Читать книгу Одиссея одинокого волка - Владимир Виленович Лиштванов - Страница 3

Капитану второго ранга в отставке, какой раз снится один и тот же странный сон.

Он снова оказался на Камчатке, в прибрежном посёлке, где служил. Рядышком оказался дом тринадцатый, где кавторанг жил в те, стародавние времена.

Николаич зашёл в подъезд, но с боковой стороны, не как обыкновенно. Поднялся на третий этаж. Открыл входную дверь в собственную квартиру.

Зашёл в прихожую, стал снимать шинель, а под ней гражданский костюм.

– Просто непонятка, – подумал он, – что это? В шинели и в гражданке. Полностью спятил никак?

Удивившись, кап-два пошёл в комнату. А в жилом помещении, угрюмо давящие на психику, бетонные массивные стены, все в ядовитой зелёной краске. Пол полностью в кафельной метлахской плитке, как в больничном морге.

Туалеты странные, жуткая помывочная. Нет ни стульев, ни стола, ни мебели, ничего. В голову пришла тревожная мысль:

– Где это я?

Ещё в одну комнату зашёл. Оказалась её загромоздили непонятными ящиками.

Николаич принялся искать собственную форму, но никакой нет возможности найти.

В это время соседка с другого подъезда заходит.

– А, – говорит, – приехал, форму ищешь?

– Ну да.

– Да всё на месте лежит, ни кто не трогал.

Не найдя формы, он повернулся и расстроенный вышел из помещения. Решил зайти к сослуживцу. Выбравшись из дома, оглянулся по сторонам и не понял, где находится.

Вокруг стоят странные квадратные здания из старого красно-коричневого кирпича со следами грязи, мазута и копоти. Окна громадные, стёкла покрылись слоем пыли. То ли жилые дома, то ли производственные цеха, не понятно.

Раскорячились в чудовищном нагромождении краны козловые, рельсы. Густая пыль вокруг. Да и сам посёлок производит гнетуще-тяжелое впечатление.

Ещё время года, вообще, непонятное: то ли весна-лето, то ли лето-осень.

Поодаль толпятся человек пять народу, и дерутся два майора, капитаны третьего ранга. Одежда по форме: в шинелях и фуражках, форма – гвоздь.

Капитаны дерутся, а пятеро обсуждают, как они дерутся, репликами подбадривая драчунов. Причём все пьяные, как колы.

Николаич удивился, но не стал вмешиваться и направился к садику.

Спустился ниже садика, хотя надо идти наверх, на семь ветров.

Под уставшими ногами кавторанга оказалась дорога бетонная, плиты мощные такие, в густой твёрдой пыли, и идут навстречу масса военных.

Народ идёт неулыбчивый, хмурый. Всё в большей мере майоры и подполковники, то есть капитаны третьего и второго рангов.

В толпе мимо прошёл механик с подлодки, служили вместе.

Их квартиры располагались на одной лестничной площадке, напротив друг друга.

Он виновато глянул на Николаича, так искоса и не поздоровался.

– Борисыч, – окликнул кап-два, – ты что, это самое, не здороваешься?

Механик засуетился, бегом, бегом и, юркнул как мышка, ушёл, ничего не ответил.

– Откуда их набралось столько? – удивлённо подумал Николаич, – У нас в посёлке ни в какие времена не находилось такое множество старших офицеров! А где младшие офицеры? Где мичмана? Где гражданский люд?

Все идут пьяные, такие как дрюки, заторможенные, как роботы, или зомби.

Кап-два пошёл дальнейшей дорогой. Впереди краны громоздятся морские, козловые, за ними краны поперечные. Куча кранов громадных, застывших в невероятных позах.

На пути расположились здания огромные из красно-коричневого кирпича, а жилья не видать. Серые, неуютные домишки стоят.

Невдалеке народу набежало, человек пятьдесят, а возможно и больше.

Стоят, толпа громадная, и рядом человек восемь кавторангов дерутся между собой с неимоверной силой и все в дымину пьяные. А вокруг эти стоят, друг дружку толкают, что-то обсуждают, и тоже в стельку пьяные.

Николаич такой картины не выдержал и громко кричит им:

– Мужики, вы чё делаете?

– Да пошёл ты.

– Я на семь ветров иду, но не пойму где я, запутался либо?

