Читать книгу Тающий мир - Вячеслав Букатич - Страница 4

Глава четвёртая
Столица

Оглавление

Приближался закат второго дня путешествия Шмели и Кыси (и второй вечер Западловья без Никудауса Перца), когда оба корифана оставили за натруженными спинками надоевшие до блевоты Галадарские холмы. Они вышли, еле волоча ноги, на тракт, по которому туда-сюда носились телеги с обозлёнными лошадками, шагали не менее весёлые путники и где через каждую милю торчали сторожевые вышки с точно такой же радостной стражей.

Когда Шмеля обратил внимание на то, что тракт идёт с юга на север (и наоборот), то есть, прямиком оттуда, откуда они с Кысей припёрлись по камням, удивлённой злобе бывшего урки не было предела.

– Чё-то я не догоняю, Кыся, ты меня нарочно, что ли, гад, по ущельям мотал?

Кыся до того притомился, что не мог толком ответить, а Шмеля не находил сил тут же прибить эту сволочь. Оставалось лишь подавиться обидой и шкандыбать дальше – до Иллюминока было ещё ой как далеко, аж целых три часа ходу.

Шмеля несколько раз тормозил телеги и просил подбросить хоть на милю, однако счастливые владельцы гужевого транспорта посылали испачканного пылью оборванца в прямую кишку. На этих подонков ничего не действовало – ни падение на колени с последующей мольбой, ни даже серая хламида Кыси со значком агента, ни угрозы и обещания найти и отомстить тем, кто корректно отказывался подобрать двух бедненьких и очень уставших бродяг.

– Я тебя, гнида, в лицо запомнил! – орал Шмеля вслед очередной бричке. – И лошадь твою по копытам вычислю!

Кыся, кстати говоря, не произнёс ни единого слова никому, – стеснялся, наверное, – и лишь хлопал ресничками, глядя на каждую остановившуюся лошадь, как баран на новые ворота.

В итоге им пришлось двигать намозоленными ногами, нецензурно выражаться и разглядывать проплывающие мимо пейзажи. А поглядеть было на что. До городских ворот оставалось ещё полчаса, а уже меньше стало попадаться трезвых людей. Да и не только людей. Гномы, эльфы и гоблины не отставали, и иногда можно было видеть рыгающих в обнимку представителей разных рас, потому что водка, как сказал бы какой-нибудь почивший в бозе профессор, – интернациональный напиток. Сие объединяющее нации пойло в избытке имелось в многочисленных трактирах, тавернах и корчмах – уютненькие местечки, где можно было нажраться, встречались почти на каждом шагу. Однако ни о какой конкуренции не могло быть и речи – любое вышеперечисленное заведение имело свою долю благодаря всё той же водке. Водка вообще кормила пригороды столицы. Её подавали и в простом, и в замороженном виде, чтобы любой мог со вкусом её погрызть; некоторое время назад один умник пытался даже обжарить водку, но почему-то потерпел фиаско, за что молодчики из «Серости Империи» отхлестали ему все внутренности.

Кроме алкашей, тракт был переполнен и благочестивыми путниками. Иногда они дрались, чтобы им уступили дорогу, иногда поколачивали их, дабы они не зарывались шибко вперёд, а иногда посредь дороги попадались «жмурики», люди, которых зарезали, очевидно, и за то, и за другое. И поэтому, когда впереди показались городские стены, Кыся и Шмеля очутились в самом хвосте длиннющей колонны гостей столицы. От греха подальше…

Тракт упирался в огромные железные ворота. Раньше их створки были сработаны из дуба, но страдающий паранойей и гигантоманией Император приказал заменить дерево на сталь. Вдобавок, он повелел расставить у ворот стражников, которые теперь обыскивали всех входящих, трогая их за самые различные статьи. Кстати, именно благодаря страже нижняя часть ворот начала ржаветь, так как построить рядом туалет никто почему-то не догадался. По этой причине пять воинов в полном боевом доспехе без стыда и совести справляли нужду где попало и на виду у всех.

Оба наших героя подверглись особо тщательному досмотру ввиду подозрительности стражи ко всяким бомжарам. Их не испугал даже наряд Кыси, который тыкал в глаза стражников своё удостоверение СВР.

– Смотри-ка, – хохотали солдаты, – напялил серые обноски, и думает, что он имперский агент!.. А бумаженцией своей можешь вообще зад подтереть!

В общем, Кыся расплакался. А пока он ныл, у Шмели нашли пергамент, по которому он объявлялся уполномоченным министра Гекса. Гогот стражников резко оборвался. Троим сразу приспичило опорожнить кишечник, а оставшиеся двое замёрзли на месте, когда Дырнявкин с довольной лыбой, больше смахивающей на плотоядный оскал, скрестил руки на груди.

