Читать книгу Руководство к воскрешению: от А до Я - Яна Кузнецова - Страница 4

Она почувствовала мокрый тротуар спиной, то, с какой недюжинной силой ее позвоночник пригвоздило к земле за мгновение до того, как сломать его напополам, как одежда вмиг пропиталась упавшими каплями дождя. Келен не знала ничего о смерти и ни во что конкретно не верила. Для нее в равной степени стало бы неожиданностью узнать о существовании рая и ада, способности перерождения или полном отсутствии всего. В книгах и фильмах понятие времени перед кончиной растягивалось в неопределенно долгий срок, за который у человека перед глазами успевала промелькнуть вся жизнь. С понятием времени Келен могла согласиться. Однако вместо трагических финальных титров ее существования под красивую музыку она в замедленной съемке ощущала все ужасные метаморфозы, которые претерпевало ее непрочное в сравнении с асфальтом тело. Если бы она заранее знала, что смерть – это чувствовать, как лопается, точно струна на гитаре, каждая артерия, как разлетается на осколки каждая косточка, как разом срабатывают все выделительные системы, как кожу, будто папирусную бумагу, разрывает на части тяжесть ее же органов… Тогда бы она опасалась этого момента, а заодно ценила свою жизнь в сто раз сильнее.

Но дальше все пошло еще страннее. В ту секунду, когда Келен собиралась сдаться, а ее сердце готово было пробить последний удар, все в мире вдруг поменялось местами. Келен больше не прижимало к асфальту. Напротив, ее изломанное тело, совершив медленный полуоборот, резко оторвалось и понеслось прочь от него, туда, откуда падала вода, – в серую пелену облаков. Келен не могла повернуть головы и все, что ей оставалось видеть – это то, с какой скоростью маленький фрагмент асфальта перерос в целую улицу, а затем и в целый город. Сначала Келен решила, что это ее душа поднималась на небеса, но быстро изменила свое мнение, увидев, как за ней шлейфом тянулись капли крови вперемешку с чем-то уже трудно опознаваемым. Келен не понимала, умерла ли она или умирала до сих пор, однако ее мозги все еще пребывали в состоянии близком к функционированию. Она бесконтрольно летела сквозь сырую мглу облаков, и ей вдруг пришла в голову слабая мысль, что все рано или поздно попадали сюда и затем превращались в дождь.

Дождь шел, перемешанный с содержимым их прошлых тел, а люди внизу мокли под ним, подставляя ему навстречу лица. Вода затекала им в нос и рот, каплями просачивалась сквозь одежду, пополняла речки и водоемы, поила деревья и бездомных животных… И никто даже не догадывался, что жизнь в них поддерживала кровь угасших, мертвых тел.

Остатки левого глаза Келен залило выжигающим светом. Она удивилась, но решила, что всего-навсего преодолела границу облаков и теперь летела сквозь ослепительное голубое небо. Могло ли случиться, что она долетит вот так до самого космоса?

И тут в ее ушах раздался чей-то знакомый, еще не успевший забыться голос, который деловитым тоном секретаря в приемной произнес:

– Добро пожаловать. От имени всех Воскресших желаем вам удачного дня.

«Воскресших?»

Внезапно ее пронзила дичайшая боль. Она не шла ни в какое сравнение с пыткой тысячи разрываемых нейронных связей, которую ей довелось пережить несколькими моментами ранее. Нет, эта боль была особенной и практически непереносимой. Потому что в один-единственный момент ее организму, с безумным хрустом сотни костей, до последней капли крови, вернулось его прежнее состояние.

Крик Келен жутчайшим эхом разнесся по всему небесному куполу, и в тот же миг под ней рухнул некий невидимый барьер, а сама девочка повалилась на нечто до боли твердое и прочное.

Ее заметно тошнило, из глаз готовы были сыпаться звезды. И все это наталкивало Келен на мысль, что она до сих пор жива. К тому же в голове, сменяя тональности, вопили духи, прибавляя девочке еще больше неприятных ощущений.

Она выбилась из сил, ее колотил озноб, и ей просто хотелось лежать, не двигаясь, до полной потери сознания. Но тут Келен услышала звуки чьих-то осторожных, гулко отзывавшихся шагов.

– Уходите, – еле ворочая языком, прошипела она.

Тошнотворная барабанная дробь внутри черепа стихла, и Келен приоткрыла глаза. Перед ней расплывчато мелькали чьи-то потертые темно-синие кеды.

– Как ты? – раздался сверху участливый вопрос. – В порядке?

– Нет. – Келен поглядела на интересующегося.

Дженни, эта чокнутая баба, стояла, склонившись над ней, и смотрела на девочку взглядом озадаченного доктора.

– Где я? – до крайней степени враждебно спросила Келен. – Что вы со мной сделали? Что это было?

– Твоя смерть. Но волноваться не о чем: ты все-таки жива и вполне себе невредима. Мы просто отправились с тобой кое-куда.

Келен встала на четвереньки.

«Поднимись с колен, девочка. Ты позоришь нас».

– Да катитесь вы к черту! – рявкнула Келен. – Это все из-за вас!

Она снова перевела взгляд на Дженни.

– А вы…

Внутри Келен с огромной скоростью что-то поднялось – яростное желание влепить чертовой девице затрещину.

Неуклюже пошатнувшись, Келен прыгнула к ней с диким выражением на лице.

Дженни не пошевелилась. А потом вытянула вперед левую руку, тем самым пресекая попытки девочки добраться до ее горла.

Келен врезалась лбом в преграждающую путь ладонь, и почувствовала, как что-то обхватило ее за лодыжки.

«Холодно!»

Секундой позже все полетело вверх тормашками. Келен надрывно заорала и поперхнулась собственной слюной. Во рту снова появился кислый привкус, вызванный подступающей к горлу рвотой. Судорожно кашляя, она извернулась, чтобы посмотреть на нечто, удерживающее ее в состоянии подвешенного окорока.

– Что за хрень!!?

Вокруг ног Келен, крепко сжимая их, обвились зеленые гладкие путы, в которых она узнала не что иное, как стебли растения. Побеги медленно, но уверенно ползли вверх, пока не обездвижили Келен вплоть до пояса. Лишь тогда они оцепенело замерли.

– Пустите! – Келен вцепилась ногтями в недвижимые зеленые нити. Те отреагировали остро, незамедлительно выпустив крохотные шипы.

– Прости, – услышала Келен голос Дженни. – Но даже несмотря на всю свою физическую усталость, ты вполне могла со злости выцарапать мне глаза. А меня подобная перспектива не устраивает.

– Как? – Кровь прилила к голове Келен и шумела в ушах.

«Ты нас затопишь так! Спускайся!»– взвизгнула Левитация.

– Как вы это сделали?

Растение тем временем начало понемногу обрастать мелкими белыми цветками. В нос Келен ударил запах дикой розы.

– Давай договоримся, – произнесла Дженни. – Я спускаю тебя вниз, но больше ты не пытаешься меня поколотить. По рукам?

– По рукам, – рыкнула та, боясь, что скоро у нее треснет голова.

Очутившись на полу, Келен первым делом приняла, наконец, вертикальное положение. Вторым – нервно обернулась, боясь снова угодить в объятия мутировавшего цветка-переростка.

Комната, в которой она оказалась, была маленькая, круглая и по большей части пустая, исключая тусклые светильники и одинокий цветочный горшок. Очевидно, оттуда растение и совершило свой чудовищный эволюционный скачок. Необычно высокий потолок, тонувший в полумраке, намекал на то, что Келен свалилась сюда именно с его стороны.

– Куда вы меня затащили?

– Сложно с ходу объяснить.

– А вы попробуйте. – Келен дрожала от негодования.

– Ну вот, ты снова злишься, – удивленно сказала Дженни. – Я понимаю, что ты пережила сильнейший стресс плюс нестерпимую боль… Хочешь блинчиков?

– Нет, дело далеко не в этом. А в том. Что вы. СБРОСИЛИ МЕНЯ С КРЫШИ. Скажите, вы были уверены, что со мной все будет хорошо?

– Не со всем, – ответила Дженни, застенчиво потирая руки. – Наверняка угадать никто не может. Но, – радостно добавила она, – твой успех был обеспечен чуть больше, чем на пятьдесят процентов: раз Энергия и иже с ними выбрали тебя, значит, ты подходишь.

– Подхожу куда?

Девушка стянула с головы летные очки и самозабвенно почесалась.

– Подходишь таким, как мы. Как я и, между прочим, ты. Мы с тобой похожи.

Она вдруг наклонилась и, послюнявив палец, поелозила им по полу. Вместе с серой мучнистой пылью к нему прилипла маленькая песчинка, которую Дженни и продемонстрировала Келен. Та поняла, что осталось оно от своего гигантского зеленого родителя, и опасливо попятилась. Однако Дженни по-простому сжала семечко в кулаке, а уже через секунду, сочась сквозь ее пальцы точно вода, из него начали пробиваться нежные зеленые побеги, гораздо приятнее и ласковее на вид, чем их монстроподобный предок. Келен, не отрывая глаз, наблюдала за появлением огромного белого бутона. Дожидаться его раскрытия Дженни не стала.

– Вы человек? – пришел на язык Келен уместный вопрос.

– Сама по себе – да. Но так же, как и у тебя, в моей голове сидят три голоса, и они не дают мне полного права называться человеком.

По ушам Келен ударил пронзительный фальцет:

«Я чуяла, что она одна из них!»

«Теперь можно расслабиться и не ломать сущность над тем, как подоступнее донести до тебя всю информацию, – пусть это делает она».

– Пойдем за мной – и я объясню, – точно в услужение духам произнесла Дженни.

Келен не знала, куда она могла бы сейчас сбежать. Для этого нужно было хотя бы знать место своего пребывания. К тому же упрямиться у нее не осталось сил.

– Хорошо.

Они пересекли комнату в два небольших шага, к узкой деревянной двери с железными петлями.

– Будь готова к тому, что снаружи немного светлее, чем здесь, – предупредила Дженни. И толчком распахнула дверь.

Веки Келен обдало ярким огнем. От неожиданности потекли слезы, и в голове вспыхнул эпизод, когда она очутилась в бесконечности голубого неба. Этого не могло случиться на самом деле…

– Добро пожаловать.

Над головой Келен, совсем близко, стоял бескрайний небосвод. Но не голубой. Его цвет был похож на разбавленный водой липовый мед, по которому перьями в разные стороны расплывались дорожки корицы – облака. Келен по привычке натянула края рукавов до самых пальцев, однако солнца нигде не было видно: всему золотистому свету не нужно было источника, чтобы существовать. А еще в воздухе стоял непередаваемый, чудесный аромат, настолько густой, что его можно было почувствовать на языке. Келен узнала его: тонкой, почти невидимой нитью он тянулся следом за Дженни при каждой их встрече. Этот запах укрывал окрестности, точно покрывало, и на ум могла прийти странная догадка, что так пахло само небо.

Вдалеке виднелась гигантская многокрасочная полоса, простирающаяся до самого горизонта. Перед глазами Келен прыгали солнечные пятна, и она еще с минуту не могла определить, что это такое. Все встало на свои места, когда подул легкий ветер. Взъерошив волосы Келен, он полетел в сторону радужной полосы, и та мгновенно ожила, открыв взору девочки стволы и ветки деревьев, усаженные тысячей соприкасающихся друг с другом листьев.

«Это лес… Почему он такой цветастый?»

Келен посмотрела вниз, прикидывая, сколько тут до земли. По всему выходило, что это гораздо выше злосчастной многоэтажки, с которой ей довелось упасть.

«Плюнь вниз!» – ликующе предложила Левитация. Кажется, духам здесь очень нравилось.

Келен намертво вцепилась в гладкие белоснежные перила и согнула колени. Высота пугала ее сильнее прежнего. Да и Дженни, стоявшая позади девочки, внушала некие зловещие мысли.

– Что это за место? – спросила Келен.

– Здесь, – произнесла Дженни, поравнявшись с ней, – собираются те, кому не повезло с жизнью. Если твои проблемы по-настоящему серьезны, ты рано или поздно попадешь сюда.

У Келен подпрыгнуло сердце.

– Я ведь не умерла, да?

Дженни замахнулась и до больного стукнула ее по плечу.

– АУЧ!

– Видишь – не умерла.

«Ударь меня только еще раз, и сама вниз полетишь».

«Ой какие мы храбрые, когда никто не слышит!»

Келен потерла виски.

– Знаете, все это неважно. Скажите, как мне избавиться от этих голосов, и я пойду.

– Удивительно легко ты приняла сложившуюся ситуацию! Очень полезное свойство… Да, как тебя между делом зовут?

– Мне не хочется отвечать на этот вопрос, – чистосердечно призналась Келен.

– Боги мои, вот что мне может дать знание твоего имени? Хоть выдуманное назови, серьезно, только избавь меня от обязанности подбирать кучу синонимов к местоимению «ты». Это здорово надоедает.

Келен еще раз бросила взгляд в сторону далекой земли. Потом присмотрелась к нездоровому блеску в глазах девушки.

– Келен. Келен Фаэр.

Дженни повернулась к ней с совиным от любопытства лицом, словно ожидала услышать еще какую-нибудь занимательную подробность. Ее ноздри чуть заметно раздувались. Келен угрюмо посмотрела на нее.

– Рада знакомству, Келен.

Дженни неподдельно улыбнулась, обнажив ровные, тронутые серостью зубы.

«Кажется, ей пришлось по нраву твое имя, девочка».

– Что скажешь? – Дженни указала открытой ладонью на мелькающее внизу цветное полотно.

– Я не уверена, что видела что-либо похожее, – увернулась Келен. Она все еще жадно втягивала носом воздух. Голову от запаха неба сильно кружило.

– Не увлекайся, – посоветовала Дженни. – Иначе трезвой надолго не останешься. Знаешь, зачем это нужно? Чтобы люди, попавшие сюда, не поднимали невообразимую панику, а воспринимали все проще, чем от них можно было бы ожидать. Этот запах – своего рода успокоительное.

Келен на несколько секунд задержала дыхание. Мысль о том, что ее эмоции каким-то образом контролируют, вызывала потенциальную агрессию.

– Ты привыкнешь к нему совсем скоро.

Дженни сдвинулась с места и направилась к открытой узкой винтовой лестнице, соединяющей балкон и далекую землю. Келен подумала, что мраморные ступеньки очень скользкие.

– Идем, – сказала Дженни, оборачиваясь назад к ней. – Не бойся, я не дам тебе упасть.

Пока они спускались, Келен, чересчур осторожно переставляя ноги, осматривалась по сторонам.

Они находились вплотную к белоснежной стене, сделанной из того же камня, что и лестница. По дороге вниз встречались высокие окна с множеством перегородок, разноцветные стекла витражей, маленькие круглые окошечки, похожие на иллюминаторы подводных лодок. Келен едва различала, что происходило по другую их сторону. Стена была поистине исполинской, и чтобы увидеть ее вершину, нужно было как минимум свернуть себе шею.

Тут Дженни, шедшая впереди, заговорила, и Келен насторожила слух.

«Ей понадобится представиться как минимум Девой Марией, чтобы я поверила в ее слова».

– Давай начнем с самого простого и доступного. – Дженни подняла вверх указательный палец. Каждый слог она выговаривала громко и четко, будто бы он имел ощутимый вес. – Все, что ты видишь здесь – более чем реально, это не твоя фантазия, не твои сновидения, не галлюцинации, вызванные переутомлением, не таблетки, не наркотики, не плохо приготовленные грибы и – ни в коем случае – не розыгрыш. Едва ли ты похожа на человека, который может поверить на слово. Тебе необходимы неоспоримые доказательства, и это мы уже выяснили: там, в круглой комнате, мой фокус с цветком заставил тебя прислушаться ко мне.

Первое, что бросается в глаза, при поверхностном знакомстве с тобой: ты чудовищно подавлена. Это не пятиминутное разочарование, заметно сразу. Твои движения лишены энергии, сознание медленно, но неуклонно, угасает, даже первые и безусловные инстинкты начинают давать сбой, поэтому время от времени ты забываешь, как надо дышать. Ты – ходячий полутруп, Келен. Твое тело не изношено и находится в пригодном состоянии, но вот его внутреннее, сгнивающее под гнетом самобичевания, содержимое неотвратимо тянет тебя к смерти.

– Все люди это делают, – невежливо перебила Келен. Она слушала внимательно и недоверчиво. – Найдите хоть одного, который в глубине души не винит себя за все, что с ним случается.

– Я могу найти тебе с десяток таких, когда мы спустимся вниз. Заманчиво, а? Только ты пойми: существуют случаи, в которых абстрактные эмоции на физическом уровне оказываются сильнее, чем материальные воздействия. Апатия, мазохизм, отрицание собственных проблем – всем этим любой человек и лично ты грешишь каждый день. Оно, конечно, мешает жить, но терпеть вполне себе можно. Однако у всякого есть свой лимитирующий фактор, он зависит от личностных качеств индивидуума, его ранимости и психической неустойчивости. И чтобы его достичь, в жизни человека должна произойти некая личная катастрофа. Этим может оказаться, что угодно, ведь если ты очень сильно любил свою домашнюю кошку, а ее вдруг отравил жестокий сосед, то впечатлений тебе хватит на всю оставшуюся жизнь. Зачастую люди вполне способны сами противостоять своим проблемам, им хватает внутреннего крепкого стержня, исповеди в церкви, поддержки от родственников и друзей, крепкого алкоголя или возможностей своих денежных средств.

