Читать книгу Одиссея одинокого волка - Владимир Виленович Лиштванов - Страница 9

В 1943 году отцу Николаича исполнилось 18 лет и его призвали в действующую армию. Василий Терентьевич пристроил его к другу, командиру полка, и попросил присмотреть за сыном.

Друг направил Николая в орудийный расчёт противотанкового орудия.

В конце войны Николая избрали комсоргов полка.

Он молил Бога, чтоб его не приняли в партию. Так как во время атаки при наступлении первыми погибали комиссар и коммунисты.

Потому, что там было действительно так, как потом показывали в послевоенных фильмах.

Чтоб поднять солдат в атаку, бросался клич: «Коммунисты, вперёд!».

Коммунисты крестились, вставали и шли за своим комиссаром, а не коммунисты уже шли за ними.

В то время на передовой, вступление в партию в среде пехотинцев не было почётно, а равносильно, что человек сам себе подписал расстрел.

После войны вступление в партию начали потихоньку опошлять. Вступали в партию то завистники, то попутчики, то примазывавшиеся, то из-за карьеры.

Это стало одной из причин, по которой произошло то, что случилось в 1991 году.

К 1945 году Николай стал командиром противотанкового орудия.

Шло наступление, в одном из боёв, его орудие разбило.

Их всех собрали и поставили задачу: надо прорваться на ту сторону к немцам. «Вот я с трёхлинейкой бегу, – вспоминал позже Николай, – и молю Бога, чтоб не меня убило…».

В Берлине в 1945 году в атаку шли наши с винтовками, с карабинами, автоматы были у немногих.

У немцев артиллеристы, и танкисты были хорошо обучены, они были снайперы.

Больше трёх раз немец в одно место не стрелял. Если с двух раз не попал, то с третьего раза точно попадёт. А мы бухали, бухали и не всегда попадали.

В Берлине был случай, непосредственным свидетелем которого оказался Николай.

Это произошло когда брали дворец Гиммлера.

Перед дворцом немцы поставили три танка, и они всё стреляют по очереди: один, второй, третий. Улица прямая и они всю расстреливают, невозможно ни орудие выкатить, ни самим солдатам выбежать.

Была дана команда: «Орудие на прямую наводку!».

Наши орудие хватают и принялись выполнять команду. Но пока выкатили, пока прицелились, танки бух, бух, и нет орудия. Второе также разгромили.

У одного из орудий командиром был сержант, русский, шёл из Сталинграда.

Сам рыжий, рыжий, а вся прислуга, орудийный расчёт – узбеки. Они по-русски плохо понимали, так он выучил узбекский быстрее, чем они русский.

Командир орудия говорит:

– Разрешите, я!

– Да ради Бога, – с радостью согласились все, хоть на десять, двадцать минут отсрочка от расстрела.

Он даёт своим команду, заряжают орудие, он сам к прицелу, подвёл, а бойцов просит:

– Вы нас разгоните, а дальше мы сами.

Бойцы разгоняют орудие с расчётом из-под арки. Орудие под арку покатилось, а бойцы назад спрятались.

Выскочив на улицу, его расчёт разворачивает орудие, он уже за прицелом, стреляет и попадает первому танку под башню.

Тут же стоит узбек, кидает второй снаряд, и стреляют во второй танк.

Два они успели подбить, оба танка не успели выстрелить, растерялись немцы от такого напора.

В это время в них стреляет третий танк и сразу попал. Он был снайпер: два раза выстрелил и два раза попал. Орудие разбито, всех разметало.

Командир орудия остался жив, но ему повредило позвоночник.

Выбежавшие бойцы положили его на доску и оттащили во двор. Начали оказывать первую медицинскую помощь и звонить, вызывать санитарную машину.

Бойцы кругом прошли, смотрят: два танка горят, третий ничего не видит. Уже его можно добить. Командир орудия решил исход боя.

Приехал командующий. Снял со своей груди звезду героя, навесил ему. Дал указание написать представление на Героя Советского Союза.

Командира погрузили в санитарную машину и увезли. Что стало с ним в дальнейшем – неизвестно.

Когда взяли Рейхстаг, после взятия Берлина, начался грабёж магазинов, брошенных убежавшими владельцами.

Дали команду: посылки домой можно отсылать. Всем назначили вес. Рядовому по пять килограмм, командиры – больше.

Командир полка говорит:

– Коль, ну проедься по их магазинам. Собери мне чего-нибудь, отправь жене и двум дочкам.

Николай сел в американскую эмку и поехал. Подъехал к одному из магазинов, оказался шляпным.

Он подумал: «Что по магазинам ездить, можно и здесь взять!».

Он набрал кучу шляп, тюк целый упаковал, они лёгкие, вес проходил, и отправил это жене командира. Потом ещё что-то отправляли.

Вскоре жена прислала письмо, где писала мужу про шляпы, что некуда в них ходить, лучше бы трусов прислал.

