Читать книгу Одиссея одинокого волка - Владимир Виленович Лиштванов - Страница 4

Себя он помнит лет с четырёх – пяти, ещё мальцом.

Маленьким хлопчиком, любил Николаич летним утром, как проснулся, вскочить с кровати, схватить с обеденного стола краюху свежего, ранним утром испечённого хлеба и выбежать во двор.

Сейчас он выскочил на свежий летний воздух с приятно пахнущей краюхой. Во дворе, около стены бревенчатой избы росла старая, местами покрытая мхом и лишайником яблоня, а под ней примостилась такая же древняя, видавшая многие виды скамейка.

Хлопчик сел на скамейку и с огромным наслаждением откусил кусочек чудесно хрустящей краюхи хлеба. Звонко похрустывая, стал жевать хлеб, с нескрываемым интересом оглядывая дедово подворье.

Не успел он хорошенько прожевать и проглотить первый кусочек хлеба, как к нему подлетел нахальный воробьишко.

Сел рядышком и требовательно зачирикал, чем хотел привлечь на себя внимание маленького человечка.

Хлопчик его прекрасно понял. Ещё с раннего возраста, когда он мельком смотрел на живое существо, либо держал в руках, как малец мгновенно понимал, иным, неизвестным науке чувством, что это живое существо хотело, в чём нуждалось, какие у него случились переживания и проблемы. Хлопчик ощущал всё живое на Земле и себя месте с ними, как единое целое, единый сложный организм, неразрывно связанный друг с другом бесчисленным числом незримых нитей.

По мере слабых сил хлопчик старался помогать всем живым существам, чем мог. Он никого не обижал. Не боялся ни животных, ни растений, и они его не боялись.

Единственно, чего боялся, так это подходить к лошади сзади. У него имелся сосед, хлопец, на полгода поменьше, чем он сам. Так, тот малец в один из дней подошёл к лошади сзади, а она, сдуру, копытом лягнула. Думали, убила, но нет, отлили водой, отлежался, оклемался и остался жив. Не любил хлопчик и глубоких водоёмов.

Лужи вызывали у него восторг и радость, в них доводилось ловить головастиков, да увлечённо шлёпать босыми ногами, когда гладь воды взрывалась фейерверком брызг причудливо летящими в разные стороны. А речки, пруды и озёра вызывали опаску и страх, от притаившихся в глубинах вод неведомых существ, или непонятных сил которых он не знал.

Сейчас хлопчик понял, что воробей страстно жаждал полакомиться свежим хлебом, и он выражал это желание призывным чириканьем. Малец отломил кусочек хлеба и бросил птице. Воробей с победным видом гордо оглядел окрестности, довольный, что удалось заставить человеческого детёныша поделиться завтраком. Важно склевал хлеб, после чего грациозно почистил пёрышки, и улетел по неотложным птичьим делам.

Хлопчик проводил пернатого взглядом, продолжил уплетать хлеб и возобновил прерванный осмотр окружающего мира.

Вопреки раннему часу, во дворе хорошо ощущалось летнее тепло, лёгкий свежий ветерок приятно обдувал лицо и всё тело. Обитатели подворья занимались повседневными делами, растения тянулись ввысь, подставляли листья и стебли к ещё нежаркому солнцу. По небу плыли белоснежные облака причудливой формы: то похожие на диковинных зверей, то на сказочных птиц, то и на лица различных людей.

Хлопчик благополучно справился с краюхой и решил обследовать пространство за скамейкой, где вчера поселился паук и принялся плести паутину.

Заглянув за скамейку, он застал паука за работой по завершении создания паутинного полотна. Паук выглядел ужас как голодным и злым. Малец это мгновенно понял, когда взглянул на него.

В отсутствие хлопчика на скамейку села муха с намерением полакомиться упавшими крошками хлеба. Он поймал её, протянул пауку и начал приговаривать :

– На муху! Держи её, держи, держи!