Но на каждое правило есть исключение. Представь, что у человека из всего вышеперечисленного нет ровным счетом ничего. Он в минусе по всем показателям, а самому с собой ему невыносимо оставаться, потому что внутри него – абсолютная пустота. Его не греет чувство злобы или мести и вообще ни одно из чувств, любимым делом он похвастаться не может, так как и оное отсутствует. Вот тогда-то то, что внутри, перевешивает то, что снаружи. Без вовремя оказанной помощи человек попросту изживет сам себя.

И тут, на столь запущенной стадии, появляются те, кто умеет помогать.

Келен вдруг поняла, что, проходя мимо очередного оконного стекла, Дженни покосилась в него так, чтобы увидеть в отражении свою спутницу. Наверное она наблюдала за ее реакцией на протяжении всего пути. От этого девочке сделалось не по себе, и она поспешно отвела глаза в другую сторону.

– Это такие же люди, как и ты, Келен. Но разница между вами заключается в том, что когда-то давно (или недавно) они сами на себе перенесли полное моральное истощение, встретились лицом к лицу со своей смертью, и все же сумели выкарабкаться. Их называют Воскресшими, потому что сие имя практически символизирует их возврат с того света. Не только из-за тяжелейшей депрессии, в ходе которой они хотят покончить с собой, причины опять же могут быть самыми разными.

Меня зовут Дженни Райлен, мне двадцать шесть и ровно половину своей жизни я отношу себя к этой группе лиц. Задачи каждого из нас не похожи одна на другую, но цель по итогу одна: спасать. Мы спасаем человеческое сознание от полного забвения, тело – от гибели, если ты веришь в душу, то мы спасем и ее. Наша помощь – шире и многообразнее, чем ты можешь себе вообразить, поэтому от нас ни один не уйдет в том же состоянии, в каком мы его нашли. Место, в котором ты оказалась, – наше особое пристанище, многие считают его своим вторым – а иногда и первым – домом. Здесь нас невозможно достать через земной мир. Именно здесь, – Дженни ткнула большим пальцем в сторону тянущейся мимо них стены, – совершается множество чудесных и невероятных вещей. Каждый день мы, сменяя друг друга, незримо распространяемся по всему миру, чтобы следить, наблюдать и помогать. Обычно нам попадаются рядовые самоубийцы, загнанные, забытые, забитые, отвергнутые, брошенные. Больше всего мне по духу останавливать тех, кто хочет уйти красиво – спрыгнуть с высокого здания, завершив свою жизнь головокружительным, хоть и бессмысленным полетом. Их несложно отговорить, внутри они трясутся, словно перепуганные кролики, и мой талант убеждения не пропадает даром. Я в точности знаю, кому и что надо говорить. – Дженни зачем-то постучала пальцем по оправе своих очков. – И когда я познакомилась с тобой, то посчитала за очередного запутавшегося ребенка, хоть и смертельно уставшего. Однако… – тут голос Дженни изменился, теперь в нем слышался еле скрываемый восторг, – …однако за неделю между нашими встречами что-то изменилось. И я стала не единственной, кто обратил на тебя внимание. В твоем сознании сумели разглядеть что-то любопытное некие другие существа…

«Любопытное – слишком громко будет сказано, – обрадованно вмешалась Левитация. – Скорее по воле чистого недоразумения».

«Причиной которого, позволь напомнить, являешься ты!»

– Кто? – спросила у Дженни Келен. – Не говорите только, что они тоже абсолютно реальные и ни капли мною не придуманные.

– Если бы они были придуманы лишь тобой, стала бы я поддерживать твою выдумку? Появившиеся в твоей голове голоса представились тебе Сущностями Имен, насколько я помню? Это всего-навсего значит, что они – и есть подлинные и настоящие Скорость, Левитация и Энергия, названные таковыми до рождения любого из человеческих языков.

– Но зачем они мне? Я их не звала, так почему они появились?

– Понимаешь, они духи. Невидимые, бессмертные, короче полный набор. Представь только себе, сколько они слоняются по Земле.

«С Первейших Времен», – уточнил Энергия.

– Им подвластно то, что недоступно ни одному из смертных. Оказаться на вершине Эвереста – да; опуститься на дно самого глубокого океана – пожалуйста. Но существуя в свободном состоянии, выясняется, что в полной мере пользоваться своими Именами духи неспособны. Они – как электрический ток, мощные и сильные, но им во чтобы то ни стало нужен свой проводник, у которого есть устойчивая физическая форма и развитый разум. С его помощью Сущности Имен достигают апогея своего могущества. А «проводник» взамен получает помощников и потрясающие, феноменальные способности, которым позавидовал бы сам Супермен.

– Полный бред.

Дженни предупреждающе притормозила.

– Хочешь, еще фокус покажу? Заказывай, не стесняйся. Могу разрушить эту лестницу до самого основания, вырастив на ее месте какой-нибудь баобаб.

– Мне таких способностей не надо, – отрезала Келен, на всякий случай цепляясь за перила.

– Прости, Келен, – Дженни пожала плечами. – Но проблема тут в другом. Сущности Имен не выбирают себе в напарники, кого первыми заметят. Они, в силу своей высокоинтеллектуальной развитости, хотят, чтобы тот, кто взаимодействует с ними, хотя бы отчасти был равен им.

«Высокоинтеллектуальной развитости?» – Келен вспомнила, как искусно Левитация умела сквернословить.

– Им должно быть интересно у тебя в голове, – пояснила Дженни. – И тут возникает такой простой факт: всем довольным, уравновешенным, спокойным людям духов никогда не заинтересовать. Потому что сознание вышеупомянутых находится в относительно постоянном равновесии, а это, согласись сама, ужасно скучно. И поэтому собратья Энергии и Скорости ищут тех же, кого в итоге ищу и я.

Последняя ступенька. Дженни спрыгнула с нее, утопив кеды в голубоватой траве. Келен неловко последовала ее примеру, запутавшись в собственных ногах. Теперь она могла целиком увидеть всю конструкцию, вдоль которой так долго спускалась.

Келен уже успела догадаться, что сие чудо архитектуры можно охарактеризовать как огромный белокаменный замок, навевающий мысли о чем-то древнем и нерушимом, хоть и несколько странном. Определение замка к сооружению подходило лишь условно, просто оттого что ничего другого на ум не шло. Это было нечто очень целостное, как кусок скалы, но ужасно многообразное, как и люди, бродившие сейчас по этажам здания, словно бы каждый из них привнес некую крохотную деталь в его строительство. Здание было весьма ассиметричным и, если смотреть на него издалека, чем-то напоминало детскую халабуду из кучи нагроможденных друга на друга картонных коробок и деревянных досок. Ни крепостной стены, ни огромного рва, ни холма, на котором по всем канонам должен был находиться среднестатистический замок, не наблюдалось: у строивших его «детей» не оставалось времени на подобные глупости. Зато они решили, что золотые шпили, украшавшие его нестройные верхушки, будут весьма кстати. Зрелище, по мнению Келен, ничуть не выглядело патетичным, скорее смешным. Но что-то в замке было такого, от чего ноги так и тянуло прогуляться по бесчисленным его переходам и лестницам, выглянуть из окна самого последнего этажа и посидеть на холодном каменном полу.

– Я ищу тех, кто мог бы сменять Воскресших, ушедших на покой, – тем временем произнесла Дженни. – Бессмертие не передается нам от наших духов, поэтому мы обязаны взращивать и оставлять после себя новые поколения.

– И по какому же принципу вы их выбираете?

– Это безусловно должны быть те, кому мы, за пожизненную и небезопасную службу, можем предложить что-то взамен. За деньги такое не купишь, с деньгами у нас здесь вообще особые отношения. То, что у нас действительно есть – это лекарства от любых болезней и недугов, а еще такие особые понятия, как дом, семья, друзья и веселье. Некоторые…

Тут Дженни убавила голос до заговорщицкого шепота, и Келен пришлось наклониться ближе к ней.

– …некоторые обретают в этой работе смысл своей жизни, и после ценят ее превыше всего другого.

Келен недоверчиво хмыкнула.

– Такая расплата устроит лишь того, кто полностью погряз в неконтролируемом страхе и унынии, желает от них избавиться, но в одиночку не может. И что немаловажно: если тебя прежде Воскресших выбирают Сущности Имен, то ты попадаешь сюда автоматически. Они никогда не ошибаются.

– Ну-ка, – перебила Келен. – Я правильно поняла? Под прикрытием сомнительной работы вы ищите людей, в головах которых застряли эти надоедливые голоса? И вы всерьез думаете, что нормальный адекватный человек поведется на эту муру? Ваши действия больше подобают сборищу сектантов. Ну, знаете, которые спустя время устраивают массовые жертвоприношения.

– Ты мыслишь, как очень зрелый человек, это так печально… Ряды Воскресших редко пополняются людьми старше тридцати лет. Эта работа становится для них настоящим, реальным делом, они помогают всему миру. А все, кто младше, никогда от нашего предложения не отказывались.

– Ну значит, – Келен уперто скрестила руки на груди, – я буду первой.

«Дура, – немедля взорвалась Левитация, - ты даже не разобралась в ситуации толком! Святое Пространство, ну и хрен с тобой. С такой глупой лишь время попусту тратить».

– Меня, – продолжила Келен, стараясь не обращать на вопившую внимания, – эти духи, сущности, – как вы их там величаете -, выбрали нечаянно. Они сами об этом постоянно твердят.

– Сущности Имен могут утверждать, что угодно, однако они никогда не позволят себе остаться в месте, которое им противно. Для этого у них слишком сильно развито самоуважение.

На этих словах Дженни умолкла. Кажется, она сказала все, что хотела, и теперь ожидала ответной реакции со стороны Келен. Только та понятия не имела, что следовало произносить в подобной ситуации.

Для злой шутки тема, поднятая Дженни, была слишком несмешной и странной. Для психопата же придумать такую историю не составило бы никакого труда.

«Тогда каким образом я очутилась среди этого леса?»

Келен со всей возможной продуктивностью пыталась найти подвох в происходящем. Догадок была масса, но лишь в немногих из них не присутствовало никакого изъяна.

Самый правдоподобный вариант заключался в том, что Келен сошла с ума. Здесь даже не приходилось притягивать что-либо за уши.

Вторая версия была утешительнее: Келен не пошла на сомнительную встречу и мирно уснула где-нибудь в автобусе по дороге домой.

Третье, наиболее странное, предположение: Дженни – исключительный в своем мастерстве гипнотизёр, подобрала ее на улице ради своих представлений. Однако в таком случае у Келен вряд ли возникало бы столь настойчивое желание выбить «фокуснице» пару-тройку зубов.

– И вы хотите, чтобы я стала одной из… этих?

– Несомненно.

– Я не хочу приключений на свою голову.

– Ну, решить за тебя я уж точно не могу. Но я попробую настоять. – Дженни указала большим пальцем себе за спину. – Раз уж ты попала сюда, позволишь пригласить тебя на небольшую экскурсию? Хотя бы ради интереса, увидишь, кого я называю Воскресшими. Годится?

«Келен, я тут подумал… – робко откликнулся Скорость, – не слишком ли неразумная затея уходить отсюда без всяческих сведений для размышления, чтобы…»

«Скорость тонко намекает, что ты – полная идиотка».

Келен всегда была упряма и несговорчива, в особенности делая все назло тому, кто бросал в ее адрес оскорбительные слова. И сейчас ей ужасно хотелось развернуться и уйти, оставив с носом и Дженни, и приставучих духов.

Келен посмотрела на зеленеющую под ногами траву. Бросила взгляд на густо-золотое небо. Облака медленно расползались во все стороны, образуя длинные вытянутые гряды.

«Если существует на Земле другое такое место, я в него никогда не попаду».

Она коротко кивнула головой, обращаясь к Дженни.

– Скажу честно, – та удовлетворенно потерла руки, – даже я не была уверена, что ты согласишься. Приступим!

И Дженни, подскочив вплотную к девочке, взяла ее под левую руку. Она была ниже чем Келен на пару сантиметров, а ее правый больной глаз при близком рассматривании выглядел еще жутче. Уголки губ Келен дернулись вниз.

– Не бойся, мой глаз не заразный, – сказала Дженни, немного пристыдив ее.

Келен отчасти надеялась, что преодолевать свой путь вдоль стены они будут молча. Но внезапно ей кое-что вспомнилось, это заставило ее вздрогнуть и остановиться.

– В чем дело?

– Время… Что скажет моя мама, если я не появлюсь дома вовремя…

– А вариант «заскочила с подругой в магазин», я полагаю, не поможет?

Келен красноречиво промычала в ответ.

– У тебя с мамой противоречивые отношения?

– Да.

Дженни понимающе покачала головой и ненадолго впала в задумчивость, почесывая затылок.

«Это, наверное, символ тяжелой умственной деятельности», – саркастически подумала Келен.

То, что Дженни – девушка с тараканами в голове, было понятно с самого начала. Но с каждой минутой Келен отмечала про себя все новые особенности, которые переводили ту из касты «странных» в касту «ненормальных». Дженни подпрыгивала при каждом шаге, будто бы ходила по батуту вместо земли, и кроме того делала непонятные раскачивающие движения головой, словно у нее в ушах звучала неслышимая другим музыка. Келен было до смерти неловко, и ей пришлось пойти на крайние меры – заговорить первой.

– Сколько здесь этажей?

– Двадцать три.

– А лифты есть?

– Скорее всего, ввиду их отсутствия редко кто поднимался выше десятого уровня.

Келен поняла, что Дженни себя некомфортно вовсе не чувствовала, а значит и болтать с ней ей не было нужды. В поисках новой темы для разговора Келен повернула голову налево, в другую сторону от однообразной стены замка. На приличном расстоянии от них девочка увидела менее масштабные постройки всей инфраструктуры, как например: полуразвалившуюся беседку, скрытую в кущах не на шутку разросшегося фруктового сада, двухэтажное здание с наружной лестницей на второй уровень, а помимо бесконечного спуска, которым они воспользовались несколькими моментами ранее, от стены замка отделялся узкий крытый проход примерно на высоте седьмого этажа. Он вел в круглую наблюдательную башню из серого камня. Проходя точно под ним, Келен даже не знала, с чего бы начать свою кипу вопросов.

– Зачем вам вот это? – она указала на двухэтажный домишко.

– А на что оно, по-твоему, похоже?

– Откуда мне знать… На какую-нибудь оранжерею.

– Нет-нет, оранжерея у нас находится внутри замка. В два неполных этажа. А это – наш птичник.

– Попугайчики, что ли?

– Ну, – Дженни чему-то усмехнулась, – ну типа.

Чем ближе становился поворот за угол, тем больше звуков долетало до ушей Келен. То, что прежде она принимала за общий шум ветра, оказалось тесным смешением множества шелестящих голосов и особо выделявшегося элемента – смеха.

Он не был той случайной пародией, которая резко возникает и неловко стихает в повседневном общении. Этот смех был звонким, веселым, истеричным, хриплым, но во всех вариациях – искренним. Понемногу Келен начала различать отдельные предложения.

– Так, ребята! – Послышалось два громких хлопка. – Хватит расслабляться, давайте еще раз.

Келен увидела, как из-за угла выглянули высокие ворота то ли позолоченные, то ли взаправду золотые. Они опоясывали весь замок по периметру, а часть зубчатой решетки терялась между деревьев леса. Створки ворот были намертво сцеплены друг с другом широкой цепью с замком, который размером был с голову взрослого человека.

Судя по кустам великолепного розария, мраморным скамейкам и среднего размера фонтану, Келен находилась со стороны главного входа. Фонтан украшала статуя прекрасной женщины с обращенными к янтарному небу, словно в молитве, руками и лицом. Вокруг него, прямо на земле, словно после побоища валялось с десяток человек, раскинувших руки и ноги по разным сторонам.

– Простите, – Келен неуверенно постучала Дженни пальцем по руке, – но я там… вон, у этой статуи в руках… там что, правда колонка? Так должно быть?

Вдруг оглушительно вдарила музыка. Келен подпрыгнула от внезапности и сбросила руку Дженни со своего плеча. Услыхав знакомые им оборванные слова песни и резкие ноты, лежачие в один миг вскочили и принялись носиться, умудряясь попадать в такт оглушающей музыке, в безумных конвульсиях вокруг фонтана. Либо они единовременно пытались изобразить человека, которому в пятку вонзился гвоздь, либо танцевали.

Келен увидела, как лицо Дженни озарила вспышка недовольства.

– Брай! – крикнула она поверх нескончаемо повторяющихся песенных строчек. – Здесь вам не место для танцулек, дуйте в репетиционный зал!

– А ты сама туда загляни, Джей! – сквозь сжатые зубы передразнил ее молодой Брай. Изо рта у него торчала дирижерская палочка. – Ботаники твои опять какую-то гадость вырастили, от нее воняет на весь этаж!

Дженни тем временем кинулась к розовым кустам. В спешке расчистить место для танцев, кто-то скинул все мраморные лавочки именно туда.

– Вырубай шарманку, говорю!

Брай закатил глаза и что-то промычал. Келен не поняла, была ли между этим какая-то связь, но песню тотчас же зажевало на одной ноте, а ее громкость уменьшилась ровно вдвое. Танцоры замерли в тех позициях, в каких их настигло лишение музыкального сопровождения.

Дженни вплотную подошла к Браю и бесстрашно ткнула указательным пальцем ему в нос.

