Читать книгу Город Антонеску. Книга 2 - Яков Верховский - Страница 20

Одесса празднует!

Стыдно сказать, Одесса празднует «избавление» от евреев?!

Да разве «такое» могло прийти в голову дюку де Ришелье или графу Воронцову?

Правда, не все еще в городе так хорошо, как хотелось бы – тут и там еще прячутся последние недобитые жиды.

Но зачистка идет! Военный претор «прилагает усилия», да и население не стоит в стороне – по мере сил помогает, «сигнализирует».

Так, в рапорте подполковника Никулеску от 14 января 1942 года, сообщается о выданном соседями еврее Исааке Фарине из дома № 29 по Тираспольской. Этот жид, находящийся в настоящее время под арестом, уклонялся от интернирования в гетто.

А между тем из гетто продолжается депортация: 15 января 1942-го – 1090 человек, 16 января – 1740, а 17-го – 1104.

ИЗ РАПОРТА № 76

Одесса, 17 января 1942 г.

Имею честь сообщить, что начиная с 12 января 1942 года идет депортация евреев из Одессы. Согласно приказу, изданному губернатором Транснистрии, жиды, подлежащие депортации, собираются в гетто. Затем каждый из них проходит через комиссию, которая оценивает имеющиеся при нем драгоценности, а также производит обмен денег на германские рейхсмарки.

В гетто создаются конвои в 1500–2000 жидов, которые сажают в немецкие составы и перевозят в район Мостовое-Васильево, Березовской области.

До настоящего времени было депортировано 6000.

Депортация продолжается ежедневно…

Из-за сильных морозов – температура воздуха доходит до минус 20 по Цельсию, а также из-за отсутствия пищи, из-за возраста и плохого состояния здоровья депортируемых многие падают на дорогах, где и замерзают…

По трассе прохождения остаются трупы, которые хоронят в противотанковых рвах. Для захоронения трупов используются местные жители, которые пытаются различными способами уклониться от таких работ.

О дальнейшем ходе операции буду регулярно информировать Генеральное управление.

Инспектор Жандармерии, полковник Броштяну

Полковник Эмиль Броштяну предельно точен – все так и было, в полном соответствии с прилагаемой к Приказу № 35 Инструкцией по эвакуации: «Эвакуация жидов будет производиться пешком до станции Одесса-Сортировочная. Для стариков, женщин и детей, детей и багажа будут предоставлены Городской управой и полицией средства передвижения.

На станции Сортировочная эвакуируемые под стражей будут посажены в поезд и отвезены до Березовки. От Березовки они будут продолжать путь пешком…»

Все так и было.

Разве только… о «транспортных средствах» полковник не упоминает.

Да и откуда им взяться, этим «транспортным средствам»?

Какие-такие «транспортные средства» могли двигаться по заваленным снегом раздолбанным местным дорогам, когда температура воздуха доходит до минус 30?

Нет уж, пусть «эти жиды» тащатся на Сортировочную пешком.

И они тащились.

Пешком. Более 10 километров.

По снегу, по льду. По залитому ледяной водой Пересыпскому перешейку.

Тех, кто не выдержит и упадет, добьет румынский приклад, прикончит пуля. Но путь их на этом не закончится. Их матери, жены поднимут трупы и, спотыкаясь и падая, потащат дальше. Надеясь где-нибудь предать земле.

А может быть, уже ни на что не надеясь.

А может быть, просто уже не зная, где теперь эта тонкая грань, кто тут живой, а кто мертвый.

Живые и мертвые пойдут дальше.

Но вот наконец и он – перрон железнодорожной станции Одесса Сортировочная. Страшный бесстыдный перрон, усеянный потерянными калошами, разорванными подушками, детскими игрушками.

И «Поезд-Гроб» у перрона…

И вонючие вагоны для скота. Мало, мало, вагонов. Немцы, «футус мама», жадничают, тянут с поставками…

Людей загоняют в вагоны.

Обледенелые трупы втискивают туда же, стоймя, рядом с живыми…

18 января 1942 года «Поезд-Гроб» вывез в Березовку 1293 еврея.

Один из румынских жандармов, сопровождавших этот состав, вспоминает:

«Эта зима была такой ужасной, какой может быть зима только в России. Огромные сугробы снега покрывали землю, куски льда висели на телефонных проводах, на ветках деревьев, на подбородках людей. Безумный ветер гнал по небу огромные угрожающие облака…

На железнодорожную станцию пригнали около 1200 женщин, детей и стариков. Их ожидали 10 товарных вагонов, то есть 120 человек на вагон. На каждом из вагонов надпись: «8 лошадей или 40 человек».

Но мы погрузили 120. Втиснули.

Во время погрузки умер один старик и три женщины.

Их трупы мы тоже втиснули в вагон.

Стемнело. И вдруг раздался какой-то странный звук, как будто стекло упало на бетон и разбилось. Это из рук матери выпал обледенелый грудной ребенок.

Выпал и разбился. Вдребезги. Мать, как видно, сошла с ума. Кричала, плакала, царапала ногтями лицо. Ее пристрелили…»

А «Поезд-Гроб» между тем испускает рвущий сердце гудок и, скрежеща обледенелыми буферами, медленно двигается в путь…