Читать книгу Падение в небо - Янина Хмель - Страница 8

Очнулась я в своей постели. За долгое время пребывания в заточении и засыпая на твёрдом и холодном ложе отвыкла просыпаться на тёплой перине.

Я лежала на животе, а по голой спине нежно скользила слегка влажная салфетка. Подумала, что это Агата ухаживала за моими ранами, пока я спала. Прислушалась, но не услышала её мыслей. Я повернулась… и замерла: надо мной склонилось любимое лицо. А любимые руки с нежностью промывали мои раны.

Я с горечью вздохнула и опять уткнулась лицом в подушку.

– Душенька, вы проспали двое суток… Как ваше самочувствие?

Опять «вы». Опять уважение, которое я снова предала. Опять волнение за меня, которого я не заслуживала.

Где его боль?! Где его ярость?! Почему он рискует остатками своей репутации ради женщины, которая растоптала его гордость?

Я убила его сына. Отказывалась исполнять свой супружеский долг. Подавила его гордость. Сейчас мне бы очень хотелось прочитать его мысли, чтобы понять поступки…

– Зачем вы это сделали, Герман? – простонала я.

– Ради любви к вам, моя дорогая, – грустно улыбнулся он и коснулся мокрой салфеткой моей спины.

Я отстранилась, как кошка, которая не привыкла к ласке. Моё домашнее платье было аккуратно спущено сверху, я натянула шёлковую ткань на плечи, чтобы закрыть грудь. Попыталась просунуть руки в рукава, поморщилась, шёлк воспользовался моментом и выскользнул из рук. Спина ныла и щипала, напоминая о двадцати семи ударах плетью с шипами. Каждый удар – год этой жизни.

Герман помог мне одеться, его нежные прикосновения обжигали здоровые участки кожи сильнее, чем влажная салфетка раны. Я присела, облокотившись на подушки, прикусила нижнюю губу, но стон всё равно успел соскользнуть с неё.

– Почему вы так поступаете, Зои? – вздохнул Герман, возвышаясь надо мной.

Я вжалась в подушку, морщась от соприкосновения открытых ран с холодной тканью.

Теперь пришла его очередь задавать вопросы. Герман имел право злиться. Но не злился – в его добрых глазах блестела нежность. Он был готов принять на себя всю мою вину и скрыть от целого мира за своей спиной.

Герман сжал мокрую салфетку в руке зажмурившись.

Я не сводила глаз с любимого лица: такие грубые черты и такая ранимая душа заперта внутри этого тела. Внешность обманчива. В самую первую жизнь душа учится прятаться в глубинах тела, скрываться за масками, а показывает себя настоящую только рядом с любимыми людьми…

– Вам настолько гадко быть моей женой, что вы готовы даже умереть? – Он швырнул салфетку и отвёл взгляд в сторону.

Я потянулась к его руке и на полпути остановилась… Боялась, что мои прикосновения стали ему противны. Во мне боролись две сущности: у одной была цель доказать свою любовь и стать любимой женой вновь, у другой – заставить его возненавидеть меня. Я выпустила обе сущности на ринг: кто-то в любом случае одержит победу. Тут не может быть ничья.

– Герман… я ваша раба на века! – Всё-таки коснулась его руки.

Он опять посмотрел на меня, присаживаясь рядом.

– Всё иначе. Вы моя госпожа на века, а я ваш раб, – он опустил голову мне на колени.

– Вы солгали народу… У меня не будет ребёнка от вас, – я коснулась его волос. Всё внутри заныло от любви и ласки к нему.

– Я знаю.

– Это вскоре откроется. Вы только оттягиваете неминуемое…

– За вас ребёнка выносит Агата, – выдохнул Герман, не поднимая головы.

Я закрыла глаза. Он убивал меня своей любовью. Но не добивал, а оставлял живой. Раненой и искалеченной, но живой.

Герман оставался в моих покоях долго, отдавая всю нежность, которая скопилась в нём за эти месяцы разлуки, и ничего не прося взамен. Промывал мои раны. Целовал мои лодыжки. Гладил мои запястья, на которых ещё оставались следы от верёвок. Молчал. Смотрел мне в глаза и улыбался.

– Я готов сам влезть в петлю, лишь бы вы оставались живы… Я не могу позволить вам умереть.

Моя гордость улетучилась, не в силах бороться с его нежностью. Я страдала в его объятиях. Я хотела остаться слабой женщиной – ведь это так просто, когда рядом сильный мужчина.

Он не давал клятв, не требовал ничего. Он просто доказывал, что я его всё – для этого ему не были нужны слова.