– Я эти розы два года выращивала.

– Дженни, умоляю, не начинай…

– Вот этими, – в голосе Дженни появились драматические, высокие нотки, срывающиеся на визг, – вот этими руками, Брай! Ночами не ела, – она схватила наблюдавшего весь цирк парня за куртку, – днями не спала! Мой многодневный труд – разбит, раздавлен, убит! УБИТ! – И она рухнула наземь, повиснув на Брае как на лиане.

– Хорошо-хорошо, я понял, – согнувшись под тяжестью груза, согласился тот. – И уже наказан: на твою актерскую игру смотреть тошно.

– Я тебя предупреждала, – приглушенно раздался стандартный голос Дженни снизу. – Видишь ту деваху в сторонке?

Келен ошалело встретилась взглядом с Браем.

– Новенькая, а в помощниках у нее – Левитация. Тронешь мои кусты еще раз – попрошу ее засунуть твою любимую дирижерскую палочку в… кхм, в самый высокий пчелиный улей. Доставать будешь сам. Давайте двигайте отсюда, а с ботаниками я потом поговорю.

Затем Дженни щелчком пальцев указала на сломанный куст, его раздавленные ветки срослись в единое целое и разрослись вширь настолько, что без следа поглотили угодившую к ним в объятья лавку.

Пляшущая банда тем временем ретировалась, забрав колонки и оставив после себя изрядно вытоптанную траву.

– Это и есть ваша работа? – недоуменно спросила Келен.

– Нет – отдых. Мы вообще здесь делаем все, что придется. – Дженни принялась загибать пальцы. – Танцы – один из отличных и проверенных способов побороть угнетающую депрессию, так же как рисование, занятия музыкой и физические тренировки. Так многие тут расслабляются и отдыхают. Но сейчас Брай с ребятами репетировали это специально для вас.

– Кого – нас?

– Новичков, – пояснила Дженни как что-то само собой разумеющееся. – Вы в начале осени появляетесь как грибы после дождя. Вот погоди, через недельку сможешь познакомиться с такими же, как ты. Уверена, тебе будет интересно не меньше, чем мне.

– Новички появляются только осенью?

– В основном – да.

– Почему? – Келен вспомнила серую, бесснежную зиму. – Неужели в остальное время года никто из людей не хочет попасть к вам?

– А ты спроси своих помощников, почему, – хмыкнула Дженни.

«Потому что, – незамедлительно подал голос Энергия, – в остальное время людские мозги категорически никчемны, скучны и заняты совершенно другими заботами: летом – отпуском, весной – амурными делами, а зимой вы настолько сонные ходите, что не замечаете ничего вокруг».

Келен проследовала за Дженни к широкой парадной лестнице с гладкими, отшлифованными сотнями подошв, ступеньками. Весь замок ослепительно сверкал в свете бессолнечного неба, будто бы сделанный из сахарной глазури.

Холл, в котором они оказались, был на удивление теплый, сухой и светлый. Келен сразу же отмела все представления о подземных темницах, заплесневелых, сырых коридорах и прочих неприятностях средневековых замков, уже успевших вообразиться ей. Наверх вела очередная лестница, спиралевидная по своей форме, как будто бы оплетающая гигантскую невидимую колонну. Она брала начало возле дальней стены холла, но Дженни к ней не пошла. Вместо этого она свернула в правый узкий коридор. Пол в нем создавал ощущение стремительного поднятия в гору. Келен поняла, что ее вели на второй этаж. Пока она переставляла ноги, ее голова с легким посвистыванием переваривала ситуацию, и на посторонние картины внимания уже не оставалось.

Ключом ко всему, как ей теперь представлялось, были духи. Именно они решали, кого сделать «Воскресшим», а кого оставить обычным человеком. Тогда это усложняло дело, ведь Келен-то считала, будто бы Дженни должна была помочь ей избавиться от них.

«Она – всего лишь посредник, они сами добровольно никогда не уйдут… Что мне делать?»

Между тем ее водили то вниз, то вверх, и у Келен начало складываться четкое ощущение, что экскурсию устроили вовсе не для удовлетворения ее любопытства, а для других людей, которым появление Келен, похоже, заменяло ежедневный досуг.

Замок производил впечатление гигантского муравейника. Вместо величественных мраморных коридоров, укрытых благоговейных тишиной, Келен видела широкую и бурную реку, сотканную вперемешку из людей, ответвляющихся от нее ручейками в разные стороны, музыки, больших светлых окон, многоцветных рисунков на стенах, шума, смеха, сбивающихся под ногами разномастных ковров, звука хлопающих дверей, временами появляющихся всполохов неизвестного происхождения и еле уловимого запаха подгоревшей карамели. Их словно перенесло из замкнутого пространства на одну из улиц мегаполиса, в котором Келен ни разу не была. Поэтому она постоянно впиралась в идущих навстречу людей и спотыкалась о чьи-то ноги. В то время как Дженни продвигалась вперед с неуловимостью дымной струи. Но поражало Келен совсем другое.

Абсолютно любого, кто попадался им на пути, будь то человек возрастом отца Дженни или ровесника Келен, первая встречала открытой ладонью с широко расставленными, точно сети, пальцами. И ни один из них не оставлял ее приветствие без внимания.

– Дженни, привет!

– Я тебя здесь уже неделю не видел, ты снова разгуливала по крышам?

– !!! – раздался звук хлопка чужой ладони о ладонь Дженни.

– Райлен, чтоб в эти выходные без отговорок, поняла?

– А кто это с тобой?

– Добро пожаловать домой, девочка моя!

– Тебе здесь понравится, – шепнул кто-то на ухо Келен, проходя мимо. Та вздрогнула и поспешила догнать шагающую впереди Дженни.

Лишь однажды им на пути встретился человек, лицо которого странно тускнело среди изобилия местных красок. Келен запомнила тонкую и долговязую фигуру, делающей его похожим на какое-то насекомое. Взгляд его был тяжелым, окруженным сетью фиолетовых морщин. При встрече с ним Дженни опустила пятерню и молча улыбнулась.

– Кто это? – спросил мужчина. Его взор непрерывно скользил по чертам лица Келен.

– Узнаешь еще, – прозвучал странный ответ.

Тот молча обогнул их и ушел восвояси.

Если не считать этого персонажа, остальные прохожие всматривались в нее с пристальным любопытством. Одни странно двигались, почти как Дженни, шагая на пружинах, а не на собственных ногах. Лица других как будто бы покрывало понимание – абсолютно всего, начиная от сумбурных мыслей Келен и заканчивая устройством вселенной, оно не было похоже на обычное раздутое самодовольство. Третьи улыбались. Всего лишь улыбались, но делали это настолько искренне, что оставалось лишь убеждать себя в благополучии их психического здоровья. Короче говоря, на всех, кого ни встречала Келен, лежал отпечаток странной безунывности, подозрительного умиротворения и необоснованного счастья.

«Это просто нелепо».

«Что конкретно тебе не так?»

«Им словно мозги промыли. Такая радость просто неестественна».

«Это не радость, девочка. Это называется жизнью. Тебе не понять».

– Насколько я вижу, – Келен все же догнала Дженни и едва сдержалась от порыва ухватиться за ее майку как маленький ребенок, – здесь все танцуют и развлекаются, как могут. Это, конечно, хорошо, но многим ли вы так помогли?

– Больше, чем ты можешь себе представить. А знаешь почему? – Дженни остановилась возле одной из многочисленных дверей. – Пока ты сам несчастен и не нашел себе достойного развлечения, ты никому и никак не сможешь помочь.

Келен украдкой заглянула в виднеющуюся щель возле дверного косяка. Уж очень ей было интересно увидеть, как выглядел замок за пределами этого шумного коридора. Внутри было светло. Временами мелькали чьи-то неясные тени. Дженни молча толкнула дверь рукой так, что та с грохотом врезалась в стену, а затем в наступившей тишине громко произнесла:

– Здорово, ребятки. Одному любопытному новичку захотелось посмотреть, чем вы тут занимаетесь. Покажете?

И не успела Келен опомниться, как ее буквально втащили за собой несколько пар рук. Она испугалась, потому что ожидала наказания за то, что сунула нос не в свое дело.

– Привет, зайчик. – На нее смотрела смуглая женщина лет сорока со сливающейся до черноты зрачков радужкой глаз. – Ты здесь впервые? Небось Дженни тебя до смерти напугала своей экспрессивностью…

– Смотри, что мы умеем делать! – ту перебила совсем еще молодая девчушка, с такого же цвета кожей и таким же тонким и крючковатым носом. – Сейчас покажу.

Помимо этих двух в комнате находились еще люди, однако они не покинули своих мест. На каждого из них приходилось по простому деревянному столу, щербатого, как лицо прыщавого подростка. Столы были завалены распотрошенными на лепестки, тычинки и стебли цветами, а внизу располагалась самая настоящая свалка из медных стружек, пластиковых ошметков и прочего мусора.

– Гляди-ка! – Девочка подвела Келен за руку к своему столу и, покопавшись под кучей мусора, показала ей крошечный лист клена, который целиком обволакивала пленка бронзового цвета. Между пальцев девушки свисала тонкая цепочка, делающая из него подвеску.

– Нравится? – Пожилая женщина обращалась к их гостье почти что как заботливая мать. Такого приятного голоса Келен еще никогда не слышала…

– Хочешь? Забирай! – Не дожидаясь ее согласия младшая обхватила цепочкой шею Келен и в два счет справилась с застежкой. – Бери-бери, не стесняйся, мы много еще таких сделаем.

Келен совсем потерялась от столь внезапного проявления внимания. Не чувствуя в себе сил сказать простое «спасибо», она спросила:

– Вы их продаете?

– Ну что ты, мы всего лишь скромные покупатели, – заверила женщина. – Сейчас, например, мы купили твой искренний восторг нашими безделушками.

– Мне кажется, тебе очень пойдет пух одуванчиков. Я сделаю кулон специально для тебя.

Когда Дженни все-таки соблаговолила вмешаться и увести ее из бронзовой комнаты, обе мастерицы усиленно махали ей руками и просили «обязательно прийти еще».

Так повторялось из раза в раз. Дженни без разрешения распахивала перед ней двери замка, а перед его обитателями – маленький, рассчитанный лишь на одного человека, внутренний мир девочки. Келен почти что с нетерпением ожидала, когда же хоть кто-нибудь выставит их вон подальше из сетей своего плотного графика. Но все словно сговорились: они интересовались, кто она, приветствовали ее, как старого друга, и без слов уверяли в том, что здесь для нее самое место. Больше всего происходящее походило на сборище религиозных фанатиков, только не в пример веселее.

Неизвестно, сколько это могло бы продолжаться, не окажись в одной из зал антикварных напольных часов, стрелки которых навеки замерли на без десяти четырех. Зато они напомнили Дженни о таком понятии как время.

– Ты с нами? – Вопрос был настолько прямолинейным, что притвориться тупой становилось практически невозможно. Келен понимала, что ответа от нее требуют здесь и сейчас.

– Нет, – на выдохе произнесла она, и почувствовала, насколько легче стало говорить после этого короткого слова. – Эти голоса, они мне надоели. Нет, они мне не нужны. Нет, я не желаю иметь с ними ничего общего. Послушайте, – Келен упорно боролась с собственным раздражением, – вы же знаете, как их прогнать. Скажите мне. Умоляю.

– Ты постоянно просишь меня только об этом, – слегка раздосадовано произнесла Дженни.

– Потому что это беспокоит меня больше всего! Мисс… – Келен опять забыла ее фамилию, – Дженни, поймите, мне ничего этого не надо. Я бы не стала вас беспокоить вовсе, только с этими духами мне житья нет. Я не хочу что-то делать среди… вас. Веселиться и избавлять людей от депрессии? Для такого занятия вы, пожалуй, нашли худшего кандидата из всех возможных. Поэтому просто дайте мне уйти и заберите ЭТИХ с собой!

В течение долгих месяцев Келен не чувствовала, чтобы ее что-то заботило по-настоящему, без самодельного притворства. А сейчас слова, которые обычно надо было вытаскивать из нее клещами, наперебой рвались наружу с такой скоростью, словно боялись, что в монологе для них не останется места. Но Дженни с ответом не спешила.

– С тобой сложно договориться, – наконец произнесла она.

Келен неуверенно сморщила нос. Такой хитроумной маскировки слова «твердолобый» она прежде не слышала.

– В этом году вообще много попадается упрямых – и все почему-то мне. Хорошо, – Дженни кивнула, и Келен, приободренная этим проблеском, распрямила сгорбленную спину. – Я знаю, как тебе помочь. Давай же закончим с этим поскорее, стирание памяти штука не слишком долгая.

Между ними повисла тишина. Келен смотрела на Дженни, как на больную.

– Что-что?

– По-другому у нас никак. – Дженни нимало не смутилась и пожала плечами. – Помимо пустого, как тебе кажется, веселья, здесь действует куча непреложных правил. Одно из них: как можно меньше людей непричастных должно знать об этом месте и о нашей деятельности. Людям все чуждое кажется чуть ли не апокалиптическим, представь, сколько шума поднимется, узнай они, что по всей Земле рыщет некое компанейское сборище с навязчивым желанием спасти их. Поэтому перед тобой два варианта: либо ты остаешься с нами, либо твои духи немножко работают с твоей головой.

Это была неслыханная подлость. Келен не за какие коврижки не намеревалась отдавать то, что по праву принадлежало ей. А предложение Дженни и вовсе расценивалось ею как личное оскорбление.

«Что ж, – раздался ядовитый голос Левитации, - в таком случае я непременно воспользуюсь шансом и что-нибудь подпорчу в твоей тесной черепушке».

«Хватит уже…»

«Девочка, задумайся хорошо! – грянул Энергия. – Мы соизволили остаться в твоем сознании в ущерб своим интересам. Будь же благодарна и служи нам с ревностью!»

– Служить вам?! – повторила вслух Келен, начиная сатанеть. – Да вы вообще никто! Ноль, воздух, пустой звук! Без меня вы – теперь я в этом окончательно убеждена – ни на что не годны!

«Келен, ну послушай пожалуйста… – взмолился Скорость. – Мы можем сделать твою жизнь лучше…»

– Я вижу, у вас там небольшой разлад, – спокойно сказала Дженни. – Как насчет кое-какого договора?

Келен буквально физически ощутила, как духи нетерпеливо и жадно замерли, словно волки, почуявшие запах сырого мяса. Из-за этого у нее сильно зачесались мозги.

– Мы никого насильно к нам не тянем, и всем новичкам дается время на раздумья. Они приходят сюда, учатся всему, чему считают нужным, вникают в суть, а по окончании лета дают свой взвешенный ответ. Но тебе, Келен, я готова на некоторых собственных правах скостить этот срок. Если до первого летнего воскресенья ты не найдешь смысла в нашей жизни, то твои высокоуважаемые духи покинут тебя незамедлительно, без обид и недопонимания. Что скажете?

Келен стало крайне досадно, что обращалась Дженни скорее к духам, нежели к ней. Те, однако ж, призадумались.

«Люди не умеют работать из-под палки, Энергия… Как вы вдвоем не можете сообразить, во что со временем выльется наше с ней принудительное содействие?..»

«Я сразу говорила, что надо валить от нее как можно скорее!»

«Из девочки еще можно слепить что-то дельное. Это проще, чем искать нового кандидата».

– Да с какой стати мне терпеть от вас издевки больше половины года? – осведомилась Келен. – Вот вам теперь мое условие: либо вы ведете себя прилично, либо катитесь колбаской, без вас прекрасно обойдусь.

«Помолчи, не мешай разговаривать».

– Если тебе не хватает личного пространства, – подала голос Дженни, – то существует один способ, решающий эту проблему. Все, что нужно…

– Хорошо-спасибо, но пожалуйста, давайте не сегодня, – Келен даже не потрудилась вникнуть в смысл данной информации, методично отсчитывая секунды, разделяющие ее от дома.

– Тогда давай покороче: что скажешь насчет моего предложения?

Келен ничего не хотела. Она стороной посмотрела на замок, лес и Дженни. Без ответа ее никуда не собирались отпускать.

«Даже если предположить, что встреча с ней – сон, то как быть с духами? И что они сделают, если я скажу «нет»?»

– Девять месяцев? – еще раз уточнила Келен.

– Ни днем больше, ежели не захочешь.

– Ну а вы? – сквозь зубы осведомилась девочка у Энергии и Левитации.

«А что мы?» – спросил Энергия.

– Вы обещаете, что после оставите меня?

«Допустим, да».

– Хорошо. – Келен махнула на все рукой. Принимать дальнейшие решения у нее не оставалось сил. – Пусть будет по-вашему.

Дженни в порыве радостных чувств раскинула руки по сторонам, приглашая ее в крепкие дружеские объятия.

– Первое летнее воскресенье, – холодно сказала Келен, не двигаясь с места.

«Может это все-таки сон… Всего лишь сон, и он должен закончиться с минуты на минуту».

– Ну, вот и славненько, – подвела итог Дженни. Ее улыбка светилась спокойным торжеством, что очень не понравилось Келен.

– Теперь, пожалуйста, отправьте меня обратно домой.

– Разумеется. Ждем тебя здесь через неделю.

– Как это – через неделю? – с безутешным видом спросила Келен.

– Ну, раньше воскресенья никак не получится, мы еще не разобрались с небольшой перепланировкой замка – нужно повесить кое-куда таблички с предупреждающими надписями. Да и Брай с ребятами танец не до конца поставил.

Келен не стала пояснять, что на самом деле несла в себе ее разочарованная реплика. Хотя девочке все меньше казалось, будто бы Дженни разыгрывала из себя дурочку не нарочно.

Ее что-то беспокоило. Только сейчас Келен заметила, как внутри у нее, под слоем кожи и мышц, застрял маленький узелок, наматывающий на себя ее нервы, как ручка пленку кассеты. Поэтому она чуть не пропустила объяснения Дженни о том, как попасть обратно в лес без посторонней помощи.

– Можешь сказать мне сейчас, о чем ты вспоминаешь первым делом, когда речь идет об этом месте?

Келен прикрыла глаза. Здесь не надо было долго раздумывать. Бесконечная высота и свист ветра в ушах…

– Что ж, значит, именно там ты сумеешь найти сюда вход.

– Мне что, опять с крыши кидаться?

– Возможно. Но такое бывает редко. Скорее всего хватит простой смекалки и окружающих факторов.

Узелок в груди зашевелился. И тут Келен вспомнила.

– Мисс… Дженни. Когда вы говорили о вашей работе, то упомянули, что она небезопасная. Почему?

Дженни удивленно и неоднозначно посмотрела на нее – поврежденный зрачок немного окосел, точно инопланетная антенна, потерявшая связь с родной планетой.

– Потому что мы боремся с человеческими страхами. А в нашем мире любой Страх, к сожалению, хотя может и к счастью… материален.

Келен сморгнула. Дженни смотрела на нее глазами цвета недозрелого винограда.

– Я вас не понимаю.

– Страх того, что за тобой следят; Страх заходить в пустой дом; Страх пауков; Страх темноты и закрытых пространств; Страх подавиться мармеладным медвежонком – абсолютно любой Страх, который только встречается в этом мире, имеет воплощенную и осязаемую форму.

– Что это значит?

– Страхи – монстры, которые родились благодаря человеческой фантазии. Мы – охотники на монстров. И надо сказать, это является не нашей последней задачей.

Все это время от нее умышленно скрывали обратную сторону медали сего места. И это была уже вторая подлость, похуже первой, с которой столкнулась Келен. Злость и неприязнь к Воскресшим и их вранью росла в ней с быстротой подступающей рвоты.

– Сколько людей погибло здесь? – с саркастичным ужасом спросила она.

– Очень много, – без тени иронии ответила Дженни.

Она говорила глухим невнятным голосом, точно водяной, чьи связки изрядно отсырели. Очертания всего вокруг опасно расплывались.

– Подождите! – Келен, не мигая до слез, вцепилась взором в Дженни. – Я отказываюсь! Я не останусь с вами! Отпустите меня! Договор отменяется – слышите?! – он отменяется! Вы соврали мне!

– А вот и неправда ваша. – Теперь приходилось изо всех сил напрягать слух, чтобы расслышать слова девушки. – По-твоему, мы отправим совершенно неумелых новичков делать то, чему учимся годами? На время испытательного срока ты в полной безопасности, Келен. А пока что…

Келен стремительно проваливалась в подступающую к ней темноту. Она засыпала? Или просыпалась?

– Увидимся.

Вокруг нее все сквозило сыростью и прохладой. Щека Келен неприятно упиралась во что-то твердое, липкое и слишком шершавое, чтобы оказаться автобусным окном.

– Девушка?

Не первый раз Келен обнаружила себя лежащей ничком на земле. Это успело ей порядком надоесть. На этот раз поверхностью для ее привала оказался мокрый и серый асфальт.

– Эй, мисс! У вас все хорошо?

Келен не понимала, обращались ли сейчас именно к ней, но на всякий случай невразумительно замычала.

– Вам не нужна помощь?

Келен отерла тыльной стороной ладони лицо. В нос тут же ударил запах жидкой сырой земли, в простонародье – грязи.

– Вызвать скорую?

Случайный молодой человек, которого Келен, к счастью, нигде прежде не видела, очень настойчиво тряс ее за плечо.

– Нет. Нет, я в порядке.

«Боже, наверное сейчас я похожа на бомжа сильнее обычного».

– Говорю же, нормально все, – повторила Келен, старательно отворачиваясь. – Я просто поскользнулась.

– С тех пор, как я вас заметил, вы лежите здесь уже пять минут.

– Неважно, сейчас мне уже лучше, большое спасибо за заботу, – Келен встала на ноги и, отделавшись от грозившей ей скорой помощи, поспешила к выходу на главную улицу. В одном из мимо скользящих отражений она вдруг увидела чудовище, но, когда в страхе отпрыгнула прочь, поняла, кем оно было на самом деле.

Ее одежда и лицо были измазаны ужасными бурыми пятнами, волосы из-за идущего дождя и грязи слиплись в плотные клейкие сосульки. К тому же ее до костей пробирал холод, а это могло означать лишь то, что валялась она в переулке довольно долго. Привычного голубого ободка на голове не было, но Келен не хотела возвращаться искать его.

Уже было совсем темно. Оранжевый свет фонарей смущал ее, она старалась держаться в тени и никому не попадаться на глаза. Окна домов превратились в тысячи горящих свечей.

Келен чувствовала себя очнувшейся от недельного сна. Сейчас она потерялась где-то между позапрошлым вечером четверга и сегодняшним утром. Что произошло в этом временном отрезке? А главное: что произошло после него?

Перед ярким прожекторным лучом очередного фонаря Келен, силясь придать себе вменяемый вид, потянулась рукой к волосам. Что-то больно дернулось в клубке ее запутавшейся шевелюры и хрустнуло под нащупавшими пальцами.

Келен долго вглядывалась в маленький кленовый листочек, чей панцирь из бронзы дал трещину, обнажив ссохшуюся чешую. Она поднесла его к лицу. Из трещины тянуло увядшими цветами.

«Господи».

Келен в ужасе сорвала с себя подвеску, словно это была чумная крыса, и с размаху швырнула себе под ноги. А затем прислушалась, но не к тому, что находилось снаружи.

Все было тихо.

Тогда Келен галопом понеслась к автобусной остановке, страшась смотреть на электронный циферблат часов, висевший над расписанием. Из-за ее несвежего вида (а может из-за напряженной застывшей гримасы) люди стремились держаться от девочки на почтительном расстоянии. Поэтому место в автобусе рядом с Келен пустовало вплоть до окончания поездки.

«В задницу этот лес, этих духов… Что я маме-то скажу?»

Но никаких светлых мыслей Келен в голову не приходит. Кроме разве что попытки с помощью носового платка привести одежду в более или менее надлежащее состояние – благодаря ей лишь сильнее размазалась грязь.

Последняя надежда на то, что миссис Фаэр задержалась на работе разлетелась вдребезги, когда Келен увидела горящие светом окна первого этажа.

– Мам?

Келен переступила порог, а вместе с этим где-то из недр дома послышался приближающийся топот.

– Келен?

В прихожую на полном ходу выскочила миссис Фаэр, как она есть – в неснятых после работы чулках и с двумя трубками, по каждой на руку, от домашнего и мобильного телефонов.

– Что случилось? Где ты была? Что случилось с твоим сотовым? Что с твоей одеждой?!

Келен никогда не переставала удивляться, как легко ее маме удавалось перепрыгивать с абстрактных вопросов на материальные и приземистые.

– Мне стало плохо…

– Плохо сейчас станет мне! Ты совсем рехнулась?! – Миссис Фаэр выразительным жестом указала на Келен с головы до пят. – Ее теперь просто на помойку! Ты знаешь, сколько мне приходится работать, чтобы содержать тебя? Ты вообще представляешь это себе?

Келен не представляла сейчас ничего, кроме своих раскрасневшихся свекольных щек и разодранных до крови заусениц на руках, которые она прятала за спиной.

– Ты… бессовестная…

Келен много раз слышала дальнейший список, перечислявший все ее достоинства. Она заучила его практически наизусть, словно самокарающую мантру.

Миссис Фаэр истерично громко шмыгнула носом под конец и, наговорившись, отчалила обратно вглубь дома. Словно не было этих пяти минут, проведенных у столба позора.

«Вау. Какая забота о твоем благополучии. Мы все тут очень тронуты».

– Никуда не исчезайте, ясно? – Келен неприятно вздрогнула. – Надо поговорить.

Истерзанная рубашка отправилась в корзину с грязным бельем сразу же после того, как Келен очутилась у себя наверху. Хотя возможно милосерднее было бы сразу отправить ее в мусорное ведро.

– Теперь, пожалуйста, рассказывайте с самого начала и по порядку. – Келен присела на краешек кровати. – Не знаю, настоящие вы или нет, но я вас слышу и терплю, значит, вы меня – тоже. О каких чудовищах не рассказала мне эта сволочь, чтобы сбить с толку?

«Сволочь» говорила о тех, кто не был создан изначально природой, как например мы. Это Страхи – человеческие, и живут они ровно до тех пор, пока живы люди».

«Если представить, что завтра случится конец света, то мир родится заново, совершенно без Страхов, а мы позаботимся о том, чтобы он со временем стал прежним, только уже будем гораздо, гораздо умнее. – Левитация вздохнула. – Согласись, насколько это логично. Вместо бесполезной борьбы, можно просто пренебречь несколькими людскими жизнями и парочкой подарков научного прогресса, зато каков результат… Почему-то никто мою идею всерьез не воспринимает».

– На что они похожи, эти ваши Страхи?

«Ну, совершенно на что угодно. От гигантских пауков до человекоподобных созданий».

– Почему за свою жизнь я не встречала ни одного? Я тоже много чего боюсь.

«Вот прям щас они начнут перед тобой вылезать и ручками махать. Самый лучший способ напугать человека – знаешь, какой? Не давать ему понять, что именно его пугает».

«К тому же, девочка, Страхи появляются в жизни человека, который находится уже за гранью обычной депрессии».

«Пара-тройка лет – и ты станешь такой же…»

«…Если не останешься с нами».

– Не останусь, тем более что вы меня шантажируете.

Келен немного посидела, раскачиваясь взад-вперед и слушая скрип железной кроватной сетки. Она воображала себе монстров и чудовищ, подходивших под описание Страхов. Но с фантазией, особенно ее зрительной частью, у нее всегда было плохо. Так что ничего нового, кроме увиденных где-то и когда-то обрывков графических фильмов, у нее в сознании не всплывало.

Вместо этого всплывала ноющая головная боль.

«Кстати говоря, можешь прекратить разговоры сама с собой как полоумная, – посоветовала Левитация. – Мы прекрасно слышим твои мысли».

– Что, все? – ужаснулась Келен.

Глумливое хмыканье девчонки подтвердило ее худшие опасения.

«Пока мы в твоей голове – да».

С внезапностью грома распахнулась дверь в ее комнату. На пороге замерла мать – такая же ледяная, как статуи, что расставляют по паркам каждый год к Рождеству.

– Ты голодная?

– Нет.

– Тогда иди в душ и ложись спать, – совсем черство отрезала та. – Завтра приберись на кухне, а в выходные займись историей.

Келен молчала. У миссис Фаэр был странный метод вразумления дочери: беспричинно взваливать на нее любую работу, которую она могла выдумать на ходу, даже если до того та не заставляла девочку делать что-либо целый месяц.

Несчастная дверь захлопнулась обратно.

– Ни в какой душ я не пойду, – насупившись, сообщила Келен.

Ее не вдохновляла мысль раздеться догола в присутствии двух мужеподобных существ (неважно, настоящих или нет), каковыми являлись Энергия со Скоростью.

«Какая пошлость, – фыркнул Энергия. – Нас не интересуют вещи подобного рода, мы гораздо выше людей в эмоциональном развитии».

«К тому же мы еще в первый день успели там все разглядеть», – добавила Левитация.

Келен никогда не страдала манией преследования. Но факт того, что теперь ее глазами на мир смотрели еще три пары невидимых очей, заставлял чувствовать себя как минимум неуютно.

– И вот на это я должна согласиться? – вслух осведомилась Келен, уже лежа в своей постели – руки по швам и вытаращенный взгляд в потолок. – Никакой свободы, никакого личного пространства, постоянное взаимодействие с вами?

«Помнится, Дженни говорила о каком-то способе, который поможет решить эту проблему…»

«Ну мы-то от тебя отгородиться вполне способны».

«И верно, – обрадовался Скорость, – надо дать девочке отдохнуть… И самим… поспать не помешает…».

«Можно подумать ты целый день занят чем-то другим», – язвительно отозвалась Левитация напоследок и связь прекратилась.

Келен вновь очутилась наедине со своими мыслями. Надо признаться, раньше она сильно недооценивала эту возможность.

«Что же, черт возьми, происходит?»

Спустя какое-то время Келен решила, что лучше всего сейчас ей пригодился бы глубокий крепкий сон. Но даже из этой бесхитростной затеи ничего не вышло: она переворачивалась с одного бока на другой, то и дело погружаясь в дремоту. Однако стоило ей лишь начать проваливаться в сон, как нечто, похожее на гигантский крюк, выдергивало ее из забытья, как рыбку из пруда. А еще часа через два Келен поняла, что ей ужасно мешают все ее конечности, как бы она их не положила – выходило неправильно и неудобно.

«Обычно все наоборот».

Совсем недавно ей хватило бы и пяти минут, чтобы заснуть мертвецким сном.

В течение следующих семи дней Келен приходилось выживать с несмолкающими комментаторами в своей голове. Вследствие этого за одну неделю она столько раз сказала слово «заткнись», сколько, наверное, не говорила за всю свою жизнь. Половину ругательств она старалась изрекать про себя, из-за чего ее лицо от несвойственного напряжения выдавало поистине сногсшибательные гримасы.

«Хватит так тужиться, всю нечисть вокруг распугаешь», – издевалась Левитация.

И не только она.

Одноклассники постепенно начали смотреть на нее с некоторой долей опасения и замешательства. В четверг рядом с Келен за парту опустился Оливер. Ей подумалось, что он снова хочет ее подразнить, пока не начнется урок, но к великому изумлению девочки, Каэрт не шелохнулся с места и после прихода учителя в класс.

– Послушай, Фаэр, прекращай, – тихо молвил он.

– Ты это о чем? – недоумевающе прошептала Келен.

– Начиная с нашего шахматного поединка, ты ведешь себя странно – я имею в виду даже страннее, чем обычно. Тебе к лицу гораздо больше идет вселенское уныние, чем эти злобные рожи, которыми ты пугаешь людей вокруг.

– Я не специально делаю их такими, – ощетинилась Келен.

– Серьезно? Тогда в чем проблема?

– Это не твоя забота, Каэрт.

– Хм, да на здоровье, – Оливер насупился и во время перерыва оставил ее в одиночестве.

«Этот придурок мне не нравится», – сказала Левитация, и впервые Келен была единодушна во мнении с ней.

День возвращения к Воскресшим был не за горами. Келен оттягивала его всеми возможными способами, ложась спать позже, а вставая – раньше. Но, как выразился однажды наблюдательный Энергия:

«В твоем распоряжении всего лишь мы, а не само Время».

Основной проблемой была миссис Фаэр. После случая с испорченной одеждой Келен всю неделю, как могла, вела себя хорошо, не обедая даже в столовой, чтобы – упаси, боже – не посадить на свою старую застиранную рубашку пятно котлетного жира.

«Почему ты так сильно боишься ее?»

Келен сама толком не знала. Миссис Фаэр ни разу не поднимала на свою дочь руку, кроме тех случаев, когда это входило в форму воспитательного процесса. Она кормила ее, одевала, давала деньги на школьные обеды, общалась, проводила долгие беседы, стирала ее вещи, не будила по воскресеньям, часто на добровольной основе покупала шоколад, готовила блинчики, звала с первого этажа на еженедельный просмотр любимого обеими фильма, иногда водила ее по магазинам, в хорошем настроении называла ее «доченькой» и, пожалуй, очень любила. Все, как у всех. И без видимых причин для страха.

– Я не собираюсь врать ей вечно.

«Придется».

– Придумайте что-нибудь сами, умники! Я иду туда лишь потому, что иначе вы никак не заткнетесь.

Лишь накануне Келен вспомнила, что миссис Фаэр уже давно поспособствовала вполне реальному оправданию ее отсутствия. Поэтому под предлогом занятий историей девочка взяла у мамы разрешение отправиться воскресным утром в городскую библиотеку. Находилась она в центре города, что было весьма кстати, ведь миссис Фаэр довольно долго провожала Келен сверлящим взглядом из окна, дабы убедиться, что ее дочь действительно направляется в сторону автобусной остановки.

Любой транспорт в выходной день ходил с большими интервалами, и Келен пришлось померзнуть, старательно втянув голову в плечи. За плечами висел рюкзак, в нем тряслись половина плитки шоколада, маленькая, размером с ладошку, бутылка воды и в придачу – запасная рубашка, в которую Келен намеревалась переодеться сразу же после того, как попадет в лес.

«Сегодня такой интересный день, – с сонным воодушевлением произнес Скорость. – Ты увидишь остальных, таких же как ты…»

«Всей сущностью уповаю, чтобы никто из них не был, как и ты, похож на унылый кусок говна», – встряла Левитация.

Келен смотрела на пролетающие за окном пейзажи и все никак не оставляла попыток проделать с временем какие-то манипуляции. Только сейчас вместо замедления она упорно мотала пленку вперед, стремясь понять, что ей мог сулить грядущий день. Мимо пронеслось здание ее школы, и Келен в очередной раз спросила себя, на что она подписалась.

Если упоминать о манипуляциях: Келен категорически не догадывалась, что ей надо было делать с новоявленными помощниками. Их имена были достаточно ясны, но использованию почему-то не подлежали. Что по сути являл собой Энергия? Это понятие могло подразумевать все, что угодно.

«Может, я теперь умею управлять молниями? Как владыка Зевс. Буду хватать их прямо с неба во время грозы и швыряться в Каэрта».

«Девочка, у тебя поразительно плохо с оригинальностью воображения».

Келен вышла на остановке, с которой ровно неделю назад, продрогшая и грязная до состояния нищего, отправлялась домой.

– Куда мне?

«Нам-то почем знать».

– От вас толку нет.

«От тебя тоже, но мы ведь молчим».

Она пошла уже знакомой дорогой, как ей советовала Дженни. Поворот за угол – и сердце неприятно сжалось. Келен была уверена, что больше никогда в жизни не сможет выглянуть из окна выше третьего этажа.

Чем ближе она подходила к нему, тем отчетливее ощущала, как паника разъедала ей мозг. Она не любила свой дом, но сейчас очень хотела оказаться в теплой кровати, лишь бы не здесь. Она не любила и школу, однако с большой охотой побродила бы по ее коридорам. Она терпеть не могла лес. Но была согласна и на него. Лишь бы не здесь.

«Соберись, сигать с крыш тебя никто не заставляет».

Но над Келен бодрые (как казалось духам) увещевания имели прямо противоположный эффект.

Что если им всем нужна ее смерть? Вдруг Дженни – это тоже Страх, очень сложный и запутанный, и он обманул Келен, но никакие добрые герои не побегут ее спасать, потому что никому в мире нет дела до пятнадцатилетних зашуганных девчонок, лезущих за края карниза по своей глупости?

«Кто-нибудь, умоляю, тресните ее по башке», – страдальческим тоном воззвала Левитация.

Келен застыла перед входом – темной, разверзнутой пастью страшного монстра из ее нынешних и, скорее всего, будущих кошмаров.

– Что угодно делайте, но на крышу я не пойду, – нетвердым голосом произнесла она.

«Иди уж хоть куда-нибудь».

Внутри было по-прежнему черно, и у Келен невольно возник вопрос: как в прошлый и позапрошлый раз ей не пришло в голову, что здесь мог кто-то жить? От этой предательской мысли ее передернуло.

«Ты чего в косяк вцепилась, как грешница на входе в церковь?»

– Я не пойду сюда, – Келен упиралась ногами перед невидимыми духами. – Не пойду и все.

«Келен, но у тебя есть мы… Ты в полной безопасности…»

Келен заставила дрожащие губы плотно сомкнуться и не бесить ее.

– Ну что, довольны? – Она стояла посреди беспросветного, заваленного обломками и глыбами бетона зала.

«Давай с тобой осмотримся… – Скорость, похоже, взял на себя право общения с девочкой по причине нежелания делать этого остальных. – Поброди по первому этажу, уверен, где-то здесь должна быть дверь…»

После нескольких болезненных столкновений с преградами заброшенного здания Келен понемногу научилась ориентироваться в темноте. Помогали ей в этом, в основном, руки, которые она вытянула вперед, словно слепая, и слух, отражающий в ушах ее собственные шаги. Как только впереди появлялось неопределенное темное пятно, Келен шагала к нему, как к маяку, внимательно ощупывала и затем выбирала себе следующую похожую цель.

– Фу!

«Что?»

Келен брезгливо обтерла ладонь о штаны. Очередной кусок строительного цемента оказался странно ворсистым и влажным на ощупь. Скорее всего, это место уже начинало зарастать городским, желто-бурым мхом. Она понюхала пальцы, но вместо пыли учуяла запах свежей травы. Это было странно, потому что время года было уже совсем осеннее, и любая зелень давно ссохлась и зажухла.

«Может, здесь теплее, чем снаружи?»

Дальше неведомая растительность стала попадаться все чаще. В одном из ответвлений от главного коридора она заполонила собой все пространство, но Келен к ней не пошла. Ей казалось, что в такой траве могут водиться какие-нибудь мерзкие слизни.

Внезапно до ее ноздрей дошел еле слышный запах, напрочь отличающийся от сыреющей штукатурки или ржавого железа. От него сердцебиение расслабленно замедлилось и дрожь в теле мигом унялась. Келен тут же его узнала. Так пахло небо леса.

– Скорость, я что-то нашла!

Келен ускорила шаги, внюхиваясь в окружающий воздух изо всех сил, чтобы не потерять эту тонкую, сладко пахнущую нить. Та огибала камни, терялась в жесткой траве, путалась в неясных, нависших над бетонным полом, сучковатых тенях…

Становилось светлее.

Келен закрыла глаза, и ее рука коснулась чего-то сухого и шершавого, с мозаикой из морщин-царапин и сочащей из них липкой смолой. Вскоре ее спрятала чаща из сотни таких деревьев, а когда Келен услышала, как свозь пелену воды, голоса, осмелилась открыть глаза.

Перед ней вздымался замок, а она пряталась в тени деревьев с разноцветной кроной, крепко хватаясь за их стволы. По пальцу ползал кроха-муравей, приняв его за свою добычу. Судя по опоясывающей решетке, полукругом уходящей далеко за спину Келен, она уже была внутри принадлежащих замку окрестностей.

Лес дышал в уши, запах янтарного неба бил в ноздри. Келен стряхнула муравья, который успел позвать на помощь с десяток своих друзей, и неуверенными шагами двинулась в сторону бело-золотой громадины.

– Как это возможно?

«Поздравляем! – воскликнула Левитация. – Ты только что, выражаясь человеческим языком, сбежала от реальности».

Келен находилась с обратной стороны от главного входа. Около замка, метрах в шестидесяти от нее, она видела людей. Их было порядка десяти и, кажется, именно их голоса привели ее сюда. Келен потопталась на месте и вышла под свет лесного неба. Пока она добиралась до них, абсолютно все и каждый успели обратить на девочку внимание. Они производили неприятное впечатление ждущих, вроде тех бабулек, сверху-вниз оглядывающих набитый пассажирами автобус, в требовательном и немом призыве уступить им место. Келен перебирала ногами как можно быстрее.

«Ты только погляди: они все такие же сопляки, как и ты!»

Это было не самое первое, что бросалось в глаза.

Группа этих субъектов выглядела единодушно заброшенной и удрученной. Нет, это не означало, что все они, как один, стояли с унылыми минами и серым взглядом из-под опущенных век, кто-то смотрел на все с любопытством, а одна девчушка даже поприветствовала Келен растянутой от уха до уха улыбкой. Однако среди радужных пейзажей леса они как будто бы терялись, растворяясь в чистом отражении неба, словно призраки. В отличие от той же Дженни, которая буквально светилась здесь, их сияние леса угнетало и делало еще неприметнее, чем обычно.

– Привет, – на выдохе произнесла Келен, приблизившись к ним ровно настолько, чтобы они могли ее слышать. – Простите, вы все ждете… ну, например, Дженни?

Толпа в унисон горестно вздохнула.

– Просто еще одна новенькая, – констатировал мальчик с раскосыми глазами, стоявший ближе всех к ней. – Мы уже надеялись, что за нами кто-то явился.

– Торчим здесь уже полчаса.

– Ага… – все, на что у Келен хватило фантазии.

Она пыталась, частично от смущения, разглядеть и запомнить как можно больше лиц. Но каждый раз, когда Келен начинала взором пробираться под тонкую корочку черт, морщин и разрезов глаз, она натыкалась на простую и странную вещь: эти элементы было невозможно сложить в одно целое. Они будто бы жили не на одном лице, а совершенно разрозненно. Запомнить их было попросту нереально.

Пока Келен занималась собиранием пазлов, из толпы раздалось чье-то хриплое, полное сдержанного негодования:

– Ну неужели.

– Эй новички!

Келен обернулась, чтобы посмотреть, кто за ними явился на сей раз. Голос абсолютно точно не принадлежал Дженни, хотя бы потому, что был мужским, но и для Брая являлся слишком мальчишеским. Больше Келен никого здесь запомнить не успела, если конечно не считать…

И тут у нее отвисла челюсть. Прямо-таки в естественном смысле слова – медленно поползла вниз, словно заржавевшая решетка ворот, открывая путь для готовых излиться вскриков, возгласов, матерных слов, захлебывающихся междометий.

Из-за угла замка к ним неспешным шагом, руки по карманам, (очень живой и непрозрачный), приближался тот, кого она меньше всего ожидала здесь увидеть. Солнечный зайчики, рождаемые золотыми шпилями башен, скакали по нему, как по лесной полянке.

– Привет! Послушайте все сюда, пожалуйста! Могу со стопроцентным попаданием сказать, что вам тут безмерно рады, поэтому не пугайтесь, если на кого-то из вас вдруг выпрыгнут из кустов и начнут обнимать. Народ здесь, возможно, слегка экстравагантный, но добродушный от слова совсем. Нет, я вас обнимать пока что не буду, может быть немножечко позже. – Он по-лисьи улыбнулся двум перешептывающимся друг с дружкой барышням, и те захихикали. – Первым делом вы должны внести свое имя в общий список, который находится прямо возле…

Вдруг посланник поперхнулся собственными словами, в один миг растеряв всю неотразимость и солнечных зайчиков. И Келен поняла почему: он в свою очередь заметил ее.

– Фаэр?! – не веря своим глазам, воскликнул Оливер.

Келен, к своему вящему удовольствию, еще никогда не видела, чтобы лицо Каэрта выражало такое искреннее ошеломление. Все портило лишь то, что и она была крайне неприятно удивлена.

– Что ты тут делаешь? – резко спросил Оливер.

– У меня к тебе тот же вопрос, Каэрт.

С минуту они впивались друг в друга взором, словно играли в гляделки.

У Келен заслезились глаза: на Оливера ей было больно смотреть. Где бы она ни находилась, как бы ни пыталась скрыться, он везде умудрялся ее достать, высмеять и щелкнуть по носу. Даже это место, само по себе невозможное, не стало исключением. Всего за каких-то десять с четвертью секунд Келен невзлюбила лес и свое вынужденное пребывание в нем больше прежнего. И ровно настолько же убедилась в его подлинном существовании. Будь это место вымышленным ее мозгом, Каэрту здесь не было бы места, точно не было, если только не где-нибудь на окраине леса, в самой глубокой норе.

– Глупо было тащить тебя сюда. – Оливер снова говорил с терпеливым презрением в голосе. – Тебе не они смогут помочь, а психушка.

Окружающие глядели на них с полным непониманием происходящего и опаской. Пока они знали всего-навсего то, что девочка с растрепанными каштановыми волосами и безумно горящими глазами была одной из новичков, а значит, одной из них. Чем же она так не угодила посланнику Воскресших? Может, не так была одета?

Некоторые завертелись вокруг собственной оси, придирчиво рассматривая свои одежды.

– Ну а что насчет тебя? – Келен слышала в ушах подстегивающие реплики Левитации, от них в груди разжигались бушующие языки пламени. – Решил объявиться здесь ради очередной толпы тупых визжащих девок?

– Заткнись, дура! – Оливера, очевидно, задело за живое. – Ты не знаешь, что меня к ним привело, вот и помалкивай.

– Тогда и ты закрой свой грязный рот.

Все вдруг резко отпрянули назад. К такому действию не было никакого повода, но толпа всегда лучше чуяла неладное, чем сами виновники переполоха. Келен это знала, так же произошло и в тот прошлый, далекий раз, когда они с Каэртом стояли друг напротив друга в узком школьном коридоре.

Что, зареветь готова, истеричка?

Тогда Келен плакала почти все время, неконтролируемо и иногда неосознанно. А после такого вопроса сдерживаться не оставалось сил. Она стояла перед ним, глотала слезы, смешанные с соплями, и никак не могла остановиться.

Что я тебе такого сделала?!

Глупые, детские вопросы, вызывающие смех у старшеклассников и однокашников. Стыд, в котором было сложно признаться даже самой себе.

– Тебе конец. – Келен услышала чей-то чужой грубо-охрипший голос. – Поиздевайся надо мной теперь, когда у меня есть они.

Под эти слова ее указательный палец коснулся виска.

– Ну давай, сотвори нам свое маленькое чудо. – Каэрт криво усмехнулся. – Думаешь, ты со своей головной болью можешь тягаться против двух моих лет, проведенных здесь? Я скажу тебе один раз, Фаэр, и надеюсь, ты это запомнишь: не зли меня, если не хочешь очнуться в больнице с горлом, полном раскаленной магмы.

На это Келен было нечего ответить, о своих способностях она не знала ничего, хоть и пыталась спрашивать.

Она шагнула к нему.

Оливер инстинктивно отшатнулся…

И тут Келен почувствовала, как вокруг ее пояса обвилось что-то лишнее и ей не принадлежавшее.

«Нет, только не Дженни с ее дебильными растениями…»

– Не надо, – произнес кто-то.

Келен будто бы вкопали по пояс в землю – не пошевелиться. К ней крепко прижималось нечто теплое и живое.

– Не надо, – еще раз прозвучал тихий голос, на сей раз слегка запыхавшийся.

Келен оглянулась назад. Опустила голову вниз.

На месте ее, тяжело ссутулившись и очень стараясь, удерживала девочка, роста настолько малого, что едва хватало на метр с кепкой. На Келен она не смотрела.

– Чего? – очень недружелюбно гаркнула Келен.

– Это того не стоит, – по-прежнему не поднимая глаз, промолвила девочка. – Не надо тратить свои силы, не надо нервничать.

– Да как тут не нервничать-то? – прошипела Келен. – Ты вообще в курсе, сколько этот хмырь меня изводил? Нет? Вот и не лезь под горячую руку.

Угрозы никакого эффекта не возымели. Маленькая девочка не сдвинулась со своей позиции ни на сантиметр, продолжая пыхтеть и сжимать ее в объятьях. Келен могла бы с легкостью отбросить ту в сторону (девочка повисла на ней с тяжестью пчелы), но бить детей для нее было дикостью.

Тем временем Оливер мрачно косился на Келен. В прошлый раз за девочку никто не заступился, и создавшаяся ситуация была ему в новинку не меньше.

– Бешеная ты, Фаэр, – в конце концов диагностировал он. – Толку-то на тебя время тратить… Так, вы, все, – вновь обратился парень к присутствующим, на сей раз без всяких заигрываний. – Запишите свои имена в список, он прикреплен возле входа, внутри замка. И вообще: кто вам давал команду стоять на одном месте? Можете идти, куда захотите. Не забывайте про кусты.

На этих словах он круто развернулся и пошел прочь.

– Падла. – Келен буравила взглядом его рыжую макушку, надеясь создать в ней дыру. – Подожди, я с тобой за все расквитаюсь…

Тут она вспомнила, что незнакомая барышня все еще клеилась к ней банным листом.

– Ну чего тебе? – наполовину зло, наполовину недоуменно повторила Келен.

Та мгновенно, без лишних телодвижений, отстранилась от нее.

– Прости. Я подумала, что ты захочешь за ним кинуться…

– Я, по-твоему, совсем больная, что ли? Наслушалась его речей, да?

– Нет, – очень правдиво ответила девочка.

Келен понемногу начала успокаиваться. Вокруг толпа зашевелилась, правда никто так и не решался отойти от общей кучи слишком далеко. Теперь они вдвоем ползли вместе со всеми вдоль стены. Непонятно почему, но стадное чувство создавало иллюзию безопасности. Келен оказалась идущей между своей новой знакомой и каким-то высоким мальчиком с кроваво-красными волосами, одежда которого дышала на все в радиусе трех метров великолепным ароматом миллиона выкуренных сигарет. На последнего Келен старалась не смотреть: обтянутый до носа шарфом он походил на террориста-смертника. Уши его были плотно закупорены полноразмерными наушниками цвета затертой белизны.

Сплоченной кучкой, держащейся в тени, они достигли первого препятствия – поворота, ведущего прямиком к главному входу. Пространство было открытым и недружелюбным.

До сих пор Келен не видела и не слышала никого, кроме своих сотоварищей по несчастью. Не считая Каэрта, до них не докопался ни один Воскресший, более того – их вообще будто ветром из леса сдуло. Окна замка не гудели сотнями спрятавшихся за ними голосов, а вокруг фонтана с красивой статуей сверкала в золотистом свете пустота.

Подростки замерли, как стадо барашков. Никто не решался вылезти наружу, всем мерещились выпрыгивающие из-за кустов, обнимающиеся враги. Стоявший рядом с ней парень в наушниках нервно стучал ногой по земле, попадая в ритм своей музыки. Стучал, стучал, а потом вскликнул сиплым, прокуренным голосом:

– Да че вы застыли, как леденцы на палочках?! Либо двигайте, либо с дороги уйдите!

Он, скорее неприязненно, чем решительно, распихал людей с пути. Его нога коснулась светлой полоски, отделяющей мальчика от остальных.

– Добро пожаловать!!!

Заорали практически все. Тот, кто не заорал, не сделал этого лишь потому, что захлебнулся со страху воздухом.

– Добро пожаловать!!!

И вот вокруг них уже скакало не меньше дюжины незнакомых людей. Барабанные перепонки предупреждающе готовились лопнуть от дикой, разрывной и веселой музыки. Откуда появились первые, где они достали второе, – над этим никто не задумался, потому что многие пустились наутек. Дезертиров тут же схватили десятки пар рук и вытащили на свет.

– Добро пожаловать!!!

Келен больно столкнулась с кем-то боками. Потом ей наступили на ногу. Потом было что-то еще. Перед глазами мелькали сотни лиц, представитель каждого из них норовил либо крепко обнять девочку, либо пожать руку, либо на худой конец похлопать ее по плечу. Рюкзак Келен защемило между чьими-то телами, тоже оказавшимися в общей каше, поэтому, дернувшись, чтобы выбраться, она лишь потеряла равновесие и глупо повисла на его лямках. Все наперебой волочили друг друга в разные стороны, напоминая многоголовое, многорукое и многоногое чудище. Но Воскресшие безусловно побеждали. Постепенно новеньких, загоняя их объятьями, вытащили к фонтану и так же виртуозно выстроили в один ряд.

Замок превратился в живое существо. Каждое витражное окошечко, каждый балкон, даже шпили наверху (кто-то действительно выбрал там себе место, непонятно за что уцепившись), изливалось на присутствующих невероятным множеством людей, высовывающихся наружу с угрозой разбиться насмерть. Они казались червячками, вылезшими из большого бело-золотого яблока.

– ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ!!!

В этот раз вышло куда громче, чем раньше. Ведь этот призыв выкрикнул с максимальной силой любой, на кого сейчас падал глаз.

Келен наконец-то вытащила застрявший рюкзак и с ужасом поняла, что шоколад внутри расплющило по всему его содержимому. Сменная рубашка стала непригодной для использования.

«Почему здесь все стремятся испачкать мою одежду?!»

Со ступенек замка к ним уже спускалась новая партия Воскресших. Келен узнала среди них Брая и мигом сообразила, что начнется.

– Бежим, они сейчас танцевать будут! – пытаясь перекричать общий шум, завопил кто-то еще.

Слишком поздно.

Брай взмахом руки дал команду – и танцорам, и песне, которая тотчас сменилась на другую. Их окружали с двух сторон, огибая фонтан четко вымеренными шагами, щелкая пальцами вместе с ритмично выделяющимися звуками музыки. Песня была не скрежущей, как предыдущая. Она переливалась солнечным светом и веселыми клавишами пианино, звуками, напоминающие стук пустых ореховых скорлупок, и бархатными нотами аранжировки.

А потом полились слова. Их пели сами Воскресшие, подскакивая и двигаясь вместе с ними. Ровный, чистый и задорный строй их голосов заполнял собой все пространство, и, если бы было видно, что старались они исключительно для новичков, зрелище превратилось бы в попросту глупое. Но они не пели ни для кого, кроме самих себя, своих друзей, разделяющих их фантастический танец, и золотого неба над головами. После первого куплета и припева они подобрались вплотную к Келен и ее товарищам. Два шага назад, снова вперед, все это исключительно под музыку, полный поворот вокруг себя, – и Келен с радостной настойчивостью схватили за руки и потащили за собой. Они делали так не потому, что того требовал Брай в своей постановке, а всего лишь приглашали их поучаствовать в празднике, очевидном и известном лишь для них.

Келен не сопротивлялась. Любые странные вещи растворялись в превосходном пении, делавшем все похожим на старый добрый мюзикл. Девочка слышала, как в голове у нее дуэтом подпевали Левитация со Скоростью. Ее крутили, вертели, передавали из рук в руки и низко кланялись ей.

Все стихло. Одиночный женский голос нараспев произнес рифмованную строчку из песни.

А затем Келен смыло волной из музыки и людей прямо к подножию лестницы замка. Теперь она стояла лицом к бесконечному разноцветному лесу, а Воскресшие перед ней, рассыпавшись по всему периметру внутреннего двора, с точностью до выдоха повторяли друг за другом все движения. Они светились ярче бенгальских огней, и в их блеске, посмотрев на других новичков, Келен наконец-таки разглядела их.

– Ваша жизнь теперь начнется здесь!

Это было последнее, не имеющее к словам песни никакого отношения, что Воскресшие единовременно произнесли, прежде чем отзвучала последняя клавиша пианино и музыка прекратилась.

Келен пришла в себя с такой скоростью, словно ей под нос сунули нашатырный спирт. Лес стал всего лишь лесом, а люди вокруг – всего лишь клоунами, норовящими затащить ее в местный дурдом.

– Давайте еще! – Воскресшие, не участвовавшие в танце, с присущей им громоподобностью свистели и хлопали в ладоши. – Ну еще разочек, ребята!

– Что скажешь? – раздался вопрос прямо в ее левое ухо.

– Скажу – что? – Келен все никак не могла заставить себя при встрече с Дженни смотреть ей в оба глаза, а не только в больной.

– Мне понравилось. Даже очень. Брай с каждым годом все совершенствуется. Тебе не показалось, что в середине было немножко затянуто? Хотя, извини, – спохватилась Дженни. – Как ты могла это заметить? Ты ведь танцевала.

– Что-что? – поморщилась Келен. – Вы ошиблись. Я не танцевала.

– Да? – Дженни призадумалась. – Ну как знаешь.

Очки сбились набок. Взъерошенные волосы кудлатыми пучками торчали во все стороны. Майка была до жути замызгана. Ничего из этого не волновало Дженни настолько заметно, что Келен понемногу начинала завидовать ее безупречно неряшливому виду.

– Чем займешься? – Дженни придвинулась вплотную к ней, по-дружески закинув руку девочке на плечо, ужасно костлявую. – А это кто, твоя новая подруга?

Келен, стремясь отодвинуться от Дженни подальше, недоуменно помотала головой. Как ни странно, но низкорослая девочка (Келен успела окрестить ее про себя гномом) до сих пор топталась рядом.

– До чего же ты милая, малыш, – Дженни наклонилась, упершись ладонями в колени, так, чтобы поравняться с «гномом» глазами. – Точь-в-точь фарфоровая кукла.

Келен слегка обиделась, сама не зная чему. Может быть тому, что Дженни за пару секунд сумела разглядеть что-то в человеке, на которого Келен безуспешно пялилась не меньше пяти минут.

– Вот и чудесно, – ни о чем и ни к кому конкретно не обращаясь, Дженни сняла с себя очки. – Все лучше, когда видишь человека целиком. Так ведь?

Келен растерянно посмотрела на нее.

– Если вы ищите общий список, то вам туда. – Дженни указала большим пальцем в сторону главного входа. – Не забудьте познакомиться с остальными!

– Я никогда не научусь понимать ее болтовню… – вполголоса молвила Келен, пронизывая взглядом место, где только что стояла Дженни.

Потом она повернулась к новой знакомой, вокруг которой от ее неподвижности уже начал сгущаться воздух.

«Чего она хочет от меня?»

Келен никак не могла определить характер упорного преследования той. Девчонка то ли боялась оставаться одна, то ли окрылялась про себя мечтами о том, чтобы сожрать ее.

– Я могу чем-то помочь? – в конце концов не выдержала Келен.

Девочка посмотрела на нее взглядом золотой рыбки. Полностью расфокусированным, лазуревым взором.

– Извини. – Она сцепила пальцы в нервный замок. – Я немного заблудилась…

– Чего тут блуждать? – Келен удивленно подняла вверх брови. – Вот вход. Нам туда.

– Да! Точно.

Келен в душе надеялась, что гном пойдет по своим делам самостоятельно, без ее участия. Поэтому она взялась изображать, будто ее очень заинтересовала панорама цветного леса. Но гном оказался ужасно терпеливым, честно выжидая, пока девочка разглядит тридцатое по счету дерево.

«Ты так до завтра простоишь», – заметила Левитация.

– Ладно, – нехотя пробормотала Келен. – Пойдем.

– Пойдем, – с веселым оживлением согласилась та, упорно продолжая стоять на месте. Скачущая по ее лицу мимика наталкивала на мысль, что она пыталась удержать во рту что-то верткое и живое.

– Что?

Девочка посмотрела на нее отчаянными глазами утопающего.

– Меня зовут Эшли Вандер, – робко произнесла она и протянула навстречу Келен раскрытую ладонь.

Тем временем все Воскресшие, новички и любые другие личности, насмотревшись на парадные приветствия, стали толпой заваливаться внутрь замка. Келен хотела было как можно скорее убраться с дороги, но протянутая к ней рука пригвоздила ее к месту точно якорь. Прежде всего из-за вежливости, а во-вторых потому, что раньше Келен никогда и ни с кем не здоровалась рукопожатием.

– Келен. Фаэр. – Она трясучим движением схватила протянутую ладонь и тут же потащила ее хозяйку за собой, чтобы не оказаться растоптанными по лестнице.

– Очень прия-а-а… – та не договорила, слова застряли где-то на полпути, когда она познакомилась с коварно незаметным порожком при выходе.

Эшли высунула наружу покрасневший кончик языка.

– Прости, – Келен прислонилась спиной к стене, максимально слившись с ней, в ожидании наплыва людей.

– Ничего, совсем ничего.

Эшли встала рядом, в точности повторив ее позу. Келен вдруг задалась вопросом, сколько той было лет.

Они ждали, пока коридор опустеет настолько, чтобы можно было спокойно дышать. Келен снова искоса уставилась на Эшли.

Волосы светло-русого цвета, аккуратно уложенные, а глаза – как две голубые пуговицы. Предположим, это заметил бы любой дурак. Что имела в виду Дженни под фарфоровой куклой? Отдающую розоватой бледностью кожу? Келен была уверена, что на ощупь она окажется тоньше папирусной бумаги.

Девочка смотрела на все вокруг прямо и открыто, как окна в комнату с видом чистого бирюзового неба. Чем дольше Келен любовалась им, тем сильнее замечала, как где-то на заднем плане тревожной драпировкой расстилался белесый туман. Он был похож на какую-то нехорошую, клубящуюся дымными струями, болезнь.

«Какой может быть туман у человека в глазах?» – одернула себя Келен.

– А откуда у тебя здесь столько знакомых? – спросила Эшли, когда большая часть народу скрылась – интересно, почему, подумала Келен, – в левом ответвлении холла.

– Столько – это сколько? Всего лишь Каэрт да эта, Дженни. Первый – по несчастной случайности, вторая – в принципе тоже. Да разве ты ее не знаешь?

– Не припоминаю…

– Значит, сюда тебя привел кто-то другой?

– Да. Один очень приятный юноша.

«И почему всем остальным везет больше, чем мне?» – сокрушенно подумала Келен.

«У тебя, в отличие от остальных, есть мы, так что не жалуйся», – самодовольно сказала Левитация.

– Посмотрите-ка, кто здесь очнулся… – пробубнила Келен, размашисто вписывая свое имя в одну из строк длинной таблицы.

Она была пригвождена рядом с входной дверью, доставая до самого пола, так что девочке пришлось сесть на корточки. Списком это можно было назвать очень условно: все понаписанные здесь имена (некоторые повторялись с подозрительной частотой) умещались одни поверх других, жирно обведенные, ярко выделенные маркером, в облачке из чернильных сердечек. В общем, изгалялись все, как только умели.

– Это ты мне? – вопросительно посмотрела на нее Эшли.

– Нет.

– А, ты наверняка беседуешь со своими духами, – догадалась та и тоже расписалась прямо под фамилией Келен. Рост Эшли позволял ей лишь слегка наклониться, чтобы добраться до нужной строчки. Подумав, она не удержалась и поставила рядом со своим именем цветочек, какой учат рисовать детей дошкольного возраста.

– Какие они у тебя? – спросила Эшли, и это было, конечно же, про духов.

– Беспардонные хамы.

– Я не об этом… Что они олицетворяют?

– Энергию, Левитацию и Скорость.

«С дубу рухнувшая?! А как же секретность, личное пространство, эффект неожиданности в конце концов?»

«Дженни, значит, говорить можно было».

– Звучит очень круто, – заверила Эшли. – А моих зовут Воздух, Невидимка и Крылья. Строго говоря, их у меня четыре, потому что Крылья – близняшки, – объяснила она без просьб.

«Знаем их, – опять вставила Левитация. – Такие из себя все неземные, что аж тошно становится».

– Ты можешь жить с четырьмя? – скривившись, пожала плечами Келен. – И тебе нормально?

– Ну, они хорошие, – наивно протянула Эшли, снова переплетая пальцы между собой в мертвый узел. – Очень добрые, все мне разъясняют и на… – раздалось замявшееся «э-э», – …намереваются сделать из меня достойную Воскресшую. Воздух даже рассказывает разные истории. О том, с кем они работали раньше, где побывали. Все это очень интересно.

– Махнуться не хочешь?

– Что?

– Ничего. Это все, что от нас требовалось? – спросила Келен, тыкая в список.

– Кажется, да.

– Класс. Пока.

– Ты уже уходишь? – огорчилась Эшли.

– Никто никуда не уходит!

К ним, сияя улыбочкой, пристроился очередной малознакомый чудик. У Воскресших это было в порядке вещей.

– А как же познакомиться друг с другом? Вы уже заглядывали в наш обеденный зал? Нет? Ну так ведь никуда не годится. Пойдемте, милочки, я с удовольствием покажу вам дорогу.

«Не-е-е-ет…»

Милочка по имени Келен огорченно поплелась вслед за ним, стараясь, чтобы ее лицо не треснуло от разочарования. Эшли справа от нее, кажется, была довольна.

– Вы откуда, девчонки?

– Я из Лондона, – ответила Эшли.

– Маленький город рядом с Брайтоном, – уклончиво сказала Келен.

– Ходите друг к другу в гости. Вы знали, что отсюда можно попасть, куда угодно, если с вами находится человек родом из этого места?

«Кто вас просил сейчас это говорить?» – подумала Келен, глядя, как Эшли расцветает лучезарной улыбкой.

В конце концов, Келен не могла с уверенностью решить, чего в ее нынешнем отношении к Эшли Вандер преобладало больше – раздражения или удивления. Она не привыкла, чтобы за ней хвостом следовали маленькие девочки, равно как и не привыкла к тому, чтобы с ней здоровались за руку и дружелюбно общались. Все это выглядело если не подозрительным, то уж точно странным.

Они завернули в левый коридор, туда же, где исчезла добрая половина людей. Из его глубин веяло будоражащими душу и желудок запахами. Келен вдруг вспомнила, что ничего не ела с самого утра (потому что на завтрак в меню снова был клубничный джем), и вся неприязнь к лесу куда-то испарилась. На некоторое удобное для нее время.

Коридор был слепым, без окон, приукрашенный человеком с явно дурным вкусом. О том, что он вел именно в обеденный зал, намекали лишь писаные маслом картины, изображающие корзинки с фруктами, длинные столы с горой блюд и прочие вещи, вышедшие из моды в прошлом веке. К тому же картины поместили в рамы, противно переливающиеся позолотой, это выглядело невкусно и пошло.

– Они туда еще и фальшивых стекляшек понапихали… – сказала Келен, приглядевшись к мелькавшему то тут, то там блеску в изгибах рам.

– О, не-не-не, – заверил проводник. – Это настоящие.

Келен посмотрела на рамы совершенно другим взором, как на что-то украденное.

– Откуда они у вас?

– Выращиваем.

– В смысле?

– Выращиваем, – повторил тот как что-то само собой разумеющееся. – У нас в ботаническом саду много таких наберется.

«Точно сперли где-то… Они еще и воры ко всему прочему?»

«Судя по твоему жаднющему сиянию глаз, воришкой здесь скорее станешь ты».

Они подошли к двустворчатым дверям, уходившим под каменный потолок. Обе части были закрыты и плотно примыкали друг к другу, так что не оставалось даже шанса заглянуть внутрь и проверить место хотя бы на относительную безопасность. Келен хотелось остановить Воскресшего и попросить дать ей собраться с духом, но она бы не сделала этого ни за что. Поэтому ей осталось лишь стеклянно впериться в драматично распахивающуюся перед ней створку.

Огромный зал, представший перед ней, находился в полутьме. Окон не было, настенные канделябры, в которых догорали ровными желтыми огоньками свечи, освещали лишь часть помещения. Основной же источник света находился где-то под полом. Его голубое сияние переливалось и искрилось, точно отблески воды в кафельных стенах бассейна.

«Стойте… Там и правда вода!»

Келен стояла одной ногой на прозрачной стеклянной поверхности. Глубоко под ней сверкала ярко-голубая лента, утекая неизвестно куда. С двух сторон она была ограничена скальными, грубыми стенами, точно в этом месте Земля вдруг разверзлась, позволяя заглянуть в свои недра. По периметру всего зала было расставлено невероятное количество столиков, за которым, скрытые тенью, сидели люди.

– Проходите. Не стесняйтесь! Места всем хватит, а если не хватит, притащим еще стульев.

Их провожатый откланялся, мигая щурящимися глазами, и растворился в тени, только его силуэт замаячил между ромбовидными столами.

– Я никогда еще не видела такой прелести! – восхитилась Эшли. Все ее лицо превратилось в плавающую, полную водянистых голубых бликов, полосу.

Келен не решалась продолжать свой путь, в упор глядя на далекие потоки реки под собой. Ей казалось, что стекло не выдержит…

– Келен, смотри, я знаю их! – Эшли указала на два сдвинутых друг к дружке стола, за которыми в кучу собралось несколько подростков. – Они из наших, точно новенькие.

– Ты что, их запомнила? – со скепсисом поинтересовалась Келен.

– Выходит, что запомнила. – Лицо Эшли на миг стало слегка удивленным. – Да…

Как раз в этот момент из эпицентра сборища новичков донесся заливистый смех.

– Пойдем к ним?

