Читать книгу Когда цветут кувшинки - Владислав Фомичев - Страница 5

Эйрик вздохнул, глядя на груду жухлых листьев.

Осень в этом году не жалела деревья – казалось, что каждый день с неба сыпались новые обязанности. Вот и сейчас он стоял с граблями в руках, как истукан, хотя должен был уже закончить уборку и идти разгребать конюшни.

«Ну хоть не в библиотеку. Или на стрельбище», – мрачно подумал он и покосился на грабли, как на пыточное орудие.

Он смачно зевнул, постоял ещё немного – и с чувством сгреб листья в кучу. Отдышка, как после дуэли. Впрочем, он и правда предпочёл бы дуэль – не насмерть, конечно, а учебную, где можно красиво проиграть и отлежаться потом в лазарете.

«Майк сейчас, наверное, героически штурмует ведьмино логово… Или пьёт у костра под улюлюканье остальных. Тоже мне, герой», – хмыкнул он.

На самом деле, он завидовал. Совсем чуть-чуть. Но не тому, что Майк стал охотником раньше. А тому, что он всегда знал, чего хочет. Всегда. С самого детства. Он мечтал о мече, о подвигах, о гильдии. А Эйрик… Эйрику просто не хотелось разочаровывать отца.

Теобальд Арден был не тем, кому можно сказать: «Пап, я, пожалуй, не хочу сражаться с ведьмами. Может, я открою трактир?»

Скорее он бы предпочёл услышать: «Я стал некромантом» – и то, с меньшим разочарованием.

Вот и приходилось делать вид, что всё идёт по плану. Его плану.

А на самом деле… всё это – доспехи, тренировки, молитвы, клятвы – всё это было чужим. Не его. Не настоящим.

Порыв ветра подхватил несколько листьев и уронил прямо ему за шиворот. Эйрик поёжился и выругался.

– Проклятье, да сколько можно… – Он раздражённо вытащил лист, отшвырнул прочь. – Скорей бы зима. Хоть снег убирать не надо.

Он снова взялся за грабли, но взгляд его блуждал – туда, за стены крепости, где всё было настоящим. Где Майк становился тем, кем всегда мечтал быть.

А он? Он просто пытался не провалиться под тяжестью чужих ожиданий.

Когда костёр с листвой наконец догорел, Эйрик с облегчением вытер лоб рукавом и уже было направился в сторону конюшни. Но тут его взгляд зацепился за что-то на фоне серого неба – в воздухе, описав плавную дугу, спикировал почтовый голубь и исчез в верхнем пролёте сторожевой башни.

– Вот чёрт… – пробормотал Эйрик и закатил глаза.

Он скинул грабли на землю и трусцой побежал к башне, немного прихрамывая – то ли от усталости, то ли от нежелания бежать вообще. Почта была его обязанностью. Впрочем, как и всё остальное: листья, стойла, кухня, дрова, уборка, растопка, подача мечей, ношение воды, и по списку.

«Майк в лесу с мечом, а я тут – с говном и голубями», – угрюмо подумал он, поднимаясь по скрипучей деревянной лестнице.

Так уж было заведено в Гильдии. Новобранцы выполняли всю грязную работу. Особенно сейчас, когда дела шли всё хуже. Гильдия переживала не лучшие времена – золотые эпохи, когда охотников звали на пиры короли, канули в лету. Заказов становилось всё меньше, а ведьмы, если верить слухам, прятались глубже или вовсе исчезали. Оставались редкие вылазки и вялое патрулирование.

Содержать большое войско стало невозможно. Ушли старые воины, а на их месте появились такие, как он. Неприкаянные, полусырые, с полузасохшими мечтами.

В былые времена численность Гильдии охотников достигала трёхсот пятидесяти человек. Сейчас их едва наберётся с десяток десятков. И с каждым годом всё меньше. Когда-то это, наверное, кого-то волновало… Но только не Эйрика.

Он слышал эти истории с детства. Как было раньше, как гремело имя Вельмонта, как люди сами шли на порог с мольбами о защите от ведьм. Но сейчас? Сейчас он нехотя пересекал двор к башне, раздумывая, как бы незаметнее срезать угол с оставшейся работы.

