Читать книгу 1962. Хрущев. Кеннеди. Кастро. Как мир чуть не погиб - Вячеслав Никонов - Страница 10

Советский Союз долгое время мало интересовали латиноамериканские дела. «Когда говорят о том, что становление биполярной системы произошло в первые послевоенные годы, имеют в виду прежде всего Европу, – справедливо подчеркивают Печатнов и Маныкин. – Оттуда этот процесс достаточно быстро, но не одновременно стал распространяться на другие регионы земного шара. В начале 50-х годов в зоне биполяризации оказался Дальний Восток, затем настала очередь Юго-Восточной Азии, стран Магриба и Ближнего Востока. Позднее, на рубеже 50–60-х годов, в сферу биполяризации попали Тропическая Африка и зона Карибского бассейна»[218].

Страны Латинской Америки впервые вступили на арену глобальной политики, когда большинство из них стали участниками антигитлеровской коалиции во Второй мировой войне.

Вместе с США войну державам «оси» в декабре 1941 года объявили страны Центральной Америки и Эквадор, а позднее – Мексика, Бразилия, Боливия, Колумбия. Последней в войну вступила Аргентина, до февраля 1945 года поддерживавшая Германию. Бразильские войска воевали на итальянском фронте, мексиканская авиаэскадрилья участвовала в боях с Японией на Филиппинах и Тайване. Именно в тот период было положено начало военно-политическому союзу латиноамериканских государств с США, закрепленному созданием в 1942 г. Межамериканского совета обороны со штаб-квартирой в Вашингтоне. Из 50 первоначальных членов созданной в 1945 году ООН 20 представляли Латинскую Америку.

Война усилила и влияние левых сил. В Чили, Эквадоре, Коста-Рике, на Кубе коммунисты входили в правительства и были представлены в парламентах 12 стран. Это не могло не беспокоить США, которые предприняли энергичные усилия к тому, чтобы развернуть Латинскую Америку вправо. В сентябре 1947 года Соединенные Штаты и двадцать стран континента подписали Межамериканский договор о взаимопомощи – договор Рио-де-Жанейро. Он был дополнен созданием на межамериканской конференции в Боготе в 1948 году политического союза в виде Организации американских государств (ОАГ), в числе задач которой было противодействие «коммунистической опасности».

В апреле 1947 года были удалены из правительства и репрессированы чилийские коммунисты. За этим последовало физическое преследование коммунистов по всей Латинской Америке – тысячи были арестованы и убиты. Репрессии привели к восстаниям и гражданским войнам в Колумбии, Парагвае, Коста-Рике; эти выступления были подавлены войсками. В результате поддержанных США военных переворотов в конце 1940-х – начале 50-х годов были установлены диктаторские режимы в Перу, Венесуэле, Панаме, Боливии, на Кубе. В 1954 году в Парагвае на 35 лет утвердилась диктатура генерала Стресснера.

Военные перевороты и диктатуры усиливали роль армии, антикоммунизм зашкаливал. К середине 50-х нормальные дипломатические отношения с СССР поддерживали только Мексика, Аргентина и Уругвай. Получила распространение теория «географического предопределения», согласно которому США являются лидером и путеводной звездой для всего Западного полушария, а советские происки обречены на неудачу.[219] ОАГ в Каракасской декларации 1954 года подтвердила одной из основных целей противодействие распространению коммунизма в Новом Свете[220]. США буквально втаскивали страны континента в «холодную войну».

Однако солидарность с Вашингтоном была отнюдь не автоматической. Во время Корейской войны лишь Колумбия направила в Восточную Азию небольшой контингент. И многие латиноамериканские политики были возмущены, когда план Маршалла был предложен европейцам, а не южным соседям.

Континент становился заметным и в мировой экономике, хотя по большей части как источник сырья и продовольствия для Соединенных Штатов и поле деятельности транснациональных корпораций. В 1960 г. на долю США приходился 81 % иностранных инвестиций в латиноамериканские страны, Британии – 13 %. Бизнес-империя Рокфеллеров контролировала производство сахара и производство никеля на Кубе; Морганы – финансы, электроэнергетику, связь, производство сигар на той же Кубе, энергетику, телефонную сеть, медные рудники в Чили; Меллоны – чилийские железорудные месторождения и т. д. «Юнайтед фрут компани» владела миллионами акров лучших сельхозугодий на Кубе, в Гватемале, Гондурасе, Коста-Рике, Панаме, Эквадоре, Колумбии, Гаити, Никарагуа, Доминикане и Ямайке. Крупными акционерами «Юнайтед фрут» выступали и высшие руководители США, включая обоих братьев Даллесов – государственного секретаря и директора ЦРУ.