Паук, тройку секунд помедлил, он явно раздумывал, принимать столь ценное подношение, или нет, но потом неохотно схватил муху передними лапками и не торопясь начал закутывать в паутину. Хлопчик с минуту понаблюдал за пауком, а затем отправился дальше обследовать двор.

Он решил проведать цветок, что от летнего зноя и недостатка влаги в почве начал засыхать. Хлопчику приходилось неимоверно тяжело видеть эти страдания живого существа, от всего детского сердца жалко засыхающее растение, и вчера днём он полил его.

Сегодня цветок выглядел не таким понурым, листочки растения приподнялись, но живительной влаги ещё не хватало. Малец шустро сбегал в избу, взял кружку с водой и полил цветок. После этого он отнёс кружку и вновь вышел во двор.

Около забора прыгала лягушка. Хлопчик подбежал и поймал её, посадил на руку. Он мгновенно понял, что лягушка хочет в тенёчек, пить хочет. Малец отпустил её в тень, а сам пошёл к копцам – квадратным ямам, куда ежегодно на зиму дед с бабкой ссыпали картошку. Около одной из ям деловито суетилась бабка.

Метра за три от неё хлопчик остановился. От бабки струился, колебался под порывами ветерка, плотный воздушный поток, копною обволакивающий фигуру. Около тела прозрачный воздух становился гуще, в ближнем отдалении от фигуры приобретал разряженный характер и вскоре полностью пропадал. Он залюбовался этим зрелищем.

– Хлопчик, иди сюда! – увидев его, позвала бабка, – Жаб надо выбрать из ямы. Все их боятся, а ты не боишься.

Бабка посадила мальца в пятнадцати литровое ведро и опустила в яму. В яме он вылез из ведра, стал деловито собирать жаб и всё приговаривал:

– Жабы, вас баба ждёт наверху.

Четыре ведра он собрал с жабами, а бабка вытаскивала эти ведра, и ни одна из них не разозлилась, не выделила на коже ядовитую жидкость молочного цвета. Одна неприятная горечь от них ощущалась хлопчиком.

Вечером мать минут сорок бранила бабку за то, что та заставила внука вынимать жаб, она волновалась, что жабы имели возможность отравить мальца, но всё обошлось благополучно.

В один из дней хлопчик сидел за сараем, ковырял палкой труху от перегнивших веток и листьев, внимательно рассматривал их. В это время из сарая вышла бабка с лукошком и позвала:

– Хлопчик!

– А я.

– Ты где?

– Я тута.

– А я тебя ищу, – проговорила бабка когда подошла к нему.

– Что, идти домой?

– Покудова нет. Куры не знаю где понеслись, не в сарае. Пойди поищи, где они снеслись, и собери яйца.

Хлопчик встал, взял лукошко и пошёл по бурьяну, и лопухам. Он ни капельки и не думал куда идти, его вела невидимая сила, ноги сами пришли к местам, где куры снесли яйца. Собрав все куриные яйца, он вернулся к бабке.

– Всё собрал? – спросила бабка.

– Да баба и соседские тоже.

Спустя пяток дней, он маленько простыл, и у него поднялась температура.

Хлопчик лежал в кровати под одеялом в полузабытье, и ему привиделся кошмар.

Он как бы со стороны увидел планету, где хлопец живёт, такую, как потом видел изображение Земли на глобусе в школе, где работала мать – учительница.

Хлопчик сознанием понял, что Земля – живое существо и она тяжело больна.

Больна страшным, трудноизлечимым недугом. Солнца ни крошечки не видно, а вокруг распространялся пасмурно-серый безрадостный свет.

Хлопчик увидел, как вначале Земля имела светлые цвета, но потом по ней пошли странные тёмные пятна, а затем медленно, но неотвратимо стал надвигаться сплошной мрак, безжалостно заволакивающий окружающее пространство.

Больную планету многократно опутывали толстенные, тяжеленные цепи чёрного цвета. Она страшно стонала от невыносимой тяжести и боли, но не могла в этой действительности сделать ни капли.

