Читать книгу О чем говорят мужские чувства - Вячеслав Валерьевич Козлов - Страница 7

История «Вечно должен и навсегда обязан»

Мама меня выпорола. Это было очень обидно. С математикой в школе всегда было все хорошо. И вот 5 класс, весна, время школьных олимпиад. Сделал задания в школе на «5», прошел на районную олимпиаду. Там все выполнил на «5», впереди городская. На ней получил «4».

Итог. Оценка «4» на городской олимпиаде по математике. Видимо хуже некуда. За это надо наказать. Ладно бы денег спер или разбил чего-нибудь. Ну, в крайнем случае, соседскую дверь поджег. Так нет ведь, получил «хорошо» по математике на городском уровне. Позорище! Тупица! Не справился! Не оправдал!

Моя мама преподаватель истории. Она всю свою профессиональную жизнь работала в школе. Ее ценят и уважают как педагога. После выхода на пенсию она продолжает работать в школе. Теперь она руководитель музейного методического объединения, руководит школьными музеями района. Мы любим друг друга, при этом у нас специфические отношения.

Я рос в семье, в которой понятия «должен», «надо», «обязан» были частью генетического кода ее членов. Именно эти понятия лежат в основе появления массы «нельзя», «запрещено», «табу». Малейшее отступление от выбранного курса или заступ за границу дозволенного выражались в вердикте «виновен».

Сложно научиться жить своей жизнью, если тебе постоянно говорят о том, как и что надо делать, а чего делать нельзя ни в коем случае. Постоянное, еще плохо осознаваемое, внутреннее напряжение. Вечный внутренний конфликт. Регулярное столкновение внутренних «хочу» с внешними «надо» и «нельзя». И никуда не деться от хронических чувств вины и стыда за свое поведение и собственное несоответствие высоким и никому не нужным идеалам, особенно тогда, когда хочется сделать то, чего не одобряется.

В юности я еще обсуждал с мамой то, что наполняло мою жизнь. Еще хотел открываться и делиться. Но чем больше я встречался с обесцениванием и оценкой, тем меньше было желание продолжать это делать в том же духе. Чем чаще она позволяла себе судить и осуждать меня, тем больше я закрывался и отстранялся. Чем мощнее были лавина советов и камнепад требований, тем толще становились бетонные стены моего внутреннего бункера, в котором я прятался. Только это и позволяло как-то самосохраниться и не потерять себя. Но фоном, всегда готовое дать о себе знать, с желанием заполнить все внутреннее пространство, в ожидании повода, чтобы ворваться в мою жизнь, присутствовало оно – хроническое чувство вины.

Во взрослой жизни, я с удивлением обнаружил, что обвиняющий и осуждающий голос в моей голове звучит знакомо. Мама? Да, вина и стыд разговаривали со мной ее голосом.

Надо ли говорить, что до определенного момента мои желания, мечты, порывы, потребности и импульсы зачастую вдребезги разбивались о внутренние же холодные и монолитные стены. Мой огромный внутренний мир сузился до тюремного дворика с хилым полисадничком. А за порядком и распорядком следили два надзирателя Стыд и Вина. Они круглосуточно контролировали, чтобы узник четко следовал инструкциям с грифами «должен», «надо», «обязан». Они обновляли и подкрашивали знаки «Нельзя!», «Запрещено!», «Категорически воспрещается!». В случае отступления от инструкций или нарушения порядка, они придумывали наказание: одиночная камера, исправительные работы, лишение прогулок и пр. А если проступок был существенным: не справился с задачей, но остался жив; сделал что-то, что доставило удовольствие, хотя другим это не понравилось; не оправдал ожиданий других, да еще и был счастлив и пр., то случалась казнь. К этому мероприятию надзиратели подходили с огоньком – я же творческий человек. Вариантов психологического самоуничтожения было придумано и испробовано огромное количество, так как дело это увлекательное, требующее самоотдачи и погружения в процесс.

Слава богу, что еще в студенчестве до меня дошло, что так жить нельзя. Но потребовалось большое количество времени и сил, нужно было сделать колоссальную внутреннюю работу, чтобы распахнуть двери тюрьмы и уволить надзирателей. При этом сколько бы времени не прошло они всегда рады вернуться на работу.

Вина и стыд.

На что нам указывает чувство вины?

Если оно лишь иногда присутствует, то ничего страшного. Опасно, когда оно возникает часто или даже стало хроническим. Совсем плохо, когда оно стало доминировать и прижилось на постоянной основе.

Давайте сразу разведем понятия «чувство вины» и «чувство стыда». Их иногда используют как синонимы. Рабочая версия такова:

Чувство вины – «я поступаю плохо». Осуждаются поступки и действия.

Чувство стыда – «я плохой». Осуждается личность человека, его качества и особенности.

Сразу обозначу свою позицию. Чувство вины очень вредная штука. Оно нам не помогает, зачастую лишает нас энергии и мешает действовать. Есть переживание своей ответственности за сделанное или несделанное, которое помогает нам включиться и исправить ситуацию. А есть переживание вины, которое часто заставляет нас вообще бездействовать или толкает на еще большие глупости.

Итак, сейчас о чувстве вины, хотя понятно, что по образу и подобию можно будет размышлять и о чувстве стыда.

Теперь подробнее о том, как зарождается это прекрасное и пагубное чувство.