«Неудивительно, что любая попытка латиноамериканских государств поставить под свой контроль природные ресурсы и тем самым ограничить доходы иностранного капитала и нейтрализовать сотрудничавшие с ним местные политические силы приводила к общенациональным конфликтам, революциям и переворотам, в которых внешний фактор часто играл решающую роль»[221], – пишет латиноамериканист Евгений Александрович Ларин.

Когда в Гватемале к власти на выборах пришел леворадикальный политик полковник Хакобо Арбенс и был принят закон, по которому «Юнайтед фрут» потеряла 1,4 млн. акров земли, перешедших 138 тысячам крестьянских семей, США приравняли этот акт к объявлению войны. Правительство Арбенса было объявлено коммунистическим и представляющим угрозу континентальной безопасности. «В 1954 году мы раскрыли тайные транспорты оружия из Чехословакии в Гватемалу, – утверждал Аллен Даллес. – При этом суда были буквально набиты до отказа. Это был сигнал, и достаточно острый, что Советы оказывают массированную военную помощь коммунистическому режиму в латиноамериканской стране, расположенной недалеко от наших южных границ»[222]. В соседних Гондурасе и Никарагуа американцы организовали «армию освобождения» во главе с К. Кастильо Армасом, которая вторглась на территорию Гватемалы. Арбенс и его сторонники были вынуждены покинуть страну.

Национально-реформистские режимы, делавшие упор на внутреннее и суверенное развитие своих стран и покушавшиеся на собственность американских корпораций, тоже вызывали раздражение в Вашингтоне. Вскоре произошел переворот в Гондурасе, в затем и в Бразилии, где военные свергли правительство Варгаса. По схожему сценарию потерял власть в Аргентине в 1955 году Перон.

Но в целом для администрации Эйзенхауэра отношения со странами к югу от границ США не были основным приоритетом. Его биограф Стивен Амброз писал: «После 1954 года, когда ЦРУ поддержало свержение правительства Арбенса в Гватемале, Соединенные Штаты в большей или меньшей степени игнорировали Латинскую Америку, поскольку Эйзенхауэр и Даллес концентрировали свое внимание на Европе, Среднем Востоке и Азии. Администрация и в особенности ее эксперт по делам Латинской Америки Милтон Эйзенхауэр призывали к оказанию большей экономической помощи региону, но получить фонды на эти цели от Конгресса… было трудно»[223].

А в это время поддерживаемые США диктаторские режимы трещали под натиском левых сил. Пали проамериканские диктаторские режимы Одриа в Перу в 1956 году, Рохаса Панильи в Колумбии в 1957 году, Переса Хименеса в Венесуэле в 1958-м.

Отношение к США и американцам в Латинской Америке было довольно скверным. Как напишет один известный американский журналист, «они ненавидели нас, потому что платили за займы, полученные от нас; потому что частные инвесторы из США делали их зависимыми от нас, выводили баснословные прибыли и нечестно конкурировали с их компаниями; потому что их бедные вырастали в ненависти к своим богатым, а поскольку США были богаты, то ненавидели и нас; потому что мы требовали реформ, которые были ненавистны богатым, и они испытывали к нам те же чувства»[224].

Настала пора и для Кубы, где американцы чувствовали себя почти как дома при диктаторе Фульхенсио Батисте. Куба была страной одной экспортной культуры – сахара. Она производила 5,5 млн тонн сахара, 40 % производства принадлежало американцам.

28 предприятий сахарной отрасли владели 153 тысячами кабальерий земли (1 кабальерия равняется 13,4 га), или 22,5 % всех обрабатываемых площадей на острове. Еще 10,7 % – 73 тысячи кабальерий – приходилось на сорок скотопромышленников. Всего же 68 компаний и физических лиц владели 10 % всей территории Кубы и 53 % земель, годных для обработки. Остальные земли не использовались. Крупнейшие латифундисты и головные офисы их компаний находились в Нью-Йорке.

Экономика Кубы сводилась, таким образом, к экспорту сахара и импорту всего остального из США. Даже бананов: кубинские бананы вывозились компанией «Юнайтед фрут» в США, а на Кубу той же компанией, но втрое дороже поставлялись бананы из Гватемалы. Более 70 % говядины и 60 % зерновых также закупали США. Для сохранения монокультурности американцы закупали сахар по цене выше мировой – это делало невыгодными другие виды производства. К 1959 году на США приходилось 71,4 % экспорта Кубы[225].

