Читать книгу Омертвение - Ярослав Толстов - Страница 7

Она не слышала ни звонка во входную дверь, ни голоса матери, громко зовущей ее, даже не слышала, как с легким скрипом отворилась дверь в ее собственную комнату. Все ее внимание было сосредоточено на собствен-ных пальцах, которые проворно рвали бумажную упаковку, одну за другой извлекая из нее таблетки димедрола и складывая их в кучку на покрывале. Она сидела на кровати деда, скрестив ноги, и перед ней стояла кружка с водой и лежал исписанный лист бумаги. Оконченная картина стояла, при-слоненная к шкафу и тщательно обмотанная полотенцем.

– Наташа.

Она вздрогнула, ее рука дернулась, и таблетки весело покатились на пол. Судорожно скомкав опустевшую упаковку, Наташа, не глядя на оста-новившегося в дверях друга, спрыгнула с кровати и, опустившись на коле-ни, начала собирать лекарство трясущимися пальцами.

– Что ты делаешь? – Слава быстро подошел к ней, схватил за плечи и резким, грубым движением вздернул с пола. – Что это, черт подери, ты де-лаешь?! Что у тебя в руке?! А ну, отдай! – он больно стиснул ее запястье, и Наташа, охнув, разжала пальцы. Слава забрал у нее скомканную бумажку, прочел название, уронил на пол и взглянул на Наташу со злостью и расте-рянностью, потом шагнул к двери и запер ее.

– Наташка, ты что?! Ты что удумала?!

Наташа повалилась на кровать и отчаянно разрыдалась. Слава накло-нился над ней, перевернул, хотя она бешено сопротивлялась, и заставил посмотреть на себя.

– Не смогла, да? – глухо спросил он. – Где картина?

– Вон, у шкафа, – Наташа закрыла лицо ладонями, вцепившись кончика-ми согнутых пальцев в лоб и безжалостно комкая кожу. – Только не смот-ри на нее. Не надо.

Слава отвернулся от нее и медленно пошел к картине. По дороге он на-ступил на несколько таблеток, и они легко хрустнули, рассыпаясь в поро-шок. Он сдернул с картины полотенце и некоторое время смотрел на нее, и его глаза расширялись все больше и больше. Потом его лицо исказилось судорогой, он резко отвернул от себя картину, набросил на нее полотенце и вскочил.

– Какая жуть! – произнес он, потирая лоб. – Кто это?

– Один человек… парень… со второго курса юридического. Он много играл… я… – Наташа дернула головой и снова уткнулась лицом в покры-вало. – Ну откуда ты взялся… так не вовремя!

Словно сквозь сон она почувствовала на своих плечах Славины руки. Он мягко приподнял ее, и Наташа, больше не в силах сдерживаться, качну-лась ему навстречу и уткнулась лицом в плечо друга, продолжая вздраги-вать. Слава обнял ее, легко поглаживая растрепавшиеся волосы и слегка покачивая, точно капризного ребенка. От его тонкой рубашки пахло оде-колоном, потом, сигаретным дымом и поездом.

– Не вовремя… Хочешь, чтобы я ушел?

Наташа мотнула головой – теперь, когда Слава здесь, ей нужно было только одно – чтобы он вот так сидел рядом и держал ее, не давая упасть. Со Славой все было по другому, за него можно было спрятаться от всего мира, ему можно и нужно было рассказать все-все. Только сейчас Наташа поняла, как сильно успела по нему соскучиться и прижалась крепче, на се-кунду почему-то испугавшись, что Слава вдруг исчезнет. Ведь у такой, как она, друзей быть не может – была Надя, но она ушла… и Слава пропадет, заберут и его. Дружить с существом, подобным ей, опасно…

Видно почувствовав в ней перемену, Слава отпустил Наташу и внима-тельно всмотрелся в ее распухшее от слез лицо, и Наташа только сейчас заметила, что глаза у него зеленовато-карие, очень усталые и очень ласко-вые, с тоненькими, почти незаметными лучиками морщин у наружных уголков. Она знала его несколько лет и ни разу не замечала, какие у него глаза. Наташа попыталась вспомнить глаза мужа… и не смогла.

– Так все-таки, может скажешь, почему ты вдруг решила наесться на ночь димедрола? – спросил Слава, забрал с кровати опрокинувшуюся кружку и поставил ее на тумбочку, