Читать книгу Запретный край. Перевод Ольги Гришиной - Ян Якоб Слауэрхоф - Страница 15

Запретный край
Глава третья
III

Оглавление

Кампуш осторожно прокрался вверх по лестнице и замер у двери, прислушиваясь; ни звука. Он постоял немного, раздумывая, входить или нет, – но, войдя, он окажется сообщником. Сквозь замочную скважину в слабом лунном свете он не увидел ничего, кроме опрокинутой вазы. Вновь спустившись вниз, он обвел взглядом сумеречный сад и заметил обломанную ветку. Стало быть, Ронкилью всё же побывал внутри, на этот счет можно было быть спокойным: их союз был скреплен, они вместе смогут подчинить себе купцов. Кто основал этот город: купец, священник? Нет! Солдат. Кампуш вновь припомнил свою излюбленную историю, победное шествие Александра. Но купцы в те времена были воинственными, а иезуитов еще не изобрели. Стало быть, с корнем вырвать и тех и других, любой ценой и любым способом, как учили они сами, каждый на свой лад. И тогда, избавившись от всех них, установить террор по всему китайскому побережью, отправить десять тысяч солдат походом на Пекин. Он словно слышал слова Фарриа на его смертном ложе: «Никакого духовенства, никаких купцов не допускать, иначе Макао будет вскоре сожжен, как Лиан По, или постепенно пожран раздорами. Земледельцы и солдаты, более никто. Монополия в торговле – для короля. Португалия чересчур далеко, они там не слишком торопятся с подкреплением. И тогда можно будет основать собственное королевство».

Эти слова, так же как и похождения старого пионера, растворились во всем существе Кампуша; порой он чувствовал, что Фарриа продолжает жить в нем, но по большей части, угнетаемый медленным обычным положением дел, он издевался над тем, что сам называл героическими бреднями.

Он дурно спал, пробудился рано и стал ожидать появления Ронкилью, ликующего и бахвалящегося, или Пилар, бледной и заплаканной, но никто не вышел. В шесть часов он вновь прокрался наверх, приник к замочной скважине и вновь не увидел ничего, кроме опрокинутой мебели. Однако она защищалась, его дочь! Не стоит думать, что женщина из его рода покорится, словно кроткая овечка, обреченная на заклание. Однако его нетерпение сделалось невыносимым. Он открыл дверь собственным ключом: его взору открылось еще большее разрушение и пустое ложе. Подоконник пересекала пестрая полоса: он подошел ближе, осторожно втянул в комнату связанные покрывала и платья и разъединил их. Но следов тяжелого груза было не удалить: все было измято и порвано. В ярости он зашвырнул вещи в гардероб и отправил посыльного в крепость. Он похитил ее, ладно, но отчего же таким дурацким способом? Ступени скрипнули, входная дверь стукнула, но мог же Ронкилью рассчитывать на то, что все слуги отосланы, или ему ударили в голову рыцарские романы?

Посыльный вернулся не солоно хлебавши: капитан никого не принимал. Стало быть, он увез ее в крепость? Это уж слишком откровенно! Всякому станет понятно, как свершилась эта свадьба; такого их честь не потерпит! Кампуш поспешил в крепость. Было еще рано, улицы были пустынны. До того, как город проснется, он сможет увезти Пилар домой, – будто бы они возвращались с заутрени.

Ронкилью, возлежа на кушетке с толстой повязкой на ноге, встретил его злобным смехом.

– Не вышло, птичка упорхнула, а сам я чуть в клетку не попал.

– Улетела? Но отчего же вы не дождались моего прихода, мы бы тут же пустились вслед за ней!

– Не забывайте, что расстояние от вашего дома до монастыря доминиканцев всего в пяти минутах ходьбы.

– Монастырь? Вы думаете, что она там?

– Разве вы забыли тот маскарад? Поверьте, Пилар в этот момент вновь изображает Веронику, или Марию Египетскую, как знать?

– В таком случае мы потребуем ее выдачи! Отцовская власть выше церковной.

– Для нас это может плохо кончиться. Монастырь – неприкосновенное убежище. И разве отец не поторопился уступить свою власть? Не будет ли нанесен отцовской и наместнической власти ущерб более сильный, нежели ущерб, причиненный веткою моему сапогу, если эта история выплывет наружу? Нет, давайте лучше немедленно истребим это гнездо и сравняем его с землей. Только подумайте, какие это сулит нам выгоды! Мы, наконец, отделаемся от доминиканского отродья, купцов заведем в тупик, а сами приобретем горячую благосклонность китайцев.

– Каким путем?

– Путем возникновения повода для ликвидации монастыря.

– Что это за загадки?

– Слушайте же. У купца Лоу Ята имеются сын и дочь, подпавшие под влияние доминиканцев и сделавшиеся истовыми их последователями. Они исповедуются, ходят в церковь и умеют осенять себя крестным знамением, к огромной ярости почтенного Лоу Ята, который, если не ошибаюсь, является дьяконом храма А Мао. Весь китайский околоток говорит об отступничестве его потомства. Так вот, сегодня вторник. В четверг утром Лоу Ята найдут за его прилавком с перерезанным горлом, а сын и дочь исчезнут. Что придется подумать китайским властям, чего они должны будут потребовать? Каких только требований не удовлетворит купеческая гильдия? Каковые мы весьма охотно исполним, к удовлетворению мандарината?

– Но мы не обнаружим детей Лоу Ята в монастыре, – возразил Кампуш.

– Их вообще никогда не найдут. Однако в монастырском дворе будут произведены раскопки и обнаружены детские тела в неопознаваемом состоянии, разложившиеся и лишенные глаз.

– Однако это уже слишком! – вскричал Кампуш. – Таким образом мы подставим под удар всех, кто именует себя португальцем.

– Но не нас. Поразмыслите над последствиями: духовенство вытеснено, власть купцов, которые на этот раз не сумеют уладить дело кошельком, ограничена, – и суровый, но справедливый прокуратор, во имя правды поднявший армию против собственных священников, почитаемый и вызывающий трепет во всем Китае, до самых отдаленных уголков.

– А кто же возьмет на себя убийство семьи Лоу Ята, да так, чтобы нас не разоблачили как организаторов?

Ронкилью хмыкнул.

– Есть у меня трое в гарнизоне, о которых я знаю достаточно, чтобы отправить их на виселицу в любой морской державе. Они будут молчать.

– А они не выдадут нас?

– Никогда. Я сам проткну их в суматохе нападения на монастырь. Мертвые не говорят.

Кампуш сдался. Он взглянул на Ронкилью почтительно, и с удивлением припомнил, что еще сегодня утром считал его храбрым, но недалеким.

– Действуйте как считаете нужным. Я остаюсь в стороне до тех пор, пока не обнаружат тела. Тогда я выступлю за справедливость и накажу виновных.

Запретный край. Перевод Ольги Гришиной

Подняться наверх