– Так… Ваши имена? – прошипел хищно эльф.

Тот стражник, что обнаружил министерскую бумажку, брякнулся оземь, закатив глазёнки. Видимо, чтобы избежать неприятного разговора, он применил один из приёмов самозащиты – отрубился. Его соратник поспешил упасть на колени и начать реабилитировать себя, сваливая всё на других. Шмеля не смог разобрать плаксивую речь стража, а потому лишь подобрал свой документ, дал пинка Кысе и зашагал в сторону ворот, бросив напоследок:

– Ещё раз встречу – убью гада!

Грозное обещание уполномоченного Гекса заставило стражника охнуть и ухватиться за сердце. Чем всё закончилось, Шмелю не интересовало – он очень хотел жрать и спать, и до умирающего от сердечного приступа стражника ему было мало дела.

Едва Шмеля со своим плаксивым напарником оказались внутри города, как у не привыкшего к многолюдью эльфийского босяка зарябило в глазах. Взад-вперёд носились представители всех существующих рас Растамании, распространяя запахи перегара и пота, выпучив дурные зенки и высунув языки; ханыги и интеллигенты, попрошайки и разжиревшие купцы… Кого только не вмещала в себя столица Западловья!

От ворот начинала разбег одна из главных улиц Иллюминока. Вдоль неё тянулась канава, откуда ужасающе разило вонью испражнений, а кое-где в её зловонной жиже барахтались опустившиеся до ручки представители трущоб, которых нужда вынудила клянчить деньги на драгоценную бутылочку самогона у только что вошедших в город. К Шмеле подходили дважды, однако Дырнявкин сбрасывал с себя испачканные чем-то вонючим ручонки и ловким движением ноги возвращал попрошаек в канаву. Те клятвенно обещали отомстить, но как-то неубедительно.

Чем больше Шмеля замечал подробностей, тем меньше ему нравился город. Раньше, в воровскую бытность, шуруханскому недотёпе не доводилось бывать в столице, разве что проездом, когда его пытались казнить на главной площади этого насквозь погрязшего в дерьме оплота Империи. Не нравилось Шмеле, что на его голову выливают помои аккурат из окон верхних этажей кривых домов, которые возводил, надо полагать, окосевший от пьянок криворукий строитель. Не нравились Шмеле толпы охреневших от тесноты и духоты гостей и жителей столицы. Комплексующий по любому поводу Император запретил делать улицы шире пяти метров из соображений экономии земли, ибо за пределы городских стен город почему-то расти не желал. Задыхающемуся Иллюминоку ничего не оставалось, как только сужать свои улицы и топить их в нечистотах.

***

Уже в сумерках Кыся и Шмеля нашли наконец-то где переночевать. Кыся, правда, после истории у ворот оживился и горел желанием доставить компаньону ни с чем не сравнимое удовольствие от созерцания штаб-квартиры «Серости Империи», но Шмеля одёрнул вновь зафанатевшего коллегу от этих дурных мыслей.

– Мне перед сном вредно разглядывать ваши штаб-квартиры, – объяснил он. – И спать я хочу больше, чем с нимфой совокупляться.

Они остановились перед дверью завалившегося на одну сторону двухэтажного здания, чьи стены были сложены из грубо обработанных валунов (хотя Шмеле показалось, валуны вообще не обтёсывались). Из освещённых окон первого этажа лились тусклый свет и пьяный ор десятков голосов.

– А ты, мой дружок, жрать хочешь? – спросил Кысю Шмеля.

Но бравый агент СВР не слышал вопроса – мыслями он находился в вожделенной штаб-квартире, где уже отчитывался перед министром Гексом, расписывая в розовом цвете свои подвиги и в чёрном – Шмелины. Кыся очень соскучился по своей аккуратненькой папке, в которой он любил копить доносы, чтобы в один прекрасный день выложить их на стол министра…

С небес на землю Кысю вернул звонкий подзатыльник.

– Ну, чё встал как пень? – проговорил над самым ухом незнакомый голос.

Кыся обернулся. Шмели не было, а вместо него, уперев руки в боки, на Кысю пялился худой, как щепоть, но рослый человек в замызганном переднике. Видимо, это был хозяин трактира.

– Чё, мля, особое приглашение нужно? – сплюнул трактирщик и принялся подворачивать рукава. – Ща устрою!