В одном месте Земля напряглась из последних сил и одна из цепей лопнула, но остальные держали её мёртвой хваткой.

Хлопчик чувственно воспринимал страдания планеты. Он физически ощущал всю тяжесть, что навалилась на несчастную Землю.

От этого непомерного груза ему самому дышать было нечем.

Малец всей детской душой воспринимал болезнь планеты, как она внутренне стонет от мучительной боли. Он физически ощущал, как Земля стремится сбросить эти цепи, освободиться от многочисленных пут, но этого, ни крошечки не удавалось сделать.

В мыслях хлопчик находился вместе с Землёй, он страстно переживал за планету. Он сокрушённо думал:

– Бедная, как ей невыносимо тяжело и больно! Кто знает, как Земле помочь?! Бедная!

Но внезапно появилась из тьмы могучая рука. Мягкий голубой свет пролился на Землю.

Рука стала яростно рвать эти цепи. Они лопались и извивались. Как толстенные, неимоверной длины огромные змеи. Цепи разрывались, разлетались во все стороны, а хлопчику становилось дышать всё легче, легче и легче.

Вдруг чрезмерно строгий мужской голос сурово произнёс:

– Тебе ещё преждевременно знать об этом…

Всё мгновенно исчезло, как дверца в мозгу стремительно закрылась, и малец провалился в кромешную тьму. Он тотчас заснул крепким сном, без сновидений.

На следующее утро хлопчик проснулся полностью здоровым, бодрым, с нормальной температурой тела. Он, как делал это регулярно, вскочил с кровати и выбежал во двор перед дедовой избою.

Окружающий мир выглядел обыденно: светило ласковое солнце, по небу важно проплывали вечно спешащие облака, обитатели подворья сосредоточенно занимались неотложными делами, растения неутомимо тянулись ввысь…

Но имелся маленький нюанс: хлопчик перестал понимать мысли и воспринимать желания животных, а также растений. Он перестал чувствовать жизнь живых существ и собственную сопричастность с ними.

Ещё вчера он находился заодно со всем живым на планете, ощущал себя единым целым со всем животным и растительным миром, всем окружающим пространством, то сейчас он стал воспринимать окружающий мир с какой-то холодной отчуждённой отстранённостью.

Этот дар не прошёл бесследно. С возрастом, у Николаича временами проявлялись способности провидца. В юности происходили не один раз случаи, когда шёл по улице и, видя впереди группу незнакомых пацанов, он мог заранее предугадать: будут они задираться с ним, или нет. Это предчувствие его ни один раз не обманывало в жизни.

Во время службы он любил ездить на охоту. В такие поездки Николаич брал с собой не автомат Калашникова как другие охотники, а карабин с тремя патронами. Бывало, едет в БМП: на левой руке лежал ствол, указательный палец правой руки на спусковом крючке. При слабом шуме, он поднимал ствол карабина и нажимал на спусковой крючок.

В этот момент он мысленно представлял, куда попадёт пуля, в какую цель. Он сердцем чувствовал, куда надо попасть. Сердце сливалось с пальцем руки и стволом карабина, мысль материализовалась с движением пули и та попадала точно в цель.

В отдельных редкостных случаях получалось, что пуля попадала на три – четыре сантиметра в сторону от намеченного места, но это происходило нечасто.

Особливо явственно провидческие способности стали проявляться после демобилизации. Николаич в один из вечеров возвращался поддатым домой, а навстречу попалась соседка Юлька. Она была разведёнкой, и кап-два ей симпатизировал.

Ему нравились её привлекательное лицо с открытым взглядом, стройные, крепкие ноги и упругие, большие груди. Временами вечерком, прижмёт её около забора, начнёт мять округлые формы, да приговаривать:

– Хороши у тебя груди, не то, что у жены Таньки…

Сегодня же она шла как помятая, хмурая, с затравленным взглядом потухших зелёных глаз. Ему вдруг стало всё ясно.