Келен не знала, стоило ли принимать данное предложение, но кругом все, кроме Эшли, были совершенно незнакомыми и чужими, и пришлось идти.

Чем ближе они подходили к ним, тем чаще и безостановочнее длилось чье-то истеричное ржание. Кажется, оно исходило от одной из девочек, которая взгромоздилась на стул со скрещенными по-турецки ногами. Помимо нее в общую композицию входила вторая барышня с забранной в очень внушительный пучок прической и квадратными очками, оживленный собственной беседой темнокожий парень и еще один мальчик в дамской накидке, вжавшийся в спинку своего стула до такой степени, что уже начинал понемногу сползать с него под стол.

– Глядите-ка, наши ряды пополняются. – Более живой представитель мужского пола помахал им рукой в знак приветствия. – А мы как раз знакомимся, рассказываем о себе. Пятой и шестой будете?

Сидевшая с ногами на стуле девочка плавным жестом распрямила их и поставила на пол. В ней наблюдался явный избыток лишнего веса, что ни капли не убавляло природной привлекательности из-за налившихся жирком некоторых частей тела.

– Конечно, будут! – Этот голос по тональности и уровню звонкости можно было сравнить только с щебетом певчих птиц. – Я – Санни, Солнышко то есть, поняли? Мне семнадцать лет, люблю петь, смотреть мультики, голубой цвет, но не только – еще многие оттенки розового, обожаю Францию и все французское, играю на гитаре, плету фенечки, – она гордо продемонстрировала свои голые до плеч руки, превратившиеся в картинную галерею из витиеватых узоров, – коллекционирую красивые камушки…

– Вы садитесь, это надолго, – парень подтолкнул к ним два стула, один со спинкой, другой – без.

– …люблю смеяться, люблю веселых людей – а вообще-то любых людей -, косметику, средства для ухаживания за волосами – они вкусно пахнут -, хипстеров, но готы мне нравятся тоже…

Она на секунду остановилась, чтобы перевести полностью истраченный дух.

– А ЕЩЕ…

– Тш-ш, не пыли, ты же не хочешь, чтобы к тебе вот так сразу пропал всякий интерес? – торопливо вставил слово парень. У него, правда, Санни вызывала снисходительную улыбку.

– Нет, поразительно, ты самая жизнелюбивая из всех новичков на моей памяти! – в восторге произнес он.

– Ты новенькая? – брякнула Келен. – По тебе незаметно.

– А я о чем! Кстати меня зовут Тайлер. Но настолько подробно рассказывать о себе я, наверное, не буду. Запомните меня: я здесь четвертый год, могу что посоветовать или объяснить, если старшие будут заняты.

– Что-то уж очень многих надо запоминать…

– И это далеко не все, – уверил ее Тайлер. – Из тех, кого вы должны знать в первейшую очередь, могу назвать Дженни, Брая, Марка Дэнсона, мистера Матьюза, Сэм, Вебстера и Финиса Олдриджов, но эти вам скорее всего представятся по-другому… Если вы не знакомы хоть с кем-нибудь из них, то это равносильно полному одиночеству и непониманию происходящего. А к ним вы можете обратиться всегда, они обязательно ответят на любой вопрос.

– Неужто на любой? – спросила девочка в очках. Ее голос был строгим, словно у преподавателя, принимающего экзамен у крайне глупого студента.

– Неужто, – ухмыльчиво подтвердил Тайлер. – До тех пор, пока вы не подрастете до того состояния, когда ваши вопросы будут звучать для них впервые. Они же между прочим, кроме Вебстера и Финиса, отвечают за приток сюда новых людей. Вот тебя кто подцепил? – обратился он вдруг к Келен.

– Дженни меня не подцепила, скорее сама ко мне прицепилась, – скривилась та.

– О, это вполне в ее стиле. Она и меня к Воскресшим привела. Месяц, помню, за мной ходила, пока я от безысходности не согласился.

Тайлер усмехнулся с ностальгирующим блеском в глазах.

– Ты можешь мне сейчас не верить, но увидишь: со временем в Дженни влюбляются абсолютно все.

– Я просто О Б О Ж А Ю влюбленных людей, – незамедлительно взвизгнула Санни. На лице у нее расцвели две улыбчивые ямочки – по одной на каждую щеку. – Они как будто бы превращаются в главных героев французских романов для девочек. Ну знаете, в которых пятнадцатилетняя школьница влюбляется в своего учителя литературы – молодого, накачанного красавчика, потом они устраивают тайные свидания, потом – чего получше, и счастливый конец, где он в свадебном смокинге держит ее за руку, а она, похоже, надела очень пышное свадебное платье лишь за тем, чтобы скрыть свое трехмесячное пузико.

– Тебе ведь семнадцать, почему ты читаешь такие второсортные книги? – ужаснулась девочка-очкарик.

– А какие читаешь ты? – с интересом спросила Санни. – Как бишь тебя зовут?..

– Лесли Аддингтон. Предпочитаю что-нибудь…

– Ужасно скучное! – пропела Санни.

– Спасибо, – посерела лицом Лесли, пока Тайлер давился смехом в кулак.

Келен смотрела на Эшли. Пока что та не произнесла ни слова, учитывая, что сама же рвалась к ребятам изо всех сил, – уткнулась в стол своим стеклянным рыбьим взглядом. Компанию по молчанию ей составлял белокурый юноша. Его пушистыми белыми ресницами можно было бы протирать донышки граненных стаканов.

«Может, у них телепатия?»

– Так что, когда тут можно будет поесть? – спросила Санни, ковыряя ногтем с облупившимся лаком трещину в столе.

– Скоро, – ответил ей Тайлер. Он расплывчато-умилительно смотрел на нее.

Келен вспомнила о пленительных запахах, что соблазнили девочку идти сюда, и ее живот вывел громкую руладу.

– Я что-то не вижу здесь меню, – покраснев, произнесла она, обрыскивая голодными глазами стол.

– И не надо, – рассеянно сказал Тайлер. – Меню у тебя в голове.

Не успела Келен спросить, что бы это могло означать, как с дальнего конца зала, покрытая резными волнами, под стиль воды внизу, открылась дверь. Из нее хлынули люди по духу больше всего напоминавшие официантов (но не по форме). Они, как лучи пятиконечной звезды, двинулись во все закоулки, мелькая между столов и не задерживаясь нигде ни на секунду. Где ступали они, там слышался гвалт – со всех сторон, точно каждым своим шагом они спугивали стаю галок.

– Они принимают заказы, – пояснил Тайлер. – Делают это, как видите, с выдающейся продуктивностью, поэтому запомните: говорите, чего хочется, быстро, а не то от нашего столика мигом уйдут и больше не вернутся. А лучше говорите все вместе. А лучше – наперебой.

Снова от нее требовали скоростной, непонятной и главное не пояснённой – зачем – реакции. Так было и с принятием решения, и с танцами, и вообще со всем. Келен не умела соображать быстро, но жизнь без этого навыка здесь представлялась ей невозможной.

«Официант» уже приближался к ним, живой пылесос, засасывающий слова в свои уши. Он кивнул Тайлеру:

– Как обычно?

И тот кивнул в ответ:

– Ты погоди. Они так быстро еще не умеют.

– Если задержусь дольше положенного – забуду предыдущие заказы, – проворчал тот. – Вторую неделю подряд не закрою дежурство, и меня оставят тут работать на месяц – память, блин, улучшать.

Эшли рядом с Келен заелозила на месте. Наверное, никак не могла придумать заказ.

– Брось ты, не оставлять же их голодными из-за твоих галочек в графике, – возмутился Тайлер. – Давай, сложно, что ли?

Официант вздохнул и замедлил шаг.

– Рожайте тогда уже.

Дольше дожидаться приглашений Санни не стала.

– Хочу круассаны с шоколадом, но только не горьким, а молочным, а какао – с зефирками. Маленькими такими, в форме кроликов, – она пальцами изобразила размер муравья.

– В форме черепашек сойдет? Других нет.

– Хорошо, но только обязательно морских.

– Принято. Что насчет тебя? – спросил он у Келен. – Знаешь, ты кажешься мне знакомой…

Келен отрицательно покачала головой, подразумевая под этим, что никогда с ним раньше не встречалась.

– Тосты с маслом. Если можно. И чашку кофе, – отрывисто попросила она.

«Эта сгущенная жижа?» – встрял в ход ее мыслей Энергия.

– Ты что, аскет?

– Нет, – удивилась Келен.

– Ты ведь можешь заказать, что угодно, понимаешь? Все, что угодно.

– У меня нет денег.

Тайлер с официантом удрученно засвистели.

– И эта туда же…

– Забудь пожалуйста об этом слове, милая. Деньги нужны в том случае, если на них ты покупаешь чей-то труд. С едой здесь все не совсем так.

– Зато ты можешь помочь мне избежать мучений, – официант склонился к ней. – Оставь отзыв о моей хорошей и вежливой работе, тогда мне мой срок скостят.

– Какой еще срок? Вы что, заключенный? – спросила Лесли.

– Ради бога, Рой, хватит их пугать, – закатил глаза Тайлер. – Ты вроде как очень спешил, бери заказы и топай.

Рой обиженно оттопырил нижнюю губу.

Эшли попросила сандвич с яйцом. Лесли – салат из морской капусты. Мальчик с ресницами девочки – ничего, только испуганно потряс своей светлой черепушкой.

– У Воскресших все так здорово! – изумилась Санни, когда приятель Тайлера покинул их. – Тебе нравится, Келен?

– Я не знаю, я пробыла здесь от силы три часа.

– Мне нравится, – неожиданно открыла рот Эшли. Все посмотрели на нее. – Такие добрые люди вокруг. Совсем-совсем другие, не такие, как снаружи.

– Люди всегда находят здесь свое внутреннее отражение, – произнес Тайлер. – Если ты полон бодрости и энергии, лес будет питать тебя и тем и другим. Если ты странный и мыслишь не как все, то поначалу Воскресшие будут казаться тебе полоумными чудаками.

– А если ты тупой саркастичный придурок, любящий портить всем жизнь? – спросила Келен.

– Ого, какая у тебя удивительная самооценка! – изумилась Санни.

– Я не про себя.

– Неужто про того огненного милашку, с которым у тебя возникло недоразумение там, позади замка?

Келен округленными глазами попросила Санни замолчать, но Тайлер уже расслышал все, что хотел.

– О ком вы?

– Ой, ну знаешь, – мгновенно раскрыла рот Санни, – он ходит в зеленой рубашке с галстуком, подворачивает рукава, у него обворожительные зеленые глаза – честное слово, они такие яркие! – и изумительно рыжие волосы. Кажется, его фамилия Каэрт?

Она вопросительно посмотрела на Келен. Той хотелось пристукнуть болтунью по голове чем-нибудь тяжелым. Не хватало, чтобы по замку с первого дня начали ходить всякие слухи…

– Оливер, что ли? – Тайлер внимательно посмотрел на Келен. – Ну, про тупого придурка ты, конечно, загнула, он вполне сообразительный парень. Хотя, спорить не стану, тот еще говнюк.

– НЕ МОЖЕТ БЫТЬ!? – захлебываясь собственным восторженным визгом, оторопела Санни. – Нет-нет-нет-нет-нет, определенно, это совсем не так! Скорее всего он просто тонкая и ранимая натура, прячущая за надменным поведением глубокие душевные раны…

– Ага, а еще умение нормально общаться с людьми, – добавила Келен. – Нет у него никаких душевных ран, Санни, он просто…

– Что же тогда, по-твоему, он забыл здесь? – неожиданно поинтересовался Тайлер.

– Этого я не знаю. – Келен смутилась и замялась.

– Относись к каждому, кто пришел сюда, с пониманием. Поверь, они это сделали не от хорошей жизни, так же, как и ты.

Келен молчала. Перед ее обзором легким полукругом зависли лица. Малиновощекая, улыбчивая Санни. Кукольные стеклянные глаза Эшли справа. Немногословная мордашка безымянного парня слева. Красивое, точно у диснеевской принцессы, лицо Лесли. И Тайлер, переключивший свое внимание на другой предмет для беседы.

– Появляйтесь в лесу как можно чаще. Тут всякий день происходит что-то свое, а вам надо многому научиться.

– Простите, – произнесла Эшли, – но ваш друг… э-э…

– Рой? – подсказал Тайлер.

– Да, именно! Так вот, он упомянул что-то о дежурствах… и о том, что его оставят улучшать память. Что это значит?

– Видишь ли, – с лицом умудренного годами и опытом старика начал Тайлер, – замок, как и лес, вмещает в себя уйму людей. У любого из них как-никак, а все же есть некоторые свинские замашки, вроде того, чтобы не донести мусор до ближайшей урны. Кроме же его обитателей чистоту наводить никто не будет, поэтому у нас действует график дежурств. Он довольно честный, включает в себя уборку территории, ухаживание за газоном, работу, – Тайлер очертил над своей головой круг, – в качестве официантов… ну, и много других менее приятных вещей, – нехотя закончил он. – Все это способствует улучшению кармы и выработке полезных личностных качеств.

– Вот-те раз, – искренне расстроилась Санни. – Я-то думала, тут совсем не надо работать.

– Не надо работать? – переспросила Лесли. Ее тонкие светлые брови сурово сошлись на переносице. – Прости, но в чем же тогда для тебя заключается деятельность этих людей?

– О, в танцах и музыке, праздничных вечеринках, смехе и веселье, в море вкусняшек и в океане какао с зефирками, – с готовностью ответила Санни.

– А как же спасение людей? – Лесли была сражена наповал. – А патруль городов Великобритании? Мы же должны учить кучу всяких предметов, физически развиваться, участвовать в жизни Воскресших, делать собственные проекты, исследования… Да люди здесь за день выполняют столько, сколько обычный человек не успеет и за год! И это ты называешь отсутствием работы?!

Выговаривала тираду Лесли громко, с надменной искренностью и твердым убеждением в правоте своих слов. Такого человека тяжело было бы ослушаться. Легче – провалиться сквозь землю. Кажется, именно это, вместе с потерей сознания, собирался сделать мальчик без голоса, исчезнувший под столом до самого кончика носа-картошки. Келен двумя пальцами поспешно подцепила его за подол накидки, вытаскивая обратно. И услышала в ответ еле-заметное, но все-таки заметное по резкому всполоху красных пятен на его щеках, «спасибо».

«Как минимум – он не немой».

– Полегче-полегче, – успокаивал в это время возопившую Лесли Тайлер. – Все, что перечислила ты, ждет лишь тех, кто решит остаться в лесу навсегда. А сейчас хотя б улыбайтесь чаще – да большего от новичков ничего и не требуется.

– Я улыбаюсь все-е-егда, – Санни исполнила оскал Чеширского Кота. – Это я умею лучше всех! Хотите улыбнусь всеми зубами сразу?

Пока Санни корчила физиономию в мимическом припадке, в зал вернулись «официанты». Келен теперь относилась к ним несколько иначе, вроде как к подневольным рабам на кофейной плантации. Дежурные толкали перед собой сервировочные облезлые тележки.

– Держите-ка. – Рой с громкими стуками и плюхами приземлил на стол разнокалиберные тарелочки и блюдечки, а перед Санни опустился гигантский конический стакан, до самых краев наполненный дымящейся жидкостью. – Будьте как дома, ребята.

Келен провожала тележку взглядом, готовая поклясться, что на одном из блюд красовался лобстер (хотя самолично она его никогда не видела, но сразу подумала, что это был он). Сразу становилось понятно, кто здесь новенький, а кто нет. У Тайлера обед скромно состоял из четырех блюд – первого, второго и двух десертов. Эшли и Келен единодушно сглотнули слюну, но к своим тостам и сэндвичу приступили с ничуть не меньшей радостью. Тосты были горячие и хрустящие, без черных подгоревших хлопьев, таких Келен не ела уже давно. Пальцы жирно испачкались в растекающемся по хлебу масле.

– Кстати-кстати, – пропела Санни, поливая все вокруг капельками слюны вперемешку с какао, – мне до жути интересно, что из себя представляют волшебные силы других чара-хранителей?

«Господи прости, как она нас сейчас назвала? – воскликнула Левитация. – Мы ей феи, что ли, какие-то?!»

– О наших помощниках мы вправе не говорить никому вовсе, – сказала Лесли.

– Да ладно тебе! – очень по-дружески отозвалась Санни. – Ну какие у нас могут быть друг от друга секреты? Мы же все почти лучшие друзья! Вот, например, Келен!

Санни перегнулась через Эшли и стукнула Келен по спине. Та подавилась первым глотком кофе.

– Ты ведь с радостью поделишься с нами? Давай баш на баш! Стихия, дарованная мне луной и всеми звездами вселенной, – вода, ее зовут Море. Ты только представь, что я умею делать! Кстати если представишь, скажи мне, пожалуйста, сама я ничегошеньки не понимаю. А у тебя..?

– Да не знаю я.

Келен силилась подавить приступный кашель. Кофе явно пошел не в то горло. Эшли заботливо хлопала ее по спине ладошкой размером с осиный лист.

– Я… КХА-КХА!.. Я мало с ними общаюсь.

– Отчего же? – спросил Тайлер.

– Они вредные, – поморщилась Келен. – Лишь ругаются. Да матерными словами разбрасываются.

– Ой. – Сочувственно прокомментировала Эшли.

– Вот так-то.

Кофе приятно грел душу. И не только ее: от первого глотка сделалось умиротворяюще, от второго – уже невыносимо жарко. Келен потянулась расстегивать верхнюю пуговицу рубашки.