Гильдия умирала, и Эйрик это видел. Но особо не переживал. Это не его выбор был – становиться охотником. Он просто не хотел разочаровать отца. Теобальд Арден, один из старших охотников, слишком долго и слишком громко мечтал, что сын пойдёт по его стопам.

А Эйрик… он бы лучше стал аптекарем. Или даже скобяником. Главное – подальше от этой мрачной романтики: крови, криков и ночных засад в болотах.

Он вырос среди этих каменных стен и знал каждый закоулок замка, как свои пять пальцев. И всё же чувствовал себя здесь чужим. Майк – другое дело. Тот рождён был для меча. Он шагал по коридорам, будто они были выложены в его честь. Сейрус смотрел на него, как на сына. А Эйрик… Эйрик был «вторым». Тенью.

С тех пор, как их взяли на обучение – Майка в двенадцать, его в одиннадцать – прошло уже пять лет. И с тех пор никто больше не пришёл. Но Эйрик не задавал вопросов. Он привык, что так. Что всё идёт вниз.

Пусть идёт.

Башня стояла на краю внешней стены, нависая над обрывом, где с кручи открывался вид на деревню и леса. Её прозвали Голубиной – неофициально, конечно. По факту, это была старая дозорная вышка, которую давным-давно перестроили под нужды почтовой службы. Внутри уже не хранили стрелы и не держали сигнальные факелы. Теперь тут жили птицы.

Эйрик не торопливо пересёк двор, петляя между мокрых листьев и чавкающих грязью луж. Он слегка поскальзывался, но не остановился – втайне надеялся, что письмо может быть важным. А значит, можно будет отложить конюшню. Может, даже совсем забыть про неё – если повезёт.

Он заскочил в башню, захлопнув за собой тяжёлую дверь. Внутри пахло пером, сухими травами и помётом. Тепло не держалось – сквозь щели гулял ветер, заставляя перья на полу шевелиться. Круглая комната освещалась только тусклым светом из бойниц. Каменные ступени поднимались вверх по спирали, ведя к самому важному этажу – голубятне.

Поднимаясь, Эйрик провёл рукой по шероховатой кладке. Башня была стара, и, казалось, хранила больше воспоминаний, чем все дневники старого архива вместе взятые.

Наверху – низкий деревянный потолок, клетки, прутья, верёвки с бирками. На жердочке сидел голубь, важно вытянув шею. У его лапки блестела маленькая металлическая капсула. Письмо.

– Ну, давай посмотрим, – пробормотал Эйрик, подходя к птице. Та лениво нахохлилась, будто не особо впечатлена его приходом.

Он снял капсулу, раскрутил крошечную крышку – и почувствовал, как внутри что-то ёкнуло. Пергамент был свернут торопливо. А печать… печать была Гильдейской.

И это письмо пришло от отряда Майка.

Прошло два дня. Вечер выдался пасмурным и тоскливым. Холодный дождь бил по булыжной мостовой, стекая по каменным плитам и вонзившимся в землю кольям укреплений. Ворота Вельмонта казались чёрной пастью в стене, за которой простиралась враждебная тьма.

Эйрик стоял прямо под аркой, кутаясь в мокрый плащ. Вода уже давно добралась до воротника, затекала за шиворот и стекала по спине. Он не уходил – несмотря ни на что. Он ждал.

На первый день он ещё пытался шутить, говорил самому себе: "Да всё нормально. Заблудились. Промокли. Вернутся чуть позже."

На второй – шутки закончились.

Он не знал точно, что было в том письме. Старшие забрали его сразу, едва он отнёс его в штаб. Но выражение их лиц… Особенно у Родерика, отца Майка, – было достаточно, чтобы понять: что-то пошло не так. Очень не так.

Теперь Эйрик просто стоял здесь, в воротах, глядя в промозглую тьму, в надежде увидеть знакомую фигуру. Или хотя бы силуэт кого-то… кого угодно.

«Ну где ты, Майк…» – пронеслось в голове.