Впрочем, существовали и другие виды бизнеса, связанные с развлечением американцев – игорная индустрия, публичные дома. Можно вспомнить эпизод из «Крестного отца», когда дон Корлеоне за ночь оставил в одном из казино Гаваны миллион долларов. Американские инвесторы также владели на острове коммунальными предприятиями, большинством нефтеочистительных заводов.

Главным образом благодаря прямым американским инвестициям Куба стояла на втором месте по показателю уровня жизни среди стран Латинской Америки. По уровню грамотности она вообще была впереди всех[226].

Фидель Алехандро Кастро Рус родился 13 августа 1926 года (или 1927 года) в семье эмигранта из Испании Анхеля Кастро Руса. Рядовой земледелец, тот постепенно разбогател, стал скупать окрестные земли, создал на них плантацию сахарного тростника – одну из самых крупных в провинции Орьенте.

Мать Фиделя Лина Рус Гонсалес поначалу работала у него кухаркой. Систематического образования ни отец, ни мать не получили. Родители сочетались законным браком, когда Лина родила ему пятого ребенка (всего у них будет семеро детей). Причина столь затянувшегося романа без брака заключалась в том, что Анхель уже был женат, а первая супруга долго не давала ему развод.

Фидель рос в прекрасном доме в большой семье. Разночтения в годе появления на свет маленького Фиделя объяснялись тем, что родители, желая отправить сына поскорее в приходскую школу, приписали ему один год, и его приняли учиться не в шесть, а в пять лет. Так что по документам он был 1926 года рождения, а на самом деле 1927-го. Хотя Фидель и был младше одноклассников, вскоре он стал одним из лучших учеников. Увлекался спортом, стал неплохим бейсболистом. Его отличали фотографическая память, целеустремленность, амбициозность и склонность к протесту. Говорили, что в тринадцатилетнем возрасте он примкнул к работникам плантации его отца, когда те забастовали.

Школу Кастро закончил с отличием и в 1941 году поступил в престижный иезуитский колледж Белен, где отметился бунтарским нравом и участием во всех студенческих драках. Продолжил обучение Фидель в 1945 году на юридическом факультете Гаванского университета, где помимо учебной литературы увлекся книгами об истории освободительного движения в Латинской Америке и трудами Хосе Марти. Хотя читал и Ленина, Сталина, Троцкого, Муссолини и Гитлера. Марксизм-ленинизм его тогда интересовал мало.

Университетский диплом Фидель получил в 1950 году, и занялся частной юридической практикой, заслужив вскоре известность «народного адвоката»: он давал правовые консультации бесплатно тем, кто не мог себе их позволить. Политическую карьеру Фидель начал в Партии кубинского народа («Ортодоксов») и даже попытался стать ее кандидатом на выборах в парламент. Но добиться выдвижения не смог: руководство партии сочло его взгляды чересчур радикальными.

11 марта 1952 года на Кубе произошел военный переворот, и власть захватил Батиста. Законодательная власть перешла к совету министров, парламентаризм стал неактуален.

Кастро подготовил иск в гаванский суд против Батисты с обвинениями за нарушение конституции и захват власти. В ходе разбирательства Фидель заявил:

– Логика подсказывает мне, что если существует правосудие, Батиста должен понести наказание. И если Батиста не наказан, а остается хозяином государства, президентом, премьер-министром, сенатором, генералом, военным и гражданским начальником, исполнительной властью и законодательной властью, владельцем жизней и состояний, значит, правосудия не существует… Если это так, заявите об этом открыто, снимите ваши мантии, подайте в отставку[227].

Суд, естественно, не подал в отставку, а отклонил иск.

Известный британский историк Эрик Хобсбаум считал: «Фидель Кастро был достаточно типичной политической фигурой для Латинской Америки: сильный, харизматичный молодой человек из хорошей землевладельческой семьи, с неопределенной политической программой, но готовый личным примером подтвердить свою верность борьбе с тиранией. Даже его лозунги (“Родина или смерть”, первоначально “Свобода или смерть”, и “Мы победим”) напоминают лозунги более раннего периода антиколониальной борьбы: броские, но неопределенные»[228].