Санни силой выпытывала у Эшли имена ее Сущностей. Тайлер и Лесли тихо и спокойно обсуждали, какими способами Воскресшие пользуются, чтобы убедить людей не кидаться с крыш. Второй мальчик честно, хоть и с непонятливым видом, слушал их, сосредоточенно обгрызая указательный палец. Келен немного расслабилась. Ее оставили в покое, что само по себе было хорошо. Голубые отблески воды вспыхивали и гасли по стенам наподобие гирлянд. Шум вокруг был глухим и совсем не мешал, создавая ощущение большой общей гостиной. Еда была вкусной. Эшли по доброй воле отдала Келен половину своего сэндвича. Видя это, Санни тут же не упустила возможность запихнуть в нее все остатки своего зефира, на что Келен дала решительный отказ (зефирки в форме морских черепашек ранее были обслюнявлены). Кофе по-прежнему выжигал внутри огненные круги. Было очень душно, но настроение Келен, как ни странно, улучшилось. К тому же проснулся Скорость, беседовать с ним было настолько же приятней, насколько с образованным человеком после встречи с гопником в подворотне.

«Как дела?» – поинтересовался дух внезапно бодрым голосом.

Мигания голубых бликов начали заплывать туманным маревом. Келен постаралась мысленно показать Скорости большой палец, с интересом наблюдая, как окружающий мир разваривался в духоте зала.

– Вам не кажется, что здесь слегка жарковато? – произнесла она, когда над верхней губой выступили тяжелые испарины.

– Не очень, – признался Тайлер. – Но это хороший предлог выйти на свежий воздух.

– Прекрасная идея. – Келен вскочила с места, как ошпаренная. – Пойдемте скорее, мне здесь совсем нехорошо.

Снаружи было легче, но Келен все равно распирало от желания прыгнуть в какую-нибудь найденную лужу. Чтобы хоть немного охладиться, она принялась наматывать круги вокруг Тайлера с ребятами, подставляя лицо навстречу порывам ветра.

– Келен, ну скажи, ну пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста, – пристала Санни. – Как зовут твоих духов? Они мальчики или девочки?

– Слушай, вот какая тебе разница? – рассердилась Лесли. – Не хочет, пусть не говорит.

– Ну хоть ты мне что-нибудь расскажи, Джереми. – Это Санни почему-то обратилась к всю дорогу молчавшему мальчику. – Дже-ре-ми… Джерри-и-и…

– Я тебя не понимаю, – прошелестел тот, отчаянно рыская глазами по траве. – О чем ты?

– О Сущностях Имен, глупенький, о чем же еще? Я не хотела говорить сразу, но – хотите, скажу? – назову еще одно имя. Полиморфизм, я коротко зову его Полом, понятия не имею, что он означает, но интересно, правда?

– Жуть, – согласилась Келен. – Ты не могла бы отойти, мне надо двигаться немного быстрее.

«Нет, Скорость, в последний раз: я не буду играть с тобой в шахматы. Да отвали ты от меня! Иди дальше дрыхни, плазмы кусок, у тебя это отлично получается!»

– Слышь, мелкая, – произнесла Келен, – ты мне Скорость не обижай. Он среди вас самый адекватный.

– Так у тебя есть дух Скорости? – возликовала Санни. – Ты умеешь бегать быстрее всех? Это так здорово, вот я быстро бегать не могу, мне моя грудь ужасно мешает.

Тайлер сделал страшные глаза.

Келен нервно рассмеялась. Санни начинала ей нравиться.

– А сможешь вокруг замка за пять минут?

– Не смогу. Но хочется попробовать.

«Подожди-ка, – громыхнул Энергия. – Кто тебе разрешал? Запомни с первого раза, любое действие ты обязана согласовывать со мной…»

«Энергия, брось, надо же ей с чего-то начать, – живо откликнулся Скорость. – Дай нам с ней побегать, хуже, что ли, станет?»

«Ты вообще молчи! Что на тебя нашло? Откуда взял энергию, говори. Я тебе ничего не давал!»

– Это вы о чем? – спросила Келен.

«Он же постоянно спит, не заметила?» – спросила Левитация.

«Скорость очень быстрый и очень энергозатратный, – произнес Энергия. – Без моей сущности его потери не восполнить, но делюсь я с ним либо в случае его надобности, либо когда он начинает переступать через границу вечного сна. А сейчас…»

«Я наконец-то выспался и чувствую себя превосходно! Со мной за последний миллиард лет такого не случалось!»

«Но…»

– Давай на спор? – Санни протянула Келен руку. – Если я выиграю, ты познакомишь меня с тем рыжим милашкой!

– Забирай его с потрохами. Он мне задаром не дался. А что, если выиграю я?

– Я притащу тебе столько печенек, сколько смогу унести!

– Меняю на шоколад. И годится.

Они пожали друг другу руки.

«Это просто неслыханно! – надрывался Энергия. – Иди СПАТЬ! Я приказываю тебе, Скорость!»

«Энергия, слушай, тебе надо – ты и иди».

– А ты уверена, что хочешь оставить себе пять минут? – предупреждающе спросил Тайлер. – Замок-то немаленький, поставьте хотя бы уж десять.

– Да за десять любой дурак сможет! – азартно воскликнула Санни. – А тут речь о ее способностях!

«Мы должны действовать вместе, одним целым, – Энергия уже был не на шутку зол, хоть и обескуражен самостоятельностью своих подчиненных. – Без меня у вас ни черта не выйдет!»

– А вот это мы еще посмотрим. Правда ведь, Скорость?

«Точнее не бывает, душа моя!»

Внутри Келен разгорался неспокойный огонь. Ему нужен был выход наружу, острая жажда движения накрывала ее от ногтей до кончика языка, а пробуя противиться ей, девочка натыкалась на беспокойство и панику, точно загнанный в клетку дикий зверь. Такого эффекта прежде не возникло бы, даже если девочка съела дюжину шоколадок. Это было что-то новое. Это было что-то быстрое… как расползающийся по телу лишай.

– Эшли, дашь команду на старт? – предложила ей Келен.

Эшли неловко улыбнулась.

– На старт?

«Расслабься, – сказал Скорость. Голос духа окончательно окреп и не был похож на его собственный. – Тебе никогда раньше не приходилось бегать, но я уверен, что ты это полюбишь. Чувствуешь?»

По телу Келен бежало стадо мурашек. Кажется, ее неслабо лихорадило.

«Ощути напряжение в своих ногах…»

– …Внимание…

Резкая горячая волна пронзила ее тело насквозь. Потом еще и еще раз.

«Так бьется твое сердце, Келен. Услышь его. Ты знаешь, чего оно хочет?»

Биться сильнее. Качать кровь к ее ногам. Давать ей шанс жить. Грудь высоко вздымалась, что-то распирало ее изнутри.

«А это твои легкие. Они стараются для тебя каждую секунду, Келен. Чего бы ты хотела на их месте?»

Дышать глубже. Вбирать в себя столько кислорода, сколько могло поместиться. Радоваться воздуху… Радоваться пустоте. Радоваться, когда Келен в моменты приступов делала глубокий вдох и вспоминала, как надо дышать.

«Запомни, ты должна сконцентрироваться на первом шаге, самом первом. Представь, что подошвой хочешь оставить глубокий отпечаток в земле. Оттолкнись, как можно сильнее, постарайся вложить в него всю силу, что сумеешь в себе отыскать. Ты считаешь, у тебя ее мало, но только прислушайся к себе. С каким упорством твое тело продолжает копить в тебе жизнь. В нем намного больше сил, чем ты могла бы себе вообразить…»

«Скорость, прекрати!»

«Вдохни полной грудью, Келен».

Ее ребра громко затрещали от усилий сделать вдох, ей стало очень больно.

«А теперь…»

– Марш!

«Стой, девочка!» – одновременно закричали Энергия с Левитацией.

«БЕГИ!»

Однажды в детстве она играла в пятнашки с детьми ее улицы. Стояло лето, в домах вечерами делалось душно. Отрываясь от телевизоров, соседи выходили во дворы, таща за собой своих чад. Взрослые втихую пили пиво из непрозрачных кружек и наблюдали за тем, как их дети с громким ором и улюлюканьем гоняются друг за дружкой.

Келен не хотела водить, поэтому бежала со всех ног, петляя, как заяц, ужасно боясь, что в следующую секунду ей на плечо опустится чья-то рука. Опасность была повсюду, ее мог догнать и «запятнать» кто угодно.

Чем быстрее Келен убегала, тем лучше понимала, что игра пугала ее.

Элемент погони не вводил ее в азарт. Скорее нагонял безумного страху. Смех позади нее слышался звуком, от которого дрожь пронзала все тело. И почему, почему его обладатель двигался в разы быстрее, чем она? Почему его приближающиеся шаги были так тяжелы? Почему его тень уже накрывала ее собственную, протягивая к ней свои чернильные щупальца? А сколько ужаса она испытывала, если вдруг ей вздумывалось обернуться назад… В такие моменты лучше было не видеть того, что видела она.

Кто угодно. Ее мог поймать любой из них. Заграбастать своей ловчей когтистой рукой… И прямо в ухо, слюнявым, шепелявым языком произнести: «Ты водишь».

«Теперь мы одно целое, Келен. Обещаю, никто и никогда не догонит нас с тобой, даже твои проблемы».

Скорость не соврал. Первый шаг действительно был самым важным. Потому что вместе с ним Келен оставила позади себя не только Санни и Тайлера, но и вообще все: прошлое, родных, соседских детей, свою грусть, свою панику, свое нежелание водить. И она знала, что ничему из этого не удастся «запятнать» ее. В тот момент, когда ноги Келен пришли в движение, она почувствовала себя в абсолютной, заполняющей собой все ее существо, совершенной безопасности.

Это было круче, чем спрятаться под одеялом в темной комнате. Слаще, чем успеть прокричать «Я в домике!». Ее домик было не сломить ни человеку, ни зверю. Ведь Келен могла убежать от них и от чего угодно другого.

Она бежала – быстрее, чем кто-либо из живущих и вымышленных, потому что ею руководил сам Скорость, Дух этого Имени, воплощение свиста ветра в ушах и вздымающейся из-под ног пыли, король захлебывающихся воздухом легких и горящего сердца в груди. И чем труднее Келен было дышать, чем теснее сжималось все внутри, тем яростнее и быстрее она лупила ногами землю, до тех пор, пока не осталось ничего кроме небывалой легкости и ясности.

Когда Келен дала старт, она смотрела лишь себе под ноги. Когда девочка начала бежать, то не увидела ожидаемого расплывчатого, сверхзвукового изображения камней и травы, ничего не изменилось и не соответствовало помнящимся ей фильмам о супергероях. Ей приходилось упорно работать, совершая непривычно длинные и размашистые шаги, тело болело, но дышалось ровнее, чем обычно. Только земляная пыль вела себя странно, вздымаясь там, куда ступала Келен, с такой плавностью, точно капли краски, брошенные в воду, и при этом с силой, равной выбросу гейзера.

Когда Келен подняла голову, то не с первого раза разобралась, где находилась.

Деревья леса были выточены из чистейшего золота, их кроны уже не были разноцветными, а мелькали серыми и белыми вспышками, будто алмазная россыпь. Мир вокруг потерял добрую половину своих оттенков, зато сверху окрасился в изумительную оболочку – так теперь выглядели солнечные лучи леса, исходившие не от солнца. Келен бежала сквозь их нескончаемую пелену, как через что-то осязаемое, удивительно прохладное на ощупь и сияющее как кристалл. Замок вздымался плоской, посеревшей горой, а на пути Келен то и дело попадались размытые светом безжизненные столбики, ростом примерно с нее же.

Энергия и Левитация больше с ней не говорили, в голове звенела практически полная тишина, нарушаемая лишь взбудораженным голосом Скорости:

«Ты можешь в любую секунду рассмотреть тот мир, что окружает тебя за пределами звука. Тогда тебе будет казаться, что быстро ты не двигаешься, просто вокруг все поменялось, прямо как сейчас. И единственным, что еще не перегонит тебя по скорости будет свет».

Келен ладонью собрала солнечные капли, сочившиеся с неба. Они были чуть вязковатые, но по-прежнему неуловимые.

«Но, если только захочешь, мы сможем обогнать и его. Сначала под нашим натиском он взорвется, точно стекло… Затем, должно быть, утратит всю яркость. Не знаю, никогда еще не пробовал».

Келен вспомнила, как Энергия говорил, что редко делился со Скоростью своей сущностью. Бедный, ему никогда не давали ощутить всего себя в полной мере.

«Мы можем обогнать все, что есть в этом мире, Келен. И не останавливаться никогда! Тебе не придется больше бояться и сожалеть. Я буду давать тебе столько сил, сколько захочешь. Только представь…»

– Звучит заманчиво. – Келен вновь опустила глаза под ноги, любуясь клубами пыли. – И я смогу пожирать тонны шоколада…

Жар бьющегося сердца разросся до невероятных пределов. Вместе с этим Келен ощутила в теле внезапную тяжесть. Она расползалась по ее костям, и те распухали, словно губки, впитывающие воду. Двигаться из-за этого стало неудобнее.

– Скорость, что это?

«Ничего особенного, простые побочные эффекты. Что может случиться после того, как мы обгоним свет? А вдруг мы…»

Тяжесть уже не просто досаждала, а до болезненного сжимала ее внутренние органы железной рукой. Келен больше не испытывала того восторга, в который привел ее бесцветный мир.

– Скорость, – позвала она, но тот не слышал. – Эй, Скорость! Я хочу остановиться. Хватит с меня на сегодня!

«Что с тобой, душа моя? Разве тебе не так же прекрасно, как и мне?»

– Да меня сейчас стошнит! – Перед глазами Келен поскакали кровавые пятна. – Я серьезно, хватит! Послушай, я хочу вернуть Энергию с Левитацией. Дай мне с ними поговорить.

«Зачем? Чтобы они снова облили тебя грязью? Ты не представляешь, до какой степени они ненавидят тебя…»

– Прекрасно представляю, но Энергия по крайней мере точно знает, что он может и чего он не может, – огрызнулась Келен. – А ты…

На ее голову вдруг снизошло озарение.

– А ты так взбесился всего лишь потому, что я выпила жалкую чашку кофе!

Она не знала, был ли Энергия источником неиссякаемым, зато действие кофеина всегда, рано или поздно, заканчивалось.

На этой мысли голос Скорости одномоментно потух. Тяжесть отступила, ноги Келен резко ослабели и подкосились. Она схватилась за что-то, что первое подвернулось под руку, чтобы не упасть навзничь.

В этот момент мир снова пришел в движение. Нахлынули звуки, и вернулось тепло солнечного света. А опора, которую для себя выбрала Келен, громко ойкнула от неожиданности и зашаталась.

«ТЫ ЧТО, СОВЕМ СПЯТИЛ?!» – разрывая девочке барабанные перепонки, зашелся в крике Энергия.

«Какого черта, Скорость?» – вторила ему Левитация.

– И снова здравствуйте. – Дженни схватила Келен за плечи, не давая той упасть на себя. – Ты откуда такая внезапная? Прям из пустоты на меня навалилась, я, конечно, еще молода, но инфаркт может случиться у каждого.

«Чтоб его, он уснул».

«Пусть уснет навеки, тьма его забери! А ты, девочка…»

Келен потрясла головой, как собака, вылезшая из воды.

«…Еще раз выпьешь ту коричневую жижу – башку твою на куски разнесу, ты ясно поняла?»

– Минуточку, вообще-то это я – я! – приказала Скорости вас вернуть! – опешила Келен.

«Так говоришь, будто бы сделала нам великое одолжение. Но будучи наедине со Скоростью ты просто разлетишься по земле бренной пылью, девочка. Мы с Левитацией не какое-то там дурацкое дополнение, без нас Скорость контролировать ты не сумеешь!»

– Почему он не может контролировать себя сам? – удивилась Келен, а затем поняла, что Дженни все еще стояла перед ней, ждала ответа и наблюдала за ее монологами.

– Знаешь, так не годится, – произнесла она. – С духами надо уметь говорить на ментальном уровне. Если будешь постоянно болтать сама с собой, начнешь привлекать много ненужного внимания. Из-за этого может приключиться много неприятных для нас и для тебя вещей, смекаешь?

– Как прикажете мне это сделать? – вмиг озлобилась Келен.

На Дженни у нее явно была какая-то агрессивная аллергия, несмотря на все увещевания Тайлера о том, какая та была замечательная. Кстати, а где он и все остальные?..

– У меня от них уже голова раскалывается, а они со мной всего десяток дней!

– Мы знаем, как данный вопрос решить, – терпеливо повторила Дженни. – Приходи на будущей неделе, вас потихоньку начнут учить, как справиться с этой и еще с миллионом других проблем.

– На неделе? Вы что, издеваетесь? – Келен всплеснула руками. – Я еле смогла вырваться сюда сегодня, что мне говорить маме посреди недели?

– Ах, да… У тебя же мама.

Дженни внимательно смотрела на нее, погрузившись в раздумья.

– Не переживай, – в конце концов сказала она. – Мы всегда своим помогаем. Я что-нибудь для тебя придумаю.

– Что – что-нибудь? – недоверчиво спросила Келен.

– Не знаю, – Дженни улыбнулась ей и махнула ручкой на прощание. – Я не умею так быстро соображать. А ты?

«Не умею. Зато умею бегать быстрее звука…»