– Тебе каких семь ветров?

– Не пойму, что за посёлок? Это Рыбачий?

– Какой Рыбачий? Это не Рыбачий, это посёлок Серый!

– Да и впрямь серый, народ кругом весь серый, грустный! Всё вокруг мрачное, неуютное! – мысленно удивился Николаич, а вслух спросил, – А где это?

– А ты что, не знаешь?

Кап-два удивлённо посмотрел по сторонам. Знакомая бухта посёлка, где он жил, сопки.

Народ в форме, но все пьяные в шею. Да и название посёлка другое.

Странно всё это, ужас как странно. Оглянулся, дом вроде его.

– Не дурак ли я, – подумал встревоженно Николаич.

Постояв с минуту, решил вернуться домой. Вышел в шинели, по форме, а принялся подходить к дому, стал в пиджаке гражданском.

– Зайду, с окна посмотрю, – подумал он.

К себе заходит, дверь открывает в квартиру, и оказывается перед обрывом. Продолжения дома нет, одна дверь от квартиры осталась. Тогда он повернулся и спустился к соседу на первый этаж.

У соседа входную дверь открывает, но вместо угловой трёхкомнатной квартиры, попал в непонятную одну комнату, дверь как от шкафа навесили входную. Вырисовывалась полная чушь.

От этого странного, тяжёлого сна Николаич проснулся с тревожным чувством.

– Явное наваждение, – подумал он, – по всей видимости, посёлку приходит кирдык! В прошлом месяце встретил сослуживца. Он сообщил, что народу в посёлке уменьшилось в три раза. Здания рушатся. Новый построенный Дом офицеров флота назвали Домом культуры. Дом, где я жил, сейчас не жилой, забросили. Прошло двадцать лет, как уволился и с семьёй уехал из посёлка.

Николаич тяжело вздохнул и посмотрел на часы. В другой день ещё повалялся бы в постели часика два, но сегодня пора вставать, идти на работу. Он тяжело поднялся с кровати и нехотя пошёл в ванную комнату.

Открыв водопроводный кран, он сунул голову под струю холодной воды, что била сильным напором. Брызги влаги стремглав залили упитанные, покато-мускулистые плечи, упругую спину.

Множеством юрких ручейков, стекала с головы по толстой крепкой шее на грудь. Обдавая голову и тело холодной, голубовато-прозрачной энергией, что уносила вместе с проточной водой весь скопившийся чёрный негатив.

Возвращая организм к бодрости, лёгкости мыслей и физическому здоровью.

Плеская воду на живот, спину, грудь, Николаич стал активно растирать и массировать руками мышцы. Выпрямившись перед зеркалом, посмотрел на помолодевшее лицо, на крепкое, сбитое тело.

Фигуру уродовал большой живот, похожий на половину огромной белой тыквы.

Внуки временами, играючи начинали дубасить живот деда ещё маленькими, но крепкими кулаками. Они ощущали боль от собственных ударов, удивлялись и недоумевали, откуда такая крепость в теле деда.

Они с недоумением смотрели, когда дед в двадцатиградусный мороз ходил по двору в лёгонькой, типа майки, исподней рубахи.

Минутку пройдясь, он задирал всё и начинал растираться колючим снегом.

Бабка запрещала внукам следовать примеру деда, хоть кап-два и звал их принять снежные процедуры. Он также пытался приучить внуков обливаться холодной водой, что вызывало страшное противодействие со стороны жены.

Приняв водные процедуры, и энергично вытершись махровым полотенцем, Николаич внимательно взглянул в зеркало.

На него смотрел пожилой мужчина шестидесяти лет, с малостью уставшим взглядом, из-под насупленных бровей. Ясно-голубые глаза казались грустновато-добрыми, несущими ясность ума и неуёмную жизненную энергию.

Сейчас взгляд излучал спокойствие и умиротворённость, но случались мгновения, когда становился тяжёлым. Он пронизывался холодной энергией неукротимой злобы, её приходилось прятать глубоко внутрь организма, сжав губы и прикрыв веки.

Кап-два вспомнил глаза товарищей по службе и подумал о том, что в тёмных глазах тяжело прочитать всю ту многогранную палитру мыслей, тревог, бесконечной радости и печали, страха и тоски, слёз и смеха, заволакивающей, туманной дымкой ухода в далёкое прошлое и отрешённости видений будущего, что несут в себе голубые глаза.

