Читать книгу Первый Тест На Божественность - Ян Авдеев - Страница 5

Великий Новгород. Клиника «Милость».

Инок в компании послушника Якова ждал репортёра на выходе.

– Пообщались? – участливо поинтересовался монах.

– У меня сложилось впечатление, что вы окружаете себя исключительно немногословными людьми, Инок.

– Ну что вы! – немного наигранно возмутился Сильвестр. – Просто вы чужак, и все немного насторожены. Кроме Якова, он всегда такой, – и, направившись к автомобилю, сменил тему. – Вы же ещё не завтракали?

– Так рано я обычно не ем… Хотя я и не встаю так рано. – Устроившись на заднем сиденье БМВ и поразмыслив, Максим решился. – Не отказался бы от яичницы.

– Яков, давай на первое кольцо. Подкрепимся.

Машина вырулила с территории клинки и направилась обратно в сторону центра, а через несколько минут, свернув на Большую Санкт-Петербургскую, обогнула кольцо и пристроилась на парковке между двумя пятиэтажками, в стороне от гипермаркета. Максим отвлёкся от блокнота с заметками и с подозрением оглянулся по сторонам. Намётанный глаз журналиста сразу уловил госслужащих, курящих на ничем не примечательном крылечке. Выйдя из автомобиля, Фабер с интересом уставился на Инока.

– Что? А вы ожидали французский ресторан с «аппетайзерами»? Это Новгород. Колыбель русских щей.

Здание оказалось всего-навсего налоговой инспекцией. Пройдя предбанник, репортёр и его спутники очутились в классической столовой. Несколько рядов столов со стульями, стойка с порциями салатов, несколько поддонов с чистыми столовыми приборами. В дальнем правом углу была дверь, ведущая на проходную налоговой. А здесь, по-видимому, была первая линия обороны. Неплохо устроились ребята, ничего не скажешь.

Двери столовой ещё только открыли, но завтраки уже подавали. Приглядевшись к ценникам, Максим невольно улыбнулся. Если прикинуть по себестоимости, становилось понятно, что какие-то деньги, столовая, конечно, делала. Как минимум, окупалась. Но любой житель мегаполисов пустил бы здесь скупую слезу по старым добрым временам, когда вода была мокрее, а главное – дешевле.

– Я знаю три таких места в городе. Ближайшая к вашей гостинице, на Нехинской, у казначейства. Еда практически домашняя, цены не задирают, а обслуживание – как в лучших ресторанах мира! – последние слова Инок проговорил нарочито громко, что бы стоящая на раздаче женщина услышала и расплылась в улыбке.

– Доброе утро, Инок. Вам как обычно?

– Мне – да, Владислава. А вот моему товарищу нужен лучший ваш омлет с помидорами.

Пока Сильвестр и Максим доставали подносы и выбирали между компотом и кофе, Яков успел собрать себе нехитрый завтрак, оплатить все три заказа и даже начать есть, предусмотрительно сев напротив окна, чтобы видеть и выход, и машину.

Его пассажиры устроились за соседним столом, друг напротив друга.

– Приятного аппетита. – пожелал Инок, откусывая сразу половину бутерброда с колбасой.

Максим кивнул, и следующие несколько минут собеседники посвятили трапезе.

– Неплохо. Весьма неплохо. – Журналист отодвинул тарелку и отхлебнул из стакана. – А вот кофе подвёл. Но, с другой стороны, было бы странно, не свежемолотый же.

– За кофе нужно в другое место, это факт. Потом покажу. Расскажите лучше, Максим, как вас вообще угораздило стать религиоведом?

– Если вы думаете, что в этом решении кроется драма, то спешу вас разочаровать. Просто увлекался историей и копался в архивах. Потом поступил на исторический. Ну, а учитывая тот факт, что самые старые архивные документы обычно приходят из монастырей, как-то всё и закрутилось вокруг этой темы. Потом защита диссера по взглядам на «современные религиозные тенденции в призме исторических хроник». Работа в журнале, несколько удачных статей и – вуаля.

– Уверен, вы могли бы облечь эту историю в более интересные одежды, даже ни разу не солгав. – Инок, прищурившись, рассматривал москвича. – В последнее время, как я заметил, вы стали писать с бОльшим уклоном в политику, чем вначале. За продажами гонитесь?

Репортёр на подначку не повёлся и лишь улыбнулся:

– «Я на полставки, я кандидат небесных наук…». Не притворяйтесь, что не знаете: религия и политика очень тесно сопряжены. Даже в условно-светском государстве. Религия диктует систему ценностей человека, а какой политик, в здравом уме, пустит такое на самотёк?