Партия «Ортодоксов» распалась. Фидель вступил на путь революционной борьбы с режимом Батисты. Группировавшаяся вокруг 26-летнего адвоката молодежь организовала несколько повстанческих групп, которые 26 июля 1953 года совершили атаку на казармы Монкада в Сантьяго-де-Куба и казарму в Баямо в надежде дать толчок общенациональному восстанию. Нападение провалилось, многие участники штурма погибли. Фиделя арестовали и посадили в тюрьму города Бониатико, в одиночную камеру. Военный трибунал проходил с 21 сентября в здании Дворца правосудия, где Фидель и произнес знаменитую речь на три с половиной часа, в которой клеймил режим Батисты и призывал народ к вооруженной борьбе против тирании:

– Что касается меня, я знаю, что тюрьма будет для меня тяжелым испытанием, каким не была никогда ни для кого другого. Она полна для меня угроз, низкой и трусливой жестокости. Но я не боюсь тюрьмы, так же как не боюсь ярости презренного тирана, который отнял жизнь моих 70 братьев! Выносите ваш приговор! Он не имеет значения! История меня оправдает![229]

Кастро получил 15 лет тюремного заключения. Но в тюрьме он пробыл только 22 месяца. Под давлением кубинской и международной общественности, в том числе американского посла, заговорщики были амнистированы.

Кастро эмигрировал в Мексику. Там он нашел немало единомышленников. Среди них был аргентинский врач Эрнесто Че Гевара, бежавший в Мексику из Гватемалы после свержения Арбенса. «Мне пришлось покинуть эту страну, переживая горечь поражения, испытывая боль вместе со всеми гватемальцами, надеясь и стараясь найти способ переделать судьбу этой охваченной горем страны, – напишет Че Гевара. – Фидель тоже прибыл в Мексику в поисках нейтральной почвы для подготовки своих людей к большому делу. Позади остался внутренний раскол, возникший после нападения на казарму Монкада, когда откололись все малодушные, те, кто по той или иной причине присоединились к политическим партиям или революционным группам, обязывавшим их членов к меньшим жертвам. Новые силы вливались в славные ряды “Движения 26 июля”, получившего свое название в честь даты нападения на казарму Монкада в 1953 году. Начиналась труднейшая работа для тех, кто должен был подготовить этих людей в условиях неизбежного в Мексике подполья, противостоя мексиканскому правительству, агентам американского ФБР и агентам Батисты…

Опираясь на маленькую группу близких друзей, Фидель Кастро вложил все свои способности и необычайное трудолюбие в подготовку вооруженного отряда для отправки на Кубу… Мы начали постигать искусство стрельбы, и среди нас появились снайперы. Подыскав ферму в Мехико, мы под руководством генерала Байо (я в то время занимался подбором кадров) приступили к последним тренировкам, рассчитывая отправиться в путь в марте 1956 года. Однако в то время две мексиканские полицейские организации, которые находились на содержании у Батисты, охотились за Фиделем Кастро. Одна из них добилась успеха, задержав его».

Несколько дней спустя были схвачены многие другие его соратники. Они провели в заключении два месяца, но все же были освобождены.

«С этого момента началась лихорадочная деятельность, – рассказывал Че. – “Гранма” была подготовлена к выходу чрезвычайно быстро: съестные припасы, которые, по правде говоря, удалось достать в небольшом количестве, были свалены грудами вперемешку с обмундированием, винтовками, амуницией и двумя противотанковыми ружьями, к которым почти не было патронов. Наконец 25 ноября 1956 года в два часа ночи мы приступили к выполнению того, о чем говорил Фидель и что стало поводом для издевок в проправительственной печати.

– В 1956 году мы станем свободными или мучениками, – заявил он»[230].

Итак, в ночь на 25 ноября 1956 года отряд Фиделя отплыл из мексиканского порта Туспан на яхте «Гранма» («Бабушка»), рассчитанной на 9 пассажиров. На борту было 82 смельчака, 2 противотанковых пулемета, 90 винтовок, 3 автомата, пистолеты, боеприпасы и продовольствие. Среди участников акции были брат Фиделя Рауль Кастро, Эрнесто Че Гевара и еще четыре иностранца – итальянец, мексиканец, гватемалец и доминиканец. Они должны были извне поддержать восстание, которое их соратники готовились поднять в провинции Орьенте.

На «Гранме» не знали, что к тому моменту, когда судно прокралось к берегам Кубы, восстание соратников на острове было уже подавлено, а на берегу пассажиров яхты ждала засада. Высаживаться пришлось в совсем не запланированном месте – около устья реки Белик, где они попали в большое болото с мангровыми зарослями. Именно болото спасло повстанцев от преследователей.