Командир вызвал Николая и говорит:

– Коль, я ж тебя просил, как человека, ну а ты что? Наверно рассказал всем, что шляпы ей отправил, теперь уже весь полк смеётся.

В том же 1945 году Николая демобилизовали из армии, вернулся домой и вскоре отец отправил его с матерью жить в деревню под Сумами.

С фронта Николай пришел возмужавшим, весь в орденах, красавец. Многие девчата были влюблены в него.

Шестнадцатилетняя Мария всё бегала за ним.

Он ей тоже оказывал знаки внимания, был даже влюблён в неё, что привело потом к интимной близости. Но она закончила восемь классов и уехала в Севастополь учиться в училище на моляра и их связь прервалась.

После смерти матери, в 1947 году, Николай уехал в Киев к отцу и брату с сёстрами. Там он стал возить директора фабрики музыкальных инструментов, и был на хорошем счету.

Директор его оставлял в городе, предлагая выделить от фабрики квартиру, но Василий Терентьевич ругался:

– Сколько можно быть здесь? В деревне, сколько хозяйства брошено, езжай!

Под натиском отца, Николай вынуждено вернулся в деревню. Там он устроился в школе делопроизводителем.

Выдавал зарплату, книги в школьной библиотеке и выполнял другие обязанности.

В конце лета к ним пришла на работу, по распределению из пединститута, новая учительница, Мария Прокопьевна Гончарова.

Это была симпатичная, стройная девушка, лет тридцати двух, но не замужем.

Николай Васильевич сразу обратил на неё внимание, тем более что звали её так же, как первую возлюбленную.

Он увлёкся ею, стал активно ухаживать, и вскоре она ответила взаимностью.

Поняв, что они любят друг друга, молодые люди поженились.

Прошёл положенный срок и у молодых супругов, в 1952 году, родился сын. Прошло ещё некоторое время, и у них родился второй сын.

Работая делопроизводителем, Николай Васильевич получал 250 рублей, до реформы 1961 года, а Мария Прокопьевна – 400 рублей. Эти деньги быстро тратились.

Когда Николаич пошёл служить, то встретил старого мичмана.

Он срочником служил в те годы, при Н. С. Хрущёве.

Так тот мичман был тогда старшиной, и получал 700 рублей. Больше, чем родители Николаича, вместе взятые.

В пятидесятых годах огорода врачам и учителям в деревне выделяли 25 соток, а колхозникам – 50.

Картошки получалось меньше, а свиней кормить надо было картошкой и бурьяном, зерна мало было, и им не кормили.

Белый хлеб был один раз, на Пасху. Пасхи пекли все поголовно, включая милицию и секретаря райкома.

Матери Николаича стало тяжело управляться по хозяйству, с двумя детьми, да ещё преподавать в школе, да и Николай Васильевич мало получал.

На семейном совете, посовещались и решили переехать к родителям жены, там бабушка поможет в уходе за внуками.

Подумали и переехали из деревни под Сумами, в деревню около Коренево.

Там Мария Прокопьевна пошла в школу, учительствовать, а Николай Васильевич записался в местный колхоз.

В колхозе Николая Васильевича назначили председателем ревизионной комиссии. У него было два помощника, лошадь с телегой, да сажень с верёвкой.

Они ездили, проверяли как ревизоры, сколько зерна убрано, достоверно ли даны сведения. Поголовье коров считали, каков приплод, сколько сдохло. Сколько горючего израсходовано. Когда стога метали, то оставалась солома.

Проверяющие писали, сколько заготовлено соломы. Едут, обмеряют, всё учитывают. Если больше – хорошо, если меньше, то обман идёт.

Однажды разговаривали односельчане про своего соседа, бывшем полицае.

– Может он ещё живой, – предположил один из присутствующих.

– Нет, их всех батька расстрелял, – сообщил Николай Васильевич.

Узнав об этом разговоре, Василий Терентьевич сильно разозлился на сына.

– Дурак, негодяй! – орал он, хотя в других ситуациях, дед никогда не повышал голоса.

Прошло некоторое время и Николая Васильевича назначили бригадиром полеводческой бригады.

В 1964 году его бригада вырастила огромный урожай свеклы, и Николаю Васильевичу насчитали получить денег 4500 рублей, уже новыми. Тогда так начисляли всем за перевыполнение плана.

Это были бешеные деньги. В то время самый дорогой автомобиль «Победа» стоил 2200 рублей. Две «Победы» заработал Николай Васильевич.

На октябрьском пленуме ЦК КПСС сняли Н. С. Хрущёва и назначили Л. И. Брежнева.

Л. И. Брежнев, как только заступил, то сразу дал команду, чтоб эти деньги не выплачивать.

В конце концов, Николай Васильевич получил всего 800 рублей, из причитающихся 4500.

А при Н. С. Хрущёве, он бы получил полностью вознаграждение. Можно было бы построить дом, купить что-либо в дом, а тут получил 800, и думай, куда их израсходовать.

Когда старшему сыну исполнилось пятнадцать лет, семья переехала в областной центр на постоянное месть жительства.