Открылась непосредственная причина её отвратительного настроения, и Николаич точно узнал Юлькино будущее.

– Чего ты переживаешь, сердце рвёшь, – участливо проговорил Николаич, когда они поравнялись, – ничего страшного, что вырезали жёлчный пузырь и без него люди живут. Я знаю, что те, у кого нет жёлчного пузыря, пьют медвежью жёлчь, и она хорошо помогает человеку, она безумно полезна. У тебя ещё всё впереди. Ты в сорок лет родишь девку, да ещё муж будет молодой.

Соседка не поверила, Юлька решила, что он, по доброте душевной, просто успокаивает, узнал от соседских баб о прошедшей операции.

Но прошло время, и действительно Юлька в тридцать шесть лет встретила молодого парня на пятнадцать лет моложе, и вышла за него замуж. В сорок лет благополучно родила здоровую дочь.

Близкие родственники с большой опаской относились к этим способностям, называли Николаича колдуном. Хотя он ни одного раза в собственной жизни не занимался этим и не умел ворожить.

Имелся ещё один примечательный случай. Племянник встречался с девушкой, хотел жениться на ней, но мать была категорически против.

Видя это, Николаич в один из дней сказал невестке:

– Чего ты противишься? Всё равно женится на ней, родится дочь, но через пять лет он их бросит.

Произошло всё так, как он сказал. С тех самых пор невестка в душе возненавидела доморощенного прорицателя, за то, что «накаркал».

Чтоб не сглазил, его не пригласили на свадьбу племянницы в другом городе. Но это не помогло. Хоть племянница на этот момент и живёт с мужем, но детей, с начала свадьбы, пять лет, нет. На этой почве у племянницы с мужем начались недопонимания, хоть Николаич к этому не имел никакого отношения.

На обвинения в колдовстве, Николаич регулярно отвечал, что умей колдовать, он в один раз себе наколдовал кучу золота. Сейчас проживал как олигарх.

Регулярно занимался благотворительностью, да жил припеваючи, а не трудился под старость лет охранником на двух работах, да испытывал финансовые затруднения.

Став взрослым, Николаич понял всю правдивость детского сна. Видение ему пришло в середине пятидесятых годов ХХ века, когда Штаты активно проводили ядерные взрывы в пустыне, французы крушили атоллы атомным огнём, да и мы, не отставали от них, подрывали ядерные заряды на Новой Земле и других местах.

Планете действительно приходилось тяжело и невыносимо в таких условиях. Есть теории, что считают планету Земля живым организмом.

Требовательно-резкий сигнал автомобиля вернул кап-два в реальность. Он отогнал набежавшие воспоминания, встал из-за стола и выглянул из будки. Перед воротами стоял автомобиль автоцентра и нетерпеливо подавал звуковые сигналы.

Николаич спустился по лестнице, подошёл к воротам и открыл их. Приора, зычно взревела двигателем, бойко заехала на территорию стоянки и послушно остановилась около будки. Дверь машины отварилась, из неё вышел техник, подошёл к охраннику, поздоровался за руку, и протянул четыре накладные :

– Мы эту Приору оставляем, а возьмём Ларгус.

– Хорошо, пойду, отмечу в журнале.

Кап-два взял документы и пошёл в будку, а техник поехал ставить Приору на свободное место и искать требуемый Ларгус.

В будке Николаич достал журнал, записал номер вновь прибывшей Приоры и стал искать Ларгус. Найдя номер автомобиля, он отметил, что его забрали. В это время в будку поднялся техник и расписался в журнале о перемещении автомобилей. Расписавшись в документах и отдав часть из них технику, Николаич вышел из будки и подошел к забираемому Ларгусу. Сверив номера, он выпустил автомобиль со стоянки, закрыл ворота, но на замок не стал закрывать. Вернувшись в будку, кап-два сел за стол и предался прерванным воспоминаниям.