Читать книгу 1962. Хрущев. Кеннеди. Кастро. Как мир чуть не погиб - Вячеслав Никонов - Страница 8

Уверенность Хрущева в собственных силах заметно выросла и в результате впечатляющих успехов в создании советского ракетно-ядерного щита.

Его, как и Эйзенхауэра с Джоном Фостером Даллесом, все больше вдохновляла идея большего упора на средства ядерного сдерживания, что помимо прочего помогло бы сократить расходы на обычные вооружения, в чему Хрущев стремился.

Хрущев был сторонником идей разоружения и сокращения советской военной машины. Он считал, что СССР, располагая уже достаточно большим потенциалом ответного ракетно-ядерного удара, мог позволить себе гораздо более компактные вооруженные силы. Реформа управления экономикой, связанная с созданием совнархозов, привела к децентрализации управления оборонной промышленностью, часть военного производства передавалась гражданским предприятиям.

Армия в итоге была сокращена с пяти с лишним до двух с половиной миллионов человек. Была ликвидирована советская военно-морская база в Финляндии, выведены войска из Китая, вдвое сокращена группа войск в ГДР.

Именно годы пребывания Хрущева у власти привели к сплочению военно-промышленного комплекса как корпоративной группы, которая совместными усилиями боролась против сокращения оборонных расходов.

Большое влияние на него оказали встречи с Сергеем Павловичем Королевым, который продемонстрировал ему возможность создать средства доставки ядерного оружия до территории США. На тот момент наша немногочисленная стратегическая авиация дотягивала до американских союзников в Западной Европе и до Аляски, но не более того.

«Отец пришел в восторг от того, что он увидел у Королева, – рассказывал сын Хрущева Сергей, сам инженер-ракетчик. – Наконец-то проклятая проблема, казалось, находила решение. Противостояние американцам, с чувством полнейшей безнаказанности окружившим нашу страну своими базами, становилось не только в принципе возможным, но осуществимым в ближайшем будущем. Пусть сегодня им кажется, что они могут позволить себе делать что ни заблагорассудится: засылать шары с разведывательной аппаратурой, самолеты, устраивать маневры в опасной близости от наших границ. Долго мы этого не потерпим. Мы заставим относиться к себе с уважением, а тогда и разговоры о разоружении пойдут на другой, куда более серьезной основе. Переговоры равного с равным значительно эффективнее, чем сильного со слабым»[161].

В августе 1955 года правительство заявило о сокращении численности вооруженных сил на 640 тысяч человек. Хрущев, поддержанный Жуковым и вопреки возражениям адмирала Кузнецова, решил отказаться от программы наращивания военно-морского флота, сочтя его анахронизмом в эпоху ядерного оружия[162].

На следующий год Сергей Павлович стал руководителем крупнейшего проектно-конструкторского предприятия с мощным КБ, проектными, экспериментальными и технологическими подразделениями и крупного опытного завода. Хрущев возложил на новую организацию и персонально на ее руководителя и одновременно Главного конструктора Королева основную роль в завершении работ по межконтинентальной ракете – Р-7, «семерке» – двухступенчатой с жидкостными ракетными двигателями конструкции Валентина Петровича Глушко, которая станет подлинным прорывом и в космонавтике, и в военном деле.

Полным ходом пошло строительство первоочередных объектов полигона в районе Байконура. Космодром построят в безлюдной казахстанской степи всего за два с половиной года в условиях сорокаградусной жары, сорокаградусных морозов и буйных ветров, военные строители[163].

В США внимательно отслеживали оборонные возможности и ракетную программу Советского Союза. Аллен Даллес рассказывал: «В 1954 году были получены сведения, что Советский Союз начал производство межконтинентальных тяжелых бомбардировщиков дальнего радиуса действия, сравнимых с нашими “Б-52”… Производство самолетов не увеличивалось столь быстро, как мы предполагали. Стали накапливаться данные, что эксплуатационные качества бомбардировщика оказались низкими. Где-то в 1957 году советские лидеры приняли решение резко сократить производство таких самолетов. Однако появились данные об успешном развитии русской программы строительства межконтинентальных ракет, что, естественно, вызвало нашу озабоченность…

В первые десять лет после окончания войны мы мало знали о советской ракетной программе… И лишь когда мы стали применять новые технические средства разведки, а с 1956 года получать фотоснимки с помощью самолетов U-2, в руки заждавшихся аналитиков начала поступать достоверная информация»[164].

Тем не менее советский космический прорыв не был предсказан американской разведкой.

21 августа 1957 года, сотрясая землю и воздух, Р-7 вновь уходит ввысь. Королев принимал поздравления министра обороны Жукова. Ракета поразила цель на Камчатке.