Он сам себе удивлялся – вроде и завидовал Майку всю жизнь, и раздражался, и хотел быть не хуже. Но сейчас… Сейчас он бы отдал всё, чтобы увидеть, как тот возвращается живым. Целым. С ухмылкой и тупой шуткой на губах.

Но в темноте была только тишина. И дождь.

В этот момент из темноты послышался стук копыт.

Эйрик резко выпрямился, с трудом различая в дождевом мареве фигуру всадника. Тот медленно приближался к воротам, и вскоре фонари у входа выхватили из мрака лицо – измождённое, побледневшее, но живое.

Майк.

Он был весь в грязи и крови, плащ висел клочьями, на щеке тянулся свежий ожог. Лошадь, которую он вел шагом, едва держалась на ногах. За ним тянулись ещё три животных – без седоков, но с грузом куда страшнее: на их спинах, привязанные кожаными ремнями, покачивались тела. Безжизненные. Закутанные в плащи. Один – без головы.

Эйрик побледнел, сердце его сжалось. Он сразу понял – это был Сейрус.

– Майк… – выдохнул он, подходя ближе, – что… что случилось?

Майк молчал. Его глаза были пустыми. Ни злости, ни боли, ни даже страха – только глухая, застывшая тьма, прилипшая к нему, как эта грязь, как кровь на рукавах.

Он спешился и прошёл мимо Эйрика, не сказав ни слова.

Лошади фыркали, сбитые с толку, измотанные. Дождь бил по телам мёртвых охотников, по тем самым, с кем они ещё три дня назад смеялись в тренировочном дворе. Теперь – только тряпичные мешки плоти.

Эйрик стоял, не в силах двинуться. Он смотрел, как брат проходит мимо, как исчезает в глубине крепости, оставляя за собой только мокрые следы и запах смерти.

И тогда впервые в жизни Эйрик по-настоящему испугался.

Не за Гильдию. Не за Майка.

А за себя.

За то, каким он станет после этого.

Прошёл день. Похороны были короткими. Без речей.

Дождь всё ещё не прекращался – будто сама земля отказывалась отпустить павших.

Тела охотников сожгли за пределами крепости, как велел старый кодекс.

Теперь, вечером, в Большом зале Гильдии собрались все, кто остался. Около восьмидесяти человек. Меньше трети от былой силы. Кто-то стоял, кто-то сидел вдоль стен, но почти все молчали. Воздух был тяжёлый, как перед бурей. Пахло мокрым камнем, свечным воском и угрюмым гневом.

На возвышении сидел Родерик – глава Гильдии. Лицо его было серым, осунувшимся. Он сжал пальцы на рукояти посоха, который ему уже давно был нужнее, чем меч.

Майк всё рассказал: о ведьме, о криволках, о том, как погиб Сейрус.

Сейчас ждали решения.

Родерик наконец поднялся. Голос его был усталым, но чётким:

– Сейрус был не просто старшим охотником. Он был моим другом. Он воспитал многих из вас. И он погиб плечом о плечо со своими братьями, защищая наш мир. Пусть их искры во тьме не угаснут.

Несколько человек кивнули. Кто-то склонил голову.

– Но мы также должны понять, что пошло не так, – продолжил Родерик. – Почему ведьма осталась в живых. Почему она была не закована до конца. Почему погиб весь отряд, кроме одного.

На этот момент взгляды устремились на Майка. Кто-то – с сочувствием. Кто-то – с подозрением.

Тишину нарушил Теобальд Арден:

– Мы заслушали рассказ Майка. Он утверждает, что ведьма использовала магию, чтобы спасти его жизнь. Что ж… пусть так. Но ведь она сбежала. Почему?

– Я не знаю, – прошептал Майк.

– Она убила наших людей, – хрипло бросил кто-то сзади. – Пусть и чудовища начали. Всё равно – ведьма одна из них.

– Ты пытался остановить её? – Теобальд резко взглянул на него. – Или ты просто пожалел её?

Майк сжал кулаки.

Зал для собраний был полутёмным, лишь тусклый свет свечей мерцал на массивных деревянных столах и скамьях. Родерик только что закончил речь, и в воздухе повисло напряжённое молчание.