– И во мне вы видите больше политика, чем причетника?

– «Причетника»… – повторил Максим, словно пробуя слово на вкус, и покрутил в руке опустевшую кружку с кофе. – Интересно, что вы не употребили слово «священнослужитель». – Меня всегда забавляло, как люди, облечённые властью, любят называть себя «слугами». Политики постоянно напоминают всем, что они «слуги народа», а священники – что они слуги Господа. Как будто заранее открещиваются от ответственности, уж простите за каламбур.

– Я не политик, Максим, – Инок улыбнулся и сразу пояснил: – Хотя многие политики меня им считают. А всё потому, что мне, как и политику, нужно понимать, как и что думают люди, и уметь, до определённой степени, контролировать ход их мыслей.

– Что же тогда вас отделяет от политиков? Согласен, судя по тому, что я увидел, здесь вы частый гость. – Максим обвёл рукой зал. – Живёте скромно, едите скромно, машина подержанная. Вы не роскошествуете и не пользуетесь властью для личного комфорта. Но это не значит, что вы совсем ею не пользуетесь. Просто мотивы мне пока не видны.

Сильвестр глубоко вдохнул и поморщился, как бы пытаясь подобрать нужные слова.

– Помните, Максим, несколько лет назад, вы опубликовали статью о лютеранстве. Даже, скорее, о самом Мартине Лютере.

– Было такое. Насущно было, учитывая происходящее с западной ветвью ПРЦ.

– Надо полагать. Хорошая статья. Вы неплохо поработали с имеющимися документами и, надо отдать вам должное, постарались быть беспристрастным обозревателем, но вот концовка?.. – Инок сокрушённо помотал головой.

– Что не так с моей концовкой?

– Концовку вы запороли, потому что не сделали главного: вывода. – Журналист хотел было возразить, но Инок не дал ему такой возможности. – У вас было полноценное заключение, и я знаю, что вы предпочитаете заставлять ваших читателей делать выводы самостоятельно. Но для того, чтобы сделать выводы по этой статье, людям нужно знать, к чему привели реформы церкви, вплоть до сегодняшнего дня. Вы описали, что и как Мартин Лютер сделал, но не показали конечного результата. Вернее, его отсутствия.

– Весьма спорное заявление. Это как интерпретировать стихотворение, написанное в прошлом веке. Может быть, Мартин тоже так думал, прежде чем, как говорится, благословить земное, а может, он умирал со спокойной душой, зная, что прошёл огромный путь, и его церковь будет стоять и далее.

– Да ладно вам, Максим. Даже то, что он мог так думать на смертном одре, ещё не делает это правдой сегодняшнего дня. Вы же читали документы и знаете, что, по сути своей, он был скорее революционером, чем религиозным деятелем. Таким ломать нравится гораздо больше, чем строить. Более того, его движение изначально строилось и развивалось как социальная революция, а не революция сознания. Буржуазия против аристократии. Бедные против богатых.

– Можно и так интерпретировать Реформацию. Но нельзя отрицать того, что он смог заставить людей по-новому взглянуть на свою веру.

– С этим я и не спорю. Я лишь пытаюсь сказать, что не хочу повторять путь Мартина Лютера. Я не ищу способа «угнать» паству у Москвы и объявить себя главой нового течения. Так же, как не хочу свергать патриархов или называться мессией или пророком. Я не ищу ни славы, ни власти, ни новой интерпретации Слова Божия. Можно сказать, что я уже всего этого достиг. Пускай и не в таких масштабах, как Лютер, но здесь, в Новгородской области, я уже прошёл по его пути. Прошёл достаточно, чтобы понять, что он никуда не приводит. Меняются лишь слова, но суть остаётся прежней.

К счастью, у меня было намного больше инструментов и начал я раньше, а потому у меня было время осознать, сколь немногого я, на самом деле, достиг, выбрать другой путь и увидеть, наконец, искру света за горизонтом.

– И как называется ваша искра?

Сильвестр поднялся со стула и, похрустев суставами пальцев, задумчиво посмотрел в окно.

– Разговор для другого раза. Давайте лучше отправимся в гости к тому, кто взял на себя роль «замполита» в моём Ордене. Только, заедем ещё в пару мест, если вы не против.

Великий Новгород. Людин Конец.

В Новгороде не было отдельного здания Администрации. Центральная часть города сохранила немало строений ещё царской эпохи, с высокими потолками и большими комнатами. Разместить в одном доме все структуры было просто нереально, поэтому аппарат Администрации располагался в трёх внушительных особняках, расположенных на одной улице. Ещё несколько департаментов «ютились» в домах сталинской планировки, страдавших не столько скромностью, сколько имперским советским шиком, с колоннами и идеологически выдержанной лепниной. В общем, жилплощадью никого не обидели.