27 августа ТАСС сообщил об успешном запуске сверхдальней межконтинентальной многоступенчатой баллистической ракеты. Специально для американской аудитории было добавлено: «Полет ракеты проходил на очень большой, еще до сих пор не достигнутой высоте… Полученные результаты показывают, что имеется возможность пуска ракет в любой район земного шара». Наиболее эффективное средство доставки ядерного оружия – межконтинентальная баллистическая ракета – впервые появилась на вооружении Советского Союза. Неуязвимость США уходила в прошлое.

Чтобы быть более доходчивыми, в Советском Союзе, в подмосковном ОКБ под руководством Романа Анисимовича Туркова, заместителя Королева, ударными темпами создавали три искусственных спутника Земли[165]. Запуск первого из них 4 октября 1957 года вызвал в США эффект разорвавшейся бомбы: Эйзенхауэр признавал: «Советское научное достижение было впечатляющим. Могущество силы, способной поднять спутник такого веса, было полной неожиданностью для нас»[166].

Новая ситуация делала угрозу «массированного возмездия» нереалистичной. «Послевоенная эра кончается, – с разочарованием признавал вскоре после запуска спутника Уолтер Липпман, – величайшая реальность, с которой мы должны сейчас примирить наше мышление, заключается в том, что мы являемся равной, а не верховной силой»[167].

– Что обнаружат американцы, если когда-нибудь окажутся на Луне? – поинтересовался журналист у известного физика и создателя атомной бомбы Эдварда Теллера.

– Русских, – мрачно ответил тот[168].

Самодовольная спесь с американцев слегка спала. Аллен Даллес признал: «В наше время Соединенным Штатам брошен вызов группой стран, проповедующих иную жизненную философию, другое мировоззрение, правительства которых настроены к нам враждебно. Это само по себе открытие не новое. Мы и раньше сталкивались с подобными вызовами. Теперь изменилось то, что мы впервые стоим лицом к лицу с противником, обладающим военной мощью и способным нанести разрушительный удар непосредственно по Соединенным Штатам. В век ядерных ракет это может быть сделано в течение часов и даже минут, причем на приведение в состояние готовности нам будет отпущен минимум времени»[169].

Однако американцы тут же ударились в другую крайность: началась паническая кампания по поводу «ракетного отставания» США, что требовало немедленного ответ в виде резкого увеличения военных расходов. И первую скрипку в этой кампании играли разведка, Пентагон и военно-промышленный комплекс.

США резко увеличили инвестиции в экономику знаний. Конгресс объявил состояние «чрезвычайной ситуации в образовании»: среди прочих шокирующих откровений выяснилось, что 75 % школьников не изучали физику вовсе. Белый дом ввел новую должность: специальный советник президента по вопросам науки и технологии. Через год Конгресс принял Закон об образовании в области национальной обороны[170]. А за ним и Закон об аэронавтике и исследовании космического пространства, в соответствии с которым было создано Национальное управление по аэронавтике и исследованию космического пространства (НАСА)[171].

Американцы раскроют сверхсекретный объект на Байконуре, когда его еще называли по ближайшему населенному пункту Тюра-Тамом (а Байконуром, расположенным гораздо дальше, его назовут для конспирации). U-2, стартовавший с Пешаварского аэродрома в Пакистане, приземлился в Бодо в Норвегии. По фотографиям в ЦРУ удалось даже построить объемную модель полигона со всеми сооружениями[172]. Аллен Даллес был счастлив: «В определенной степени успех, достигнутый нашим самолетом-разведчиком, можно было бы сравнить лишь с добычей технической документации непосредственно из советских учреждений и лабораторий агентурным путем»[173].

Но Советский Союз создавал все больше поводов к тому, чтобы в Соединенных Штатах крепло ощущение «ракетного отставания». 2 января 1959 года первое рукотворное небесное тело – автоматическая станция «Луна-1» – навсегда покинуло поле земного тяготения. Чтобы вырваться из плена Земли, она летела со скоростью 11 км в секунду – на 3 км быстрее, чем та, что вынесла на орбиту первые спутники. Первый «Лунник» не попал в Луну, промчавшись в непосредственной близости от нее и став первой искусственной планетой в Солнечной системе.

Но уже 14 сентября 1959 года второй советский «Лунник» доставил на поверхность спутника Земли – в район Моря Ясности – вымпел с гербом Советского Союза. 7 октября человечество смогло впервые заглянуть на обратную сторону Луны, которую обогнула станция «Луна-3» и сорок минут ее фотографировала с расстояния в 60–70 тысяч километров. Расшифровка фотоснимков дала возможность выявить 107 объектов – кратеров, морей, талассоидов – и начать работу над лунным глобусом[174].

Каждый новый советский космический успех оборачивался в США все новыми обвинениями Эйзенхауэра в растущем «ракетном отставании». В числе наиболее ярых критиков был влиятельный сенатор от Массачусетса Джон Кеннеди.