В углу, почти скрываясь в тени, стояла сестра Лиотта. Её фигура была статичной, словно вырезанная из мрамора, а глаза – холодные и безэмоциональные – внимательно изучали каждого в комнате. Она не произнесла ни слова, но казалось, что её взгляд проникает в самую душу, вскрывая все слабости и страхи.

Эйрик почувствовал, как по спине пробежал холодок. Её молчание было не просто отсутствием слов – это было оружие, которое сковывало дыхание и заставляло сердце биться быстрее. В её взгляде он прочитал нечто большее, чем просто наблюдение. Это был безжалостный суд, неподвластный времени и обстоятельствам.

Когда их взгляды встретились, внутри Эйрика вспыхнул панический жар. Он хотел отвернуться, но не мог. Казалось, что Лиотта видит в нём не просто новобранца или мальчишку, пытающегося угодить отцу. Она видела каждую тень сомнения, каждую неуверенность, прятанную за улыбкой.

«Она знает», – мелькнула мысль. – «Она знает, что я не хочу быть здесь. Что я боюсь разочаровать отца… и что я не уверен, что смогу быть таким, каким он меня хочет видеть».

Сердце Эйрика колотилось так громко, что казалось, будто зал слышит его беззвучный страх. Вокруг Лиотты словно сгущался воздух, давя и сковывая – и в этот момент Эйрик понял, что в этой комнате он не просто участник собрания. Он – объект немого приговора.

Зал Гильдии был холоден и мрачен, несмотря на огонь в очаге. Сырая погода словно просочилась внутрь вместе с тяжёлым молчанием. Родерик стоял у кафедры. Седые волосы были распущены, глаза покраснели от бессонницы. Он говорил устало:

– Хватит. Мы больше не отправим людей за этой ведьмой. Мы потеряли Сейруса. Потеряли братьев. Мы теряем кровь за мираж. Мы – охотники, а не мстители.

Почти никто не возразил. Никто, кроме Майка.

– Командир, – произнёс он, вставая. – Позвольте мне закончить начатое. Это моя вина. Я дал ей уйти. Если бы не я – Сейрус, возможно, был бы жив.

Голоса зашептались. Родерик уставился на сына.

– Ты был единственным, кто выжил. Ты не обязан…

– Я обязан, – перебил Майк, крепко сжав кулаки. – Я должен поймать её. Должен вернуть честь, доверие. Она не просто ведьма – она убийца. И я это исправлю. Один, если нужно.

Родерик долго молчал. Его взгляд был прикован к чему-то в стене – будто он пытался разглядеть в камне ответ на вопрос, который терзал его душу. Потом, медленно, он отвёл глаза и тихо, но отчётливо сказал:

– Я всё сказал.

– Но отец… – начал Майк, поднявшись, но Родерик взорвался, как буря.

– Нееет! – проревел он так, что своды зала задрожали от гулкого эха. Пламя в светильниках дрогнуло. Несколько охотников инстинктивно вздрогнули.

Майк застыл. На миг показалось, что он хотел что-то добавить, но стиснул челюсти, опустил взгляд и молча сел обратно. Плечи у него поникли.

– Я не стану больше отправлять своих людей на бессмысленную смерть, – выговорил Родерик, медленно обводя всех взглядом. – Мёртвый лес уже поглотил слишком много. Всё из-за одной девчонки. Одной ведьмы. Пару дней – и сам лес её поглотит. Как и прочих.

Он перевёл дыхание, с трудом сдерживая гнев и усталость.

– А если она так важна Церкви… пусть сами разбираются. Так и передай ему.

Зал замер. Все взгляды, будто по команде, обратились к полумраку у стены.

Там всё так же стояла сестра Лиотта. Неподвижная, словно вырезанная из камня. Тень под капюшоном скрывала лицо, но казалось, что её невидимые глаза изучали каждого в зале. Молчание её было не просто равнодушным – оно было угрожающим.

– У нас есть дела важнее, – хрипя продолжил Родерик. – Сегодня утром я получил послание. На деревню что граничит с северной частью мертвого леса напали криволки.