Иномарка остановилась у одного из особняков и, выпустив пассажиров, отправилась парковаться. Максим следовал за Иноком, попутно обшаривая взглядом всё мало-мальски интересное и читая не слишком многочисленные таблички, попадавшиеся навстречу. Первая гласила, что читающие находились не где-нибудь, а на территории Администрации Великого Новгорода; вторая – что Администрация не любит грязь, а потому вытирайте, пожалуйста, ноги; третья, без лишнего пафоса, утверждала, что за дверью находится Комитет архитектуры и градостроительства и что возглавляет его не кто иной, как Василий Ефимович Хорошилов.

Сильвестр без стука открыл дверь и на ходу, приставив указательный палец к губам, шикнул на поднявшую глаза секретаршу, призывая её сидеть тихо.

– Василий Ефимович! К вам Инок Сильвестр! – тут же заверещала та с места, прежде чем монах успел взяться за ручку кабинета. Инок сокрушённо замотал головой и дёрнул дверь на себя.

Максим, ощутив некоторую неловкость перед рассерженной секретаршей, проскользнул следом и увидел сидящего за столом Хорошилова.

– Второй раз Настенька на те же грабли не наступит, – ехидно поведал он гостям. Перегнувшись через Т-образный стол, пожал Иноку руку и сразу же обратился к Максиму. – Добрый день, товарищ Фабер. Премного наслышан. Слава богу, из чужих уст. Лично обо мне вы никогда не писали.

– Скажу больше, до сегодняшнего утра, я даже не знал о вашем существовании, господин Хорошилов.

Чиновник болезненно прищурился.

– Вы не поверите, но обо мне и в Новгороде мало кто знает. А между тем каждый раз, когда человек оплачивает коммунальные счета, арендует, покупает или строит дом либо делает ещё много всякого разного, он пополняет копилку, которой распоряжаюсь я. В общем, как гласит наш УК, «незнание не освобождает от ответственности».

– Ну что ж, я буду только рад исправить столь серьёзное упущение с моей стороны и добавить в свой будущий опус несколько абзацев о вас лично, как о весьма уважаемом новгородце, трудящемся на благо города рука об руку с Иноком. А кстати, как вы познакомились?

– О, да это отдельная история! Товарищ Сильвестр вошёл тогда в наше скромное сообщество, как вы метко выразились, уважаемых новгородцев, весьма эффектно. Можно сказать, въехал на белом мерине!

– Не обращайте внимания, Максим. Господин Хорошилов, – при слове «господин» чиновник уже откровенно скривился, – очень любит преувеличивать. Собственно, у него работа такая: преувеличивать, а потом пилить излишки.

– Не «пилить», а осваивать бюджет! Это работа всех чиновников. Я лишь винтик в огромной машине. Песчинка, которую ты, Сильв, засунул моллюску в задницу, чтобы годы спустя из неё получилась жемчужина. Так что претензии не принимаются. И прекрати обзываться.

– А ничего, что по дороге к своим насквозь меркантильным целям, я спас твою душу от вечных адских мук?

– Я тебя умоляю, Сильв, Ад состоит из чиновников. Я бы там не мучился, я бы там карьеру сделал.

– Ты и так её сделал. А вот не повстречайся тебе я, 90-ые ты мог и не пережить.

Хорошилов неопределённо повертел рукой в воздухе и мечтательно улыбнулся.

– Твоя правда, заигрался тогда. Молодой был. Глупый. Но согласись, Сильв, весёлое было времечко. Эх…

– Угу, веселее некуда: или пуля шальная прилетит, или заточка шальная воткнётся.

– Тю! Не ты ли всегда говорил, что «острый металл ещё ни разу не одолевал острый ум»?

– Так и есть. Но вот Максим подтвердит, что остро отточенный карандаш, господин Хорошилов, делал это не единожды.

– Твою ж.., Сильв! Хватит!

Инок коротко рассмеялся, явно довольный, что вывел собеседника из себя.

– Товарищ Хорошилов очень болезненно относится к слову «господин», – доверительно поведал он Максиму. – В своё время он приложил немало усилий, чтобы это обращение не было зафиксировано в России официальным образом, но не преуспел. Василий Ефимович не считает, что кто-то приходится ему господином, а потому предпочитает, по старинке, обращаться к собеседнику «товарищ». И чтобы к нему обращались подобным же образом. И нет, предупреждаю ваш вопрос, товарищ Хорошилов не состоит в коммунистической партии.