Читать книгу В поиске поиска - Вячеслав Владимирович Камедин - Страница 31

…как-то так случилось, что с рождения моего в моей жизни много боли, и духовной и физической. Но я сейчас никого не виню: ни акушера, ошибка которого обрекла навечно жить с недугом, который причиняет телесные и моральные страдания; ни врачей, затем  которые пытались как-то облегчить этот недуг через причинение иной боли; ни родителей, которых я безумно люблю и благодарен невыразимо за ту боль, которая помогла мне научиться ходить, когда мне было уже пять ; не виню и общество, которого так долго не принимало меня и с болью отпихивало в замкнутую комнатку с томиком стихов любимого Валерия Брюсова. Оглядываясь назад, я с удивлением обнаруживаю, что любой опыт мой был прожит через боль.

Я в детстве очень часто падал и постоянно разбивал подбородок, я даже и сейчас припоминаю частый привкус стрептоцида. Поэтому не люблю козье молоко, запах его содержит привкус этого самого стрептоцида. Вечные растяжки ригидных мышц, которые упрямо не хотели расти, когда я сам рос из года в год, ежедневно, ежевечерно испытание болью. Помню череду операций, когда по всему телу разрезали мышцы, а затем были полугодовые реабилитационные периоды, где я лежал как мумия, ибо каждое малейшее движение причиняло боль равносильно зубной… Да и в духовном стремление своем было очень много боли: непринятие другими не так мне однако было болезненно, как непринятие моего творчества. Вот я ночью задумался, а странно: я начал писать в семь лет, но до сих пор ни разу не встретил человека, который бы поддержал (как это часто бывает в кино) … тогда юное дарование, а сейчас… ну а  сейчас, честно сказать, плевать на поддержку. Сейчас я нашел своего читателя здесь, в интернете, это вы, мои милые друзья. И пусть круг этот невелик, но он бесконечно ценен мне.   Напротив попадались прохвосты, которые упрямо твердили, что «это не моё, и необходимо бросать». Теперь я стал «такой» умный, понимающий, что творчество более мне было необходимо как самоисцеление, и бросание означало разорвать этот естественный механизм саморегуляции.

Но тогда я верил, я бросал, страдал от невысказанности, от нереализации творческой энергии. Помню, мне лет чуть больше 20 было, и к нам приезжал один Вологодский писатель, он вроде как глава там в Вологде их писателей, как-то так. Он «контекстно» «посоветовал» не писать. Я внял совету, несколько лет не писал. Потом он как-то приехал много лет спустя, «привез» поэта с презентации сборника стихов. Кстати, стихи были дрянь, но суть не в том. Я увидел насколько этот писатель имеет черную душонку, скрываемую за лукавой улыбочкой. С преамбулой «Не сочтите меня националистом» он начал речь откровенно  фашистского толка о «нерусских» нациях в России.  Мне бы тогда взять и демонстративно выйти, нет же я тогда был очень толерантен. А вот сейчас сижу и думаю: друзья, а нужно ли быть терпимым ко всякой сволочи? Как думаете? Ну ладно, Господь с ним, не мне судить. Кстати, и духовная стезя моя пролегла через боль: мои искания Бога были с раннего детства, я всегда жаждал познания чувственного. И углубившись я … почувствовал дикую боль разочарования в самом себе, я понимать вдруг стал несовершенство свое и, более того, недосягаемость совершенства.

Я узрел, как не возможно быть негрешным, как нельзя не грешить в пути по жизни. И признаюсь на долгие годы отходил от религии, затем только спустя много лет вернулся смиряя душу и приняв  свою нерадивость и несовершенство. Зачем я всё это пишу? Этой ночью я вдруг вспомнил, что когда-то у меня был дар. В детстве и юности, нет не терпел боль, а именно умел чувствовать ее принимая. Попробую донести сейчас как это. В детстве, даже взрослые удивлялись этому, очередной раз разшибшись, я не плакал, а… именно осознанно чувствовал боль. Я сейчас могу сказать «осознанно» или как-то анализировать, тогда же это было бессловесно. Если бы были слова, то наверное выглядело так: я чувствую боль, я понимаю что ее чувствую, я могу разрешить себе чувствовать, не борясь, не предпринимая усилий терпеть. Знаете, она словно становилась как бы предметом, прилепленным к телу. Вовсе не терпел ее, просто разрешал ей быть. До конца не объяснить это к сожалению. С духовной болью было похуже, с ней меньше получалось так, и череда разочарований порой выбивала меня, но навык чувствования физической боли, и здесь помогал. Особенно в детстве. Я умел как-то отстраниться от обиды, отстраниться от унижения себя как личности, коих тогда было много, даже от взрослых и пожилых людей, и тех, кому я смел довериться, например педагогов.

Я сейчас честен перед совестью, и лукавить нет мне смысла. Я не встречал учителей в жизни очень долго, вплоть до 30 лет, педагогов же было много… безумно много… Зачем я это всё пишу? Спрашиваю вновь себя. Этот год – задумался я ночью – очень нелегким выпал для меня, я не скажу, что в нем было больше боли, чем в иные года… нет, но я стал как-то нетерпим к боли, как бы утратил свой дар. Знаете, в первых веках христианства у верующих была практика, исповедоваться прилюдно. Сейчас исповедь – священник и человек без свидетелей. Тогда же человек говорил о грехах своих перед всей общиной, каялся перед взором каждого христианина. Быть может, этим эссе я делаю нечто подобное, вдруг я стал нетерпим к боли и людям, даже близким, о чем горестно сожалеет моя душа. Я много обижать стал дорогих мне людей. Куда подевался мой дар терпимости и полной смиренности перед болью? Быть может, просто я – стал суетливым, я погнался за этим динамическим современным миром, где нет место чувствам, а только решениям? Быть может, это эссе я пишу, не в обиду будет сказано вам, друзья, впервые не для вас, а для самого себя, дабы оно стало моей памяткой в жизни моей, полной боли, чтобы я научался вновь не чинить большую боль себе через близких мне людей?

20.11.13