Герман обернулся в дверях:

– Я не могу не любить вас. Как будто я уже любил вас раньше. И моя любовь к вам стара, но всё так же сильна…

Как же он был прав, сам не понимая этого.

Он ушёл, оставив меня наедине с моей любовью, которая так же, как и его, была стара и сильна.

Я не могла смириться с тем, что он решил всё за меня. Я наказывала себя, а он сглаживал все углы, на которые я специально натыкалась, чтобы разорвать и тело, и душу в клочья.

Если Агата действительно согласилась выносить ребёнка, а Герман решил выдать его за моего, то скоро меня ждёт ещё одно заточение…

У меня появился новый план. На союзника в лице Германа я не могла рассчитывать, мне нужно завербовать Агату. Без помощи со стороны я не смогу осуществить задуманное.

После Германа ко мне пришла Агата. Она молча присела на полу, поджав под себя ноги.

– Милая, – я сползла с кровати и устроилась рядом с ней.

Она устало посмотрела на меня: в её глазах стояли слёзы, а в голове снова не было ни одной мысли.

– Тебе не нужно выгораживать меня и вынашивать ребёнка, чтобы я осталась здесь, – обняла её, прижимая голову к своей груди.

– Поздно, – Агата даже не шелохнулась. – Вы теперь всегда будете с нами.

– Что значит, поздно?! – напряглась я.

– Я уже… – ответила она, а в мыслях добавила: «…беременна».

– НЕТ! – Снова это громкое слово, забирающее столько энергии, сорвалось с моих губ.

Агата даже вздрогнула и отстранилась.

– Я хотела вам помочь! – начала оправдываться она, поглядывая на меня с опаской. Её пшеничные локоны выбились из причёски, спадая на кругленькое личико. Глаза опухли от слёз. В мыслях, как на повторе, повторялось одно и то же: «Она не простит меня, никогда не простит…»

– А выходит иначе, – выдохнула я, сжав виски́ ладонями.

Менялось моё настоящее – менялось будущее. Я не могла это допустить, я уже видела следующую реинкарнацию. Если сейчас изменится эта жизнь, я могу упустить шанс всё исправить…

– Герман не сказал вам? – как беззащитный котёнок пропищала Агата.

– О том, что ты уже беременна?! – фыркнула я, пытаясь унять головную боль.

– О том, что мы завтра утром уезжаем…

– Кто «мы»? И куда уезжаем?! – Во мне закипала злость.

– Я, вы, Герман… Из города.

– Но зачем?

– Чтобы все думали, что ребёнка вынашиваете вы.

– ЗАЧЕМ?! – взвыла я, больше обращаясь к Вселенной, чем к Агате.

– Ещё вчера я ответила бы, что ради любви к вам. Но уже сегодня я не знаю, что сказать.

– Агата, – я посмотрела ей в глаза. Её зрачки увеличились. – Ты должна мне помочь…

– Умереть, верно? Никогда не просите меня об этом! – Девушка отползла от меня.

– Вы – ты и Герман – делаете меня слабой, – выдохнула я.

– А вы делаете нас сильнее! Вы не можете нас оставить! Мы же пропадём без вас! – тараторила Агата, цепляясь за мою руку, как ребёнок за юбку матери.

– Глупости! – усмехнулась я, присев на кровать. – Ты должна мне помочь, Агата.

– Не смейте… – всхлипывала она, вернувшись к моим ногам. – Не просите…

– С твоей помощью, либо без неё, но я всё равно… добьюсь своего! – я замолчала, наблюдая за её реакцией.

– Герман возненавидит меня…

– Он не узнает, что ты помогала мне.

– Узнает… Он любит вас! Он точно возненавидит меня! Не простит…

В её мыслях повторялись картинки повешения и избиения плетью. Я вздрогнула от этих видений. Протянула руки – Агата поднялась и прижалась ко мне, обнимая осторожно, чтобы не касаться ран на спине.

– Я обещаю, слышишь? Он никогда не узнает, что ты помогала мне! – повторила я.

– Ладно, – наконец сдалась Агата. – Что я должна сделать?

– Всего лишь достать батрахотоксин.

– Яд?! – Подскочила Агата, оттолкнув меня. – Вы с ума сошли!

– Ты. Должна. Достать. Батрахотоксин. – Тихо, выделяя каждое слово, повторила я.

Агата металась по комнате, растирая слёзы по щекам:

– Каким образом?!

– Придумай.

– Но от него же нет противоядия! – взвизгнула Агата.

– Оно и не понадобится, милая.

– Герман никогда не простит меня…

– Он не узнает, – я обняла её за плечи.