Он ухватил неимоверно длинной рукой Кысю за капюшон, толкнул дверь и буквально зашвырнул того в утробу трактира. Кыся пролетел через весь зал, не успев толком разобрать находящихся в нём лиц, головой распахнул какую-то дверь и треснулся коленками о дощатый пол тёмного коридора, ведущего куда-то вглубь дома. Кысе не удалось заплакать, так как его опять схватили, волоком протащили по коридору и втолкнули в мрачную комнату с мрачной мебелью, с мрачно горящим камином, подле которого мрачно сидел в кресле мрачный Шмеля и мрачно что-то хлебал из мрачной кружки.

– Благодарю, уважаемый, – кивнул трактирщику Шмеля. – А теперь сообрази-ка чего-нибудь порубать!

– Ща сделаем, – заверил тот и исчез.

– Что за манеры, Шмелик? – роняя слёзки, вопрошал Кыся. – Почему он такой грубиян?

– Потому что ты тормоз, – отрубил Шмеля, давая понять, что разговор на эту тему окончен. – Зацени лучше, какую нам комнатку дали!

– Небось кучу денег стоит, – с сомнением высказался Кыся, устраиваясь поудобнее в кресле.

– Не боись, тут все свои. Трактирщик – бывший урка в законе, всё будет чики-пуки!

– Час от часу не легче, – вздохнул боязливый Кыся.

– Да ты успокойся! Он мне сам пообещал цену сбросить. Пацан сказал – пацан сделает!

– Ну-ну…

– Между прочим, зря ты в это кресло сел, – зевнул Шмеля. – Там, кажись, кот накакал.

Кыся взвизгнул и вскочил.

– Фи! – морща личико и пачкая ладошки, выдавил он. – Не мог сразу сказать?

– Я забыл. – Шмеля поставил кружку на столик перед собой и смачно рыгнул. – Убойное пивко!

Пока Кыся очищал свой мундир от остатков непереваренного обеда неизвестной зверюги, вернулся трактирщик, которого, кстати, звали Тупо, и расставил на столике немудрёный ужин: отжатые в уксусе поросячьи ушки, перцованный бананас (смесь банана с ананасом), большой кусок теста, по недомыслию называвшегося хлебом, забродивший трёхдневный рассольник и пузырь воняющего клопами портвейна.

– Надо ещё чего-нибудь? – осведомился Тупо, окончив сервировку стола и закуривая огромную самокрутку.

– Слышь, братишка, а тут девочку поблизости можно снять? – глотая первую ложку рассольника, спросил Шмеля. – Я недавно с зоны откинулся, мне бы женщину потрогать.

– Я чё-то здесь братьев не вижу, – угрюмо произнёс трактирщик. – Мы чё, с тобой общими делами повязаны?

– Да нет, братан, не кипятись, в натуре! Чё ты сразу быкуешь-то? Я ж по-людски к тебе… Ну так как с девкой-то?

– Готовь монету, – сказал Тупо, – а девку я через часок приведу. Устраивает?

– Об чём базар! – просиял Шмеля. – Только страшилу не веди.

– Замётано. – Тупо и Шмеля пожали руки.

– А где можно помыться? – влез между ними Кыся.

Тупо учуял запашок, исходящий от ладошек этого краснопузого нытика, и невольно отстранился.

– Не знаю, – выдавил он. – Вон, об шторку вытри.

Созерцать процесс вытирания ладоней Тупо уже не желал. Едва Кыся взялся за шторку, трактирщик выскочил за дверь и с громким звуком «блюэ-э-э!» умчался прочь.

– Ишь, какой чувствительный! – покачал головой Шмеля и обратился к Кысе: – Вы с ним, случаем, не родственники?

Обнюхав напоследок ручки, Кыся присоединился к нему за столик, предварительно подложив под задницу изгаженную шторку, и тоже начал уплетать за обе щёки. Еда оказалась получше той, что они жрали вчера, так что долгое время слышались только чавканье, швырканье и сопение. Наконец всё было уничтожено, и суперагент Кыся решил лечь спать.

– А я девочку подожду, – с довольным видом бросил Шмеля. – Дай только мне денюжку, чтобы расплатиться.

– Деньги вообще-то казённые… – неуверенно возразил Кыся.

– Чё?! Жмотишь, да? Гони монету, и тогда я не расскажу Гексу, как ты зверски расправился с Никудаусом.

– Чего-о?!

– Чего слышал! Убил беглого каторжника, которого должен был по уставу вернуть на зону, да не просто убил, а растерзал и обокрал (хоть у трупа ни хрена и не было), а теперь отпираешься, да?

Поняв подлый замысел компаньона, Кыся с дрожащей нижней губой бросил ему монетку.

– Вот и славненько! – заулыбался тот. – А теперь ложись, Кысенька, и сладко-сладко спи!

Тающий мир

Подняться наверх