Читать книгу Её (мой) ребенок - Янка Рам - Страница 13

Открываю дверь, заглядывая в палату.

Лившиц у окна, спиной ко мне. И весь мой мирный настрой снимает как рукой.

Их разговор резко обрывается на полуслове. Вернее, подвисает фраза Марьяны:

– Ты не обязан… – вяло и тихо.

Застываю в дверях, переводя взгляд на Кошкину.

– Мамочка! – вырывая руку из моей, Алёнка залетает в палату.

Вскрикнув, Марьяна морщится от боли и пытается подтянуться чуть выше на кушетке.

Прямо в куртке Аленка карабкается к ней, залезая сначала на стул, а потом, как я в прошлый раз, шлепается лицом на живот Кошки и начинает реветь.

Лившиц разворачивается… Недовольно обводит нас взглядом.

Обняв дочь, Кошкина поджимает дрожащие губы.

– Мой котёночек! – гладит по голове Аленку. Снимает с нее шапочку и гладит опять.

Мы смотрим с Лившицом друг другу в глаза.

Молча прохожу в палату, стягиваю с Алёнкиных ног сапожки. Ставлю в тумбочку пакет с продуктами.

Оттолкнувшись от стула Аленка перебирается на кушетку, звездой ложится на маму. И затихает…

– Привет… – сажусь на освободившийся стул.

Марьяна поднимает глаза на меня. Взгляд расфокусировано скользит по моему лицу.

– Как ты?.. Чувствуешь себя как?…

Ее губы размыкаются, она растерянно пытается ответить. Но они опять вздрагивают, и она поджимает их.

– Плохо! – вмешивается в наш разговор Лившиц. – Разве незаметно?

Заметно… Очень бледная. Взгляд фокусируется с трудом. Волосы на лбу мокрые, как при лихорадке. Под глазами синяки. Мне хочется положить на её лоб руку. Или мокрое полотенце, на крайний случай.

– Тебе больно, мамочка? – приподнимается Аленка, опираясь на грудь Марьяны. Вскрикнув от боли, та сжимается.

– Оу… – подхватывая Аленку, снимаю, усаживаю к себе на колено.

– Всё? – недовольно интересуется Лившиц. – Увиделись? Теперь можно ставить капельницу?

– Позже, – упрямо.

Присев у окна на стул, Лившиц погружается в планшет и тихо пишет какие-то голосовые по работе.

А мы втроём молчим. Алёнка с Марьяной держаться за руки.

– Ян… извини, что я орал здесь… угрожал… что-то порвало меня вчера, – хмурюсь я.

– Ты сказал ей? – произносит одними губами, с горечью глядя на меня.

Что я – самоубийца? Так мы никогда не помиримся.

Отрицательно качаю головой. Закрывая глаза, с облегчением выдыхает.

– Где твои штаны, котёнок?.. – гладит Марьяна её по коленке, обтянутой колготками.

Алёнка чешет щеку.

– Я облила и запачкала… А Лев мне постирал!

– Мм… Понятно. Ты что – по улице так?..

– Мы на машине, Ян. К тебе торопились. Сейчас заедем – купим другие штаны ей.

– А где… Елена?

– Недалеко… – уклончиво съезжаю я с прямого ответа.

– Это что?.. – дотягивается пальцами лица Аленки.

Та снова чешет щеку. А потом предплечье. Пальцы скрипят по куртке

– Детка?! – тревожно и расстроенно. – Айдаров, что за пятна и… сыпь?!

Какие еще к чертям пятна?!

Подрываюсь, ставлю Аленку на стул.

О, твою мать!! Неужели Лена и правда подхватила какую-то заразную хрень?! И заразила Аленку!

– Эм… – растерянно качаю головой. – Полчаса назад ничего не было, клянусь! В больницу ехать?

Алёнка, морщась, чешется.

– Ты давал ей шоколад! – с возмущением и скорее констатирую, чем спрашивая. – Да?!

– Мля… да, – признаюсь я.

– Маленько! – оправдывается Аленка. – Лев не давал. Дяденьки давали.

– Какие еще дяденьки?!…

– Добрые!  Я их… как там? – оглядывается на меня. – Очаровала, вот!

– Да на работе у меня… – поясняю я.  –  В отделе… Аленка, ты же сказала – тебе можно!

– Айдаров… – с досадой закатывает глаза Кошкина. – Сколько она съела?!

– Две… – показывает покаянно Аленка два пальца.

– И плитку шоколада, – тоже покаянно зажмуриваюсь.

– Ты что – оставил ее без присмотра?!

– Я присматривал, как она ела! – психую я. – Откуда я мог знать?

– Детям нельзя шоколад! – переходит Кошка на раздраженные тона. – Как это можно не знать?!

– Я все детство ел шоколад! Откуда мне было знать, если у меня не было шанса!… – затыкаюсь на полуслове. – Так! Просто скажи – что теперь делать, окей? И что еще ей нельзя.

– Где твоя сестра? Почему Аленка была с тобой?!

Обессилев закрывает глаза, морщится.

– Я не хочу, чтобы она с тобой… Мы так не договаривались.