На него смотрели глаза старого подводника, кто отдал лучшие годы собственной жизни служению Отчизне, в бескрайних глубинах Великого Океана. Он пребывал среди одних из Великих Пахарей Океана. Являясь Подводником с большой буквы.

Пробывшим, в общей сложности, около шести лет под водой без всплытия и прослуживший свыше 15 лет в плавсоставе подводных лодок сурового Тихоокеанского флота. Где один год приравнивался к двум годам службы в других местах.

Это специфическая категория людей, для кого служба в подводном флоте становилась смыслом жизни. Это был подвиг маленьких людей, что длился всю взрослую жизнь. Их великий героизм проявлялся через пот и кровь этих людей, через знания и опыт, что накапливались годами невыносимо тяжёлой подводной службы.

Личное мужество и отсутствие ощущения страха из-за привитого до зомбирования чувства действовать согласно обстановке: спасать лодку, а значит себя и своих товарищей.

Встречались личности, что забывали «мы», а говорили «я», получали орден, или звезду Героя стоя в руководстве этой команды.

В команде героем становился каждый, но он не получал звезду Героя потому, что он представлял собой команду. Команда и корабль, это одно целое. Не всем дана возможность стать подводниками, так же как художниками и музыкантами, мастерами художественных промыслов и учёными.

Это призвание даёт дар божий.

Николаич продолжил внимательно рассматривать себя.

В зеркале, над глазами, возвышался покатый лоб, его увенчивала незначительная плешь, её обрамляли коротко подстриженные седые волосы.

Нижняя часть лица окаймлялась аккуратно подрезанными усами с густой, благообразной бородой, что придавало законченный портрет старому варягу-подводнику. За эту бороду многие его называли: «Бородой».

Бороду, для придания имиджа, Николаич стал отращивать ещё, когда начал службу лейтенантом.

Николаич считал, что она придаёт респектабельность и вызывает уважение в глазах окружающих, это делало хозяина бороды взрослея.

Устав службы не разрешал ношение бороды подводникам, она мешала при облачении в водолазный костюм. Усы разрешалось носить, а бороду – нет. Чтоб борода не мешала, он брил её около шеи, а саму бороду делал страшно короткой. Чтоб снизу маска дыхательного аппарата охватывала лицо.

Николаич внимательно осмотрел лицо и решил, что усы с бородой можно сегодня не подстригать. Он отошёл от зеркала и отправился собирать еду на сутки работы. После этого он оделся, взял всё необходимое и вышел из дома.

Часы показывали половину восьмого утра, но зимнее солнце не торопилось рассеивать ночную мглу. На лёгком морозце снег приглушённо поскрипывал под сапогами. По исхоженной дороге ему встречались пожилые мужчины в форме охранников.

Николаич, добрался до остановки и сел в подошедший автобус.

Ехать предстояло минут сорок. На конечной остановке он вышел и направился к месту работы.

Это была, огороженная хлипким сетчатым забором площадка, что продувалась всеми ветрами, с будкой два метра на два у покосившихся ворот из сетки. Она притаилась на окраине города между двух кладбищ: одного муниципального, а другого – частного.

На площадке хранились новые автомобили отечественного производства от автоцентра «Глинозём». На этой отдалённой площадке Николаич и работал охранником.

Грузно поднявшись по крутым железным порожкам, открыл дверь в будку.

– Что так тяжело дышишь, Борода? – поинтересовался Стас, его сменял кап-два на вверенном посту.

Стас Глинкин был года на три моложе, да не имел избыточного веса, поэтому выглядел подтянутей. В отличие от напарника он не носил ни усов, ни бороды, да и причёска имелась, как у Котовского.

– Лишних сорок кило веса дают о себе знать, – проговорит Николаич, на верхней ступеньке он устало остановился и перевёл дух.

– Так давай бросай эту работу, зачем она нужна?

– Ты знаешь, что я набрал множество кредитов. В будущие три года мне работу нельзя бросать. На одну пенсию не протяну. А потом, в этой будке я отдыхаю от дома и домочадцев.

– А мне надоело работать. Я решил, что весна наступит, и всё брошу.

