Читать книгу Мемуары шпионской юности - Вячеслав Гуревич - Страница 6

– Cheers, – сказал JC.

Еще до того, как я допил свою первую бутылку «Гиннесса», я решил отныне называть его JC. «Джош» звучало уж больно по-еврейски и невинно. Вряд ли Джош сможет спустить курок. А вот JC – запросто.

– Я должен сделать вам комплимент по вашему английскому, – сказал JC, – хотя иногда он звучит немножко странно…

Weird, сказал он. Мы уже перешли на английский, и это была хорошая примета.

Я просто таю. Rudy’s, где мы устроились у стойки, – это мечта, а не бар. Это все равно как я пришел в «Иллюзион» на Котельнической смотреть старое голливудское: гаснет свет, зал наполняется тяжелым застоявшимся пивным амбрэ, в углу включается джук-бокс и сквозь треск слышится “ (Sittin’ on) The Dock of the Bay» Отиса Реддинга.

Я сто раз видел этот оазис для пасынков судьбы на экране, и сейчас я нисколько не был удивлен, когда в углу стойки я увидел мужика в пожеванном костюме с безнадежно съехавшим галстуком. Он молча массирует свой стакан со скотчем, и каждая из ста морщинок в его лице кричит: Нах мне нужна такая жизнь.

Для полноты картины на другом конце бара сидит расплывшаяся блондинка «сорок плюс», которая тут же открыто уставляется на JC – галстук-костюм, все на месте. Чем не кавалер.

Что я мог рассказать JC об отделении Госфильмофонда «Иллюзионе» и о синюшном недоумке, сидящем среди старушенций в темном зале и беззвучно повторяющем диалог вслед за Хамфри Богартом и Гэри Купером?

– Поздравляю, – сказал JC. – И что это все имеет…?

– А можно я покажу вам небольшой фокус?

Инициатива – это наше все.

– Напишите число. Да прямо тут на салфетке. Ручку дать?

Я, как юный пионер, «Всегда готов!». Это всего лишь Paper Mate, десять за доллар, с длинным стержнем, который я удлинил кусочком пластика. В любом случае ручка «Монблан» – в этом баре?

– Сколько цифр?

– Неважно. Не показывайте.

JC прикрывает ручку левой рукой, но я вижу, как движется верхушка, и вычисляю номер – 44. Детский лепет. Но протокол нужно соблюдать.

– Готов? Значит, так… Ваше число состоит из одной цифры… нет, двух.

Есть.

– Первая цифра – пять или меньше? Четыре? Четыре.

Есть.

– Вторая цифра – пять или больше? Нет – меньше. Четыре?

Есть.

– Так что – 44?

Я раскланиваюсь под оглушительные аплодисменты.

– Забавно, – кивает JC. – К сожалению, у меня нет связей в мире эстрады. Вы в «Желтой телефонной книге» не смотрели? Где все по профессиям разложено?

Ничо-ничо, сопротивление – это хорошо, то, что нас не убивает, и т. д. Я потихонечку зверею, и фишка в том, чтобы подворачивать огонь ме-е-едленно, не переигрывая.

Блондинка разглядывает нас с повышенным интересом. Ну какие там мысли у нее читать, когда она и так смотрит на мир через призму, не мытую годами…

Свет-камера-мотор.

– Здрасте-как-вас-зовут, меня-зовут-Филипп-зовите-меня-Фил-просто-Фил, а-вы-знаете-что-вы-нарушаете-закон-штата-Нью-Йорк, нельзя-в-баре-сидеть-с-пустым-стаканом, а-могу-ли-я-осмелиться-и-предложить-вам-его-наполнить, и-что-же-вы-такое-пьете?

Блондинка в небольшом замешательстве от такой ковровой бомбежки. Впрочем, в ее состоянии для замешательства хватило бы простого hi.

– Эдит.

Она протягивает руку под непонятным углом: то ли поцеловать, то ли пожать.

Я делаю пальцепожатие – нэжно так, – что смущает ее вконец. Тем не менее она держится молодцом и щебечет:

– Вы можете звать меня Эди.

Она бросает непонимающие взгляды на JC, на меня, опять на JC. Один одет небрежно и говорит с акцентом, хотя я не уверен, что она разбирается; а другой явно из частной школы – я забыл спросить про его галстук, – это то, что называют «club tie»? Где-то я читал про них. У меня тоже был в совке галстук в полоску – знать бы, что это за клуб такой был, «Черноморец» или «Кайрат»?

В окосевших глазах Эдит JC явно выглядит более многообещающе. Но я не в обиде.

– Джонатан. – JC представляется с максимальной любезностью.

Имя чуть-чуть исказил, наверное, так учили.