Че Гевара продолжал рассказ: «Какое-то каботажное судно заметило нас и сообщило по радио о своей находке батистовцам. Едва мы успели покинуть яхту, захватив с собой в большой спешке лишь самое необходимое, и забраться в болото, как над нами появилась вражеская авиация. Поскольку болото, по которому мы шли, было покрыто мангровыми зарослями, летчики противника, конечно, не обнаружили нас, но армия диктатуры уже шла по нашим следам…

Нам понадобилось несколько часов, чтобы выбраться из болота, в которое нас завели неопытность и безответственность одного из товарищей, назвавшегося знатоком здешних мест. И вот мы уже на твердой земле, заблудившиеся, спотыкающиеся от усталости и представляющие собой армию призраков, движущихся по воле какого-то механизма. К семи дням постоянного голода и морской болезни добавились три ужасных дня на суше. Ровно десять дней спустя после отплытия из Мексики, на рассвете 5 декабря, после ночного марша, прерывавшегося обмороками от усталости и привалами, мы добрались до места, название которого звучало как насмешка – Алегрия-де-Пио (Святая радость). Это был небольшой островок низкорослого кустарника, охваченный с одной стороны плантацией сахарного тростника, а с другой – несколькими полянками, за которыми начинался густой лес»[231].

До убежища, где можно было укрыться – гор Сьерра-Маэстра – сорок километров. Их разыскивали больше тысячи солдат правительственных войск, летавшие на бреющем полете самолеты. Группами по 2–3 человека с боями повстанцы пробились к горам.

До условленного места – затерявшейся в горах усадьбы Кресенсио Переса, одного из организаторов «Движения 26 июля» – добрались лишь 22 революционера, остальные погибли или оказались в плену. Среди уцелевших были будущие лидеры освобожденной Кубы: Фидель и Рауль Кастро, Эрнесто Че Гевара, Камило Сьенфуэгос, Рамиро Вальдес, Хуан Альмейда. На всех было два автомата. Регулярная армия Батисты насчитывала 30 тысяч бойцов.

Кубинская пресса и американские информагентства сообщили о разгроме отряда мятежников и гибели Фиделя Кастро. Однако постепенно молва стала доносить сведения о все более активных партизанских вылазках в Сьерра-Маэстра. Фидель с его неизменной снайперской винтовкой оказывался в первых рядах при военных вылазках.

«В течение всего периода, начиная с момента высадки с “Гранмы” и последующего поражения в бою при Алегрия-де-Пио и кончая боем при Уверо, повстанческие силы состояли лишь из одной партизанской группы, руководимой Фиделем Кастро, и мы были вынуждены находиться в постоянном движении, – писал Че. – Этот период можно было бы назвать “кочевым”.

Между 2 декабря и 28 мая (день, когда произошел бой при Уверо) начинают понемногу налаживаться наши связи с городскими подпольными организациями… К концу первого года борьбы в стране назревало всеобщее восстание. На фабриках и заводах совершались акты саботажа… Повстанческая армия достаточно окрепла в организационном отношении и располагала простейшей системой службы продовольственного снабжения, небольшими кустарными мастерскими по изготовлению самых необходимых вещей; были созданы полевые госпитали и налажена связь»[232].

К отряду стали примыкать все новые добровольцы. Местное население испытывало к ним растущую симпатию, помогая продуктами, предупреждая о приближении правительственных войск. Лозунг повстанцев – «Воюем не против армии, а против Батисты» – помогал переманивать на свою сторону и солдат режима.

«Нам благоприятствовало, во‐первых, то, что враги нас вначале не принимали всерьез; во‐вторых, многие люди думали, что мы просто романтики и что мы идем на верную смерть; в‐третьих, кое-кто думал, что нами движет тщеславие; в‐четвертых, существовало мнение, что наша группа революционных руководителей – проводники консервативных или нерадикальных идей»[233], – скажет Фидель Кастро.

Ширились ряды «Движения 26 июля», куда массово вступали и безработные, и землевладельцы. Репрессии режима Батисты только множили ряды сопротивления.

Сторонники Кастро за рубежом, в США, странах Центральной Америки, помогали деньгами и оружием. В марте 1958 года самолет из Коста-Рики доставил отряд бойцов во главе с Педро Миретом и оружием, после чего Фидель радостно заявил:

– Теперь мы действительно выиграли войну!

Борьбу повстанцев в Сьерра-Маэстро поддержали лидеры победившей 23 января 1958 года венесуэльской революции. 6 декабря того же года аэродром в Сьерре принял самолет с грузом из Венесуэлы, что немало помогло в решающем наступлении на силы Батисты[234].

Руководство кубинских коммунистов – Социалистической народной партии (СНП) – поначалу весьма скептически отнеслось к затее Кастро, полагая, что революция должна произойти в результате восстания городского рабочего класса, и явно недооценивая самого Фиделя. Да и Фидель не нуждался ни в партии, ни в чьем-то идеологическом руководстве. Однако, когда стало ясно, что движение захватило воображение кубинцев и успешно расшатывает режим Батисты, кубинские коммунисты перешли на сторону Фиделя. Тем более что Рауль Кастро и Че Гевара по своим взглядам были весьма близки к коммунистам.