– Яна, я могу забрать Алёну. Нет проблем. Найму круглосуточную няню с медицинским образованием и вопрос решен, – снова вмешивается Лившиц.

Марьяна с сомнением и недовольством переводит взгляд с него на меня и обратно.

– Не надо лезть в наш семейный разговор! – с рычанием разворачиваюсь я. – Надо было её раньше забирать, когда у тебя была возможность! Ребенок там с ума сходил. Хоть бы приехал, сказал, что мама в порядке и не бросила её!

Сжимаю руку в кулак. Твоё присутствие здесь сейчас неуместно, Лившиц! Выйди! Открываю рот, чтобы озвучить.

– Айдаров… прекрати, – одергивает меня Кошкина.

Разворачиваюсь к ней.

– Ты хочешь отдать дочь чужому мужику, который забил на нее?! Он даже не поздоровался с ней, когда мы вошли! Она что – пустое место?!

– Не ори, Айдаров…

– Я не ору. Я возмущаюсь! Где же твоя гребанная принципиальность, Кошка?!

– Я могу поговорить с твоей сестрой? – сквозь зубы.

– Со мной поговори! Со мной!! Хреновый я, да? Но я хотя бы стараюсь… Мне не всё равно!

– Мамочка… не ругай нас! Лев хороший! – прижимается к ее предплечью Аленка. – Я тут буду. С тобой.

– Кошкину на МРТ! – раздаётся громкий голос у палаты. – Носилки…

– Котёнок… здесь нельзя… – расстроенно гладит её Марьяна. – Ты не хочешь к Елене?…

– … Михалне… – добавляет Алёнка.

– Ах, да! – вздыхает Кошкина. – Михайловне…

– Я с тобой хочу, – начинает всхлипывать Алёнка. – Пожа-а-алуйста!

Марьяна расстроенно гладит её.

– Алёнка, в больнице нельзя, – подставляю ей сапожки. – Но мы завтра утром приедем опять. А сегодня… сегодня… Вот! – вдруг озаряет меня. – У меня друг есть, Гаврюха, смотри… – включаю ей видео. – Он очень тоскует, и отказывается есть. Он мне подсказал, что его должна покормить обязательно девочка. Давай, покормим…

Хихикая Аленка смотрит видео с сурикатом.

– Ну, я прошу тебя!! – беззвучно шепчу я Кошкиной.

Её глаза блестят от слёз.

– Супрастин ей дай… – едва заметно шмыгает она носом. – И грибы не давай.

Киваю. В палату заходят два санитара с носилками.

– Её надо искупать…– дрожит голос Кошкиной.

– Искупаем.

– Надо купить бельё.

– Купим.

– И не смей говорить ей!

– Ладно. Спасибо, Ян!!

– За что?

– За доверие…

Отворачивается. Санитары замирают возле кушетки.

– Вам нужно перелечь. Помочь?

– Котеночек! – обнимает Аленку Марьяна. – Слушайся Елену Михайловну! Не шали!

Все еще раздражаясь от присутствия Лившица, не раздумывая подхватываю Марьяну на руки.

– Лев! – шипит она шокированно.

– Что?

Прижимаю к себе крепче. Меня так подкидывает от близости наших тел, что не чувствую веса. Сердцебиение шкалит. Распахнутые глаза Кошкиной не моргают. Её губы очень близко… Чуть наклониться и можно поцеловать. Но я не целую. Аккуратно перекладываю её на носилки.

– Телефон! – вскрикивает она. – Твой номер…

– Диктуй свой… – иду рядом с носилками. – Я наберу.

Она, хмурясь, вспоминает цифры. Диктует.

– Восемьдесят пять… – произносит последние, – или, стой!… Пятьдесят восемь… я не помню! – беспомощно.

– На оба позвоню! Ты, главное, выздоравливай… – сжимаю ее кисть и отпускаю.

Возвращаюсь в палату. Алёнка, горестно вздыхая, поднимает на меня глаза.

– Завтра приедем сюда, обещаю!

Аленка натягивается сапоги и шапку.

– Чешется… – трет щеку.

– Сейчас полечим.   И конфету сюда давай!

– Какую?

– Такую! Которую тебе майор дал, когда мы уходили.

– Съела… – вздыхает.

Цокаю языком, осуждающе качаю головой.

– Айдаров, кажется? – с холодным пренебрежением смотрит на меня Лившиц.

– Не кажется.

– Я вижу, что ты делаешь. Это банально. Но, как оказалось, эффективно.

– Короче. Чего хотел?

– Завтра вечером я заберу Марьяну и ее дочь. Так что особенно в роль не вживайся. Нет смысла.

– У её дочери есть имя. Ты его забыл?

– Это сути не меняет. Умерь свои инициативы. Они никому не нужны.

– Свой совет себе посоветуй.

– А маму заберём мы! – выстреливает дерзко Алёнка.

– Усек? – хмыкаю я, протягиваю ей "пять".

Довольная шлепает мне по руке. Подхватываю ее на руки.

– Поехали домой, царевна моя.

Второе свидание… Покусались, но не подрались. Всё в традиции Кошкиной!