В зале гул поднялся мгновенно – словно в помещение ворвался шквал холодного ветра. Стучали ботфорты, скрипели лавки, и голоса эхом отбивались от каменных сводов.

Родерик поднял ладонь, требуя тишины, но сперва никто не услышал. Тогда он стукнул посохом о пол – и гул стих.

– Да, – подтвердил он, переводя взгляд с одного лица на другое. – Я хочу отправить разведку к руинам Морлея. Криволки не выходят из проклятых земель без причины. Если что-то гонит их на север – мы обязаны выяснить, что именно.

Теобальд Арден поднялся медленно, словно его тянул за плечи невидимый груз.

– В сердце тьмы, – прошептал он, но в абсолютной тишине его услышали все. – Ты ведёшь нас туда, где даже камни помнят смерть. Там остались твари, которых свет не видел со времён Падения.

– Именно поэтому идти должны лучшие, – Родерик кивнул. – Добровольцы, способные держать строй под любым натиском.

– Лучшие?.. – Теобальд сжал кулаки. – Ты только что запретил Майку исправить свою ошибку. А теперь зовёшь людей на ещё более опасное дело?

– Ведьма – угрозу нашим землям не представляет, – ответил Родерик резко. – Но если в Морлей пробудился новый некромант, у нас не останется ни домов, ни полей, ни церквей, чтобы вообще спорить о ведьмах. Напоминаю, братья: Гильдия родилась именно там, на пепле некромантской бойни.

Кто-то из старших шумно втянул воздух. Напоминание о легендарной чуме мёртвых било по нервам хуже любого крика.

Из полумрака снова дрогнул силуэт – сестра Лиотта сделала маленький шаг вперёд, и хватило лишь шороха её рясы, чтобы зал вновь замолк. Ни слова. Один намёк: церковь слушает.

Эйрик почувствовал, как внутри всё сжимается в тугой узел. Он украдкой бросил взгляд на Майка: тот сидел, опустив голову, но пальцы у него дрожали над коленями. Он явно боролся с желанием вскочить и потребовать слова, однако вспышка отцовского гнева ещё стояла в груди огнём.

– Добровольцы, – повторил Родерик. – Нужны шесть человек. Отбор я проведу лично. Выступаем через два дня, к рассвету. Отправляемся без лишнего груза и без фанатизма. Наша цель – разведка и возвращение с вестями. Не геройство.

Гул недовольных голосов прокатился волной, но уже тише: приказ был отдан. У многих лица потемнели – одновременно страх и гордость бились в груди. В глубине зала кто-то шепнул молитву Падшего Света.

Лишь Лиотта, безмолвная тень у стены, словно высекала каждую реплику в камне.

Родерик выпрямился, глядя на собравшихся с тяжестью, которую уже не мог скрывать ни голосом, ни жестами.

– На этом всё, – сказал он. – Прошу всех пройти в обеденную. Вас будет ждать поминальный ужин.

Тишина в зале растянулась, как сухожилия перед боем. Несколько охотников переглянулись, в их взглядах не было аппетита – только усталость, боль и глухая тревога. Кто-то поднялся с места почти неохотно, как будто каждое движение стоило усилий. Другие – медленно, как на похоронах.

Майк остался сидеть. Его лицо было каменным, глаза смотрели в пол. Эйрик на мгновение остановился рядом, хотел сказать что-то – хоть что-то, но не нашёл слов. Вместо этого просто кивнул и пошёл вслед за остальными.

Сестра Лиотта, не произнеся ни звука, первой вышла из зала. Её шаги были бесшумны, как будто она вовсе не касалась земли. Эйрик, проходя мимо, поймал себя на мысли, что та, пожалуй, не ела и не пила вовсе, и уж точно не скорбела, как они. Она была будто вестницей чего-то, что пока ещё только приближалось – из леса, из Морлея, или из самого мрака будущего.

Поминальный ужин был тёплым, хлеб – мягким, и мясо – пряным. Но всё это не принесёт утешения.

Они не были сыты. Они были живы. Пока что.