– Ну и зря. Что тебе дома делать? С женой ругаться, да забубенивать? Таким образом, и спиться можешь.

– За эти гроши, что нам платят, охранять такие большие материальные ценности я не намереваюсь. Я и начальству сказал, что мы с тобой весной напишем заявления об уходе.

– А зачем ты за меня подписываешься? Ты решил уходить, так иди, а я не собираюсь.

– Как знаешь, – произнёс обиженно напарник, взял сумку и проговорил, – ладушки, оставайтесь, а я пошёл домой.

Стас вышел из будки, а кап-два стал переодеваться в костюм охранника.

Напарник тоже бывший военный, отставной подполковник, он проходил службу в ракетных войсках. Служил начальником теплового узла военного городка под Чернобылем.

После аварии на АЭС служил на Дальнем Востоке подполковником на должности полковника, но за пьянку, не дали звания полковника, а демобилизовали на пенсию подполковником.

Имелась у него большая слабость: мог глубоко удариться в запой.

Причём мог страшно пить четыре – пять дней подряд, а случалось и неделями.

Стаса родители ещё живы и этот областной город С. Глинкин выбрал, чтоб находиться рядом с ними.

Со Стасом Николаич знаком с давних времён. Они вместе дежурили в центральном офисе автоцентра «Глинозём», с того времени минуло восемь лет. Тогда Стас работал старшим охранником и старшим смены, а кап-два простым охранников в подчинении Стаса.

На одном из дежурств, ночью С. Глинкин с ещё одним охранником напились, а кап-два не стал. Часа в два ночи приехал сын хозяйки автоцентра и потребовал, чтоб открыли ворота, поставить машину.

Стас оказался настолько пьян, что не смог даже вставить ключ в замок. Николаич открыл замок, ворота и запустил машину.

Видя, что охранники, кроме одного, пьяны в стельку, сын хозяйки срочно вызвал директора ЧОПа. Приехавший директор с заместителем застали спящих пьяных охранников в салонах продаваемых иномарок, один Николаич был трезв.

– Поехали на другие объекты, – предложил директор заму, – посмотрим, как другие несут службу.

– Поехали, – согласился зам., хоть и сам находился в изрядно выпившем состоянии.

Начальники уехали, а минут через сорок позвонил охранник с одного из объектов и стал предъявлять претензии:

– Почему не сообщили, что едет начальство.

На следующий день произошёл разбор полётов и Стас заявил:

– Мы все на вверенном посту находились пьяные.

– Зачем за всех говоришь, – возмутился Николаич, – я был трезв.

– Но мы вместе сидели за одним столом, – не соглашался Стас.

– Так я с вами не пил.

Сын хозяйки подтвердил, что Николаич находился в трезвом состоянии и Бороде с этого времени никаких претензий не предъявляли. Стаса, как друга зам. директора ЧОПа, перевели простым охранником на другой объект, а второго охранника уволили за пьянку на рабочем месте.

Прошёл большой промежуток времени. Хоть С. Глинкин и не признался в неправоте, но Николаич продолжал поддерживать с ним приятельские отношения. Встречались дни, когда в домашней обстановке, могли и тяпнуть рюмашку, другую, но кап-два глубоко не увлекался.

Периодически Стас проваливался в запои и Николаич помещал его в больницу, где его выводили из этого состояния, благо старшая дочь работала врачом. Встречались моменты, когда и С. Глинкин помогал. В один из дней кап-два потребовалось взять крупный кредит в банке, так Стас стал поручителем.

Сейчас они опять работают вместе на этой удалённой площадке.

Работа представлялась не страшно сложной. Когда приезжали техники с автоцентра, охраннику надо, по соответствующим документам, выдать требуемые автомобили и отметить перемещение в журнале.

Когда приходил автовоз, то после приёмки техниками машин, надо охраннику зафиксировать новые автомобили в соответствующем журнале.

Сегодня ещё не появлялись ни техники, ни автовоз.

Николаич переоделся, сел за стол, включил радио и стал слушать новости.

Внимание никак не сосредотачивалось на сообщаемых известиях.

В голове всё время всплывали подробности ночного кошмара.

Это навеяло воспоминания прожитой жизни, документальным фильмом поплывшие перед уставшими глазами Николаича.