– Так что же мадам употребляет? – настаиваю.

Наконец она включает оба грамма своего серого вещества и бормочет:

– Ку-ву-зе.

– Итак, «Курвуазье». – Я подзываю бармена.

– Со льдом, – добавляет она поспешно.

Бармен – ирландец лет пятидесяти; как у всех ирландцев, у него вид «Я у нас в Белфасте еще не такое видел, так что нех тут», и тыща морщинок на багровом лице остаются неподвижными. С тем же успехом она могла заказать «Бадвайзер». А мы с JC старательно пытаемся подавить снобские улыбочки. «Курвуазье»! Со льдом! Лед в коньяк, кель моветон! Таки мы уже на одной стороне! Как это легко!

Я выдерживаю респектабельную паузу, притворяюсь, что судьбы человечества на кончике моей сигареты, и командую бармену:

– Да ладно, черт с ним, двойной наливай, леди знает, чего она хочет! Видите ли, Эдит…

Прикольно, но улыбка приходит ко мне естественно. Причем только в США я узнал, что я обладаю естественной улыбчивостью. В России, как вы знаете, смех без причины – признак. Из нас это выбивают в начальной школе. «И чего вы улыбаетесь, Гуревич? Поделитесь с классом». Ага, прям щас.

– …Джонатан и я, мы проводим социологические исследования для Колумбийского, мы ищем кандидатов, может, вы могли бы ответить на пару вопросов, если вы подойдете, возможно скромное вознаграждение…

– Ну-у-у-у… – Почему-то она прыскает. – Почему бы и нет. Такие симпатичные исследователи. – Последнее обращено не ко мне. – В рамках приличия, так ведь? – Опять прыскает, в ответ своим тайным остротам, которые мне очень не хочется «считывать».

– Вообще-то, дорогая Эдит, вам ничего не надо говорить. Говорение я беру на себя. Я только что принял специальную таблетку, которую Джонатан разработал в секретной государственной лаборатории и которая – возможно! – позволит мне читать ваши мысли. Повторяю, если вы отвечаете нашим требованиям, если ваши мысли можно читать, то вас пригласят для настоящих опытов, и там для участников уже будут серьезные деньги.

Я затыкаю себе рот и удерживаюсь от «На Ку-ву-зе на пару дней хватит».

Итак. Вдруг я не знаю, с чего начать. Обычно я работаю с конкретными установками. Например, как детектор лжи. Я делаю только обязательную программу, я не делаю произвольную. Но от такого скептического жюри, как JC, наводки не дождешься. Он предпочел бы, чтобы я прыгнул и пропал без следа и оставил его в покое, чтобы он мог бултыхаться в своей депрессии. Он просто не заслуживает такого подарка судьбы, как я.

Так что будем делать с Эдит? Остается только частная жизнь – быстрый надрез, будет больно, но недолго, и мы разойдемся, как в море корабли.

– Пара вопросов, Эдит. Вам сорок… сорок.

Есть.

– Эй, подождите-ка, молодой человек…

Господи, она еще и заигрывает.

– …Разве леди можно задавать такие…

Я поднимаю руку – Ша. Не то чтобы это совсем сработало, она еще что-то бормочет, но с этим можно ужиться.

– Ваши родители… ирландцы… но не совсем… одна по крайней мере, а другой… вы не знаете?

– Мама говорила…

– Это неважно, что мама говорила. Речь идет о вас. Вы были замужем… дважды… трижды?

Есть. М-да…

Ее гонор пошел на понижение. Не самая благополучная у нее история супружеств. JC начинает проявлять интерес, наконец-то, слава богу.

– А что с детьми?

Вау, иголка подскакивает.

– От первого брака… ноль, от второго… ноль, и от третьего… опять ноль. Так чо там, вы родили между браками, что ли? Не-е-ет. Логически говоря, остается только до первого брака? И что с ним?.. Пришлось отдать на усыновление. И вы знаете, где он или она? Нет? Извините…

Смотреть, как женщина плачет – удовольствие сомнительное, а пьяная женщина – вдвойне. Можно не описывать ее трясущиеся губы-руки. Эксперимент закончен. Вот вам бумажный платок. Да ладно, салфеткой.

Я бросаю взгляд на JC. Жаль тебе ее, конечно, и меня ты в упор не выносишь. Я, в общем, тоже восторгом не преисполнен. Но ведь это ты меня вынудил!

– Надеюсь, больше вопросов нет, – говорю я ему. Кладу червонец на стойку, бормочу «сорри» и направляюсь к двери. Мне нужно срочно сделать большой вдох-выдох. В одиночестве. Уж больно неприятная я фигура.