Есть наше представление о том, как надо/правильно/стоит себя вести и как себя категорически вести нельзя/запрещено/не надо. У нас есть представление о том, какие поступки «хорошие», а какие «плохие». Откуда у нас взялось это представление? Из детства. Нас так воспитали. Все это не врожденное. Оно сформировалось под влиянием нашего окружения. В первую очередь родителей или взрослых, которые нас растили и воспитывали. Потом след оставили учителя, воспитатели, тренеры, другие значимые взрослые. И еще свои «5 копеек» вставил социум, в широком смысле этого слова, СМИ, книги и пр.

Нас редко учат сомневаться в авторитетах и в том, что они утверждают. Из нас скорее делают удобных и правильных членов семьи и общества. Мама и папа часто пытаются делать вид, что они отлично разбираются в жизни. Учителя делают вид, что точно знают, что надо поступать так, а не иначе. И хотя все это бывает спорно, ребенок начинает в это верить и берет это за основу. Ну, собственно, какие у него альтернативы? Во что-то ведь верить надо. Надо же на что-то опираться и как-то жить в этом мире. Принимать решения и совершать поступки. Строить отношения.

Нашему окружению чаще всего нужно от нас, чтобы мы были удобными, не раздражали никого. Чтобы мы были полезными для общества и окружающих. Чтобы все то, что не вписывается в порой костную, плоскую и ригидную картинку мира окружающих взрослых мы «засунули себе в портмоне». Чтобы мы соответствовали «идеальному», и никому на самом деле не нужному, образу. Сначала образу ребенка, потом подростка, потом взрослого. А потом «идеального» родителя, сотрудника, гражданина и пр.

При этом внутри нас есть разнообразные потребности, импульсы и желания. Их много и они очень разные. В детском возрасте их контролируют и корректируют взрослые, чаще родители. И это нормально, а то ребенок может убиться или дети могут поубивать друг друга. К достижению взрослого возраста у нас внутри формируется эдакий внутренний Надзиратель (Судья, Контролер и пр.), который сидит в нашей голове и оценивает голосом мамы или папы наши поступки. Причем еще на этапе того, как они задумываются. Хотя это скорее относится к тем людям, кто склонен планировать. Тех, кто поступает спонтанно, Надзиратель осуждает и казнит уже по факту содеянного.

Если родители активно делали из нас правильных людей, не обращая внимания на наши потребности, и то, что они вдалбливали/воспитывали, впиталось глубоко, то фигура внутреннего Надзирателя мощная и сильная. До такой степени, что он легко оживляет ситуацию из прошлого, где мы возможно были не правы. Потом привносит ее в наше настоящее. Тогда мы спим плохо, переживая, что поступили не лучшим образом. В голове постоянно крутятся сцены содеянного и сожаление о том, что произошло. Пустые мысли о том, «Ах вот если бы…». Аппетит пропадает. В голове звучат бесконечные Надо, Нельзя, Должен, Обязан, Виновен… И другое бла – бла – бла. При этом на вопрос: «А что именно плохого сделано?» – внятного ответа иногда дать не можем. Зависаем в этом надолго и с трудом выбираемся. Разрываемся между тем, что крутится в голове и реальным миром.

Если влияние мамы и папы было экологично нашему внутреннему миру, если они внимательно относились к нашим потребностям и учитывали их, то мы скорее знаем, что, возможно, поступили не лучшим образом, но особо не переживаем по этому поводу. Скорее ориентированы на внутреннее ощущение того, что правильно, а что нет. Даем себе возможность поступить так, как созвучно нашему внутреннему миру. И да, получить от мира обратную связь, если были не правы. При этом встретиться с ней с «открытым забралом», не прятаться, сделать выводы. Возможно, открыто и публично обсудить эту обратную связь. И самостоятельно сделать выбор, изменить поведение или дальше открыто делать так, как поступали до этого. Но сделать этот выбор на основе своего собственного представления о том, чего именно хочется в данной ситуации и что для этого полезно было бы сделать.

Не путать с тем, когда люди тайком делают пакости в надежде не быть пойманными. Тут скорее история, про то, что внутри есть мощный Ловкач, который пытается обмануть внутреннего Надзирателя. Но это другая история.

Но вернемся к частому чувству вины. Итак, на что же оно нам указывает? О чем оно нам говорит?

Оно сообщает нам о том, что нужно провести сверку. Свериться, чем именно мы руководствуемся, принимая те или иные решения, делая те или иные поступки. Если появилось частое или хроническое чувство вины, то есть подозрение, что мы уже забыли про себя и делаем со своей жизнью то, что нужно другим, а не нам. А вот это уже никому не полезно. Ни нам, ни другому человеку. НИкОмУ…

Резюмируем. Чувство вины рождается там, где сталкивается мощная установка поступить определенным, предписанным кем-то и когда-то образом и жуткое желание сделать по-своему. Мы подавлены, обесточены, плохо соображаем и пр. А если мы выбираем поступать так как хотим и готовы спокойно встретиться с тем, что другие этого не одобряют и осуждают, то это уже история про ответственность. Тогда мы полны сил, проявляемся инициативно и творчески, настроены на диалог, партнерство и результат.

Если говорить о чувстве стыда, то оно рождается там, где встречаются наши установки, говорящие о необходимости быть таким-то и таким-то, с внутренним порывом быть совершенно иным, позволением себе быть очень разным.

Важное дополнение к чувству стыда. Наша способность принять в себе то, что ранее отвергалось и считалось постыдным, неуместным, запретным, может открыть невероятно мощный источник внутреннего ресурса и энергии. И мы должны это сделать.

На что указывают эти чувства? На необходимость опираться на собственную, экологичную нам и нашему образу жизни, систему координат, в которой мы оцениваем происходящее как плохое или хорошее, правильное или неправильное, запрещенное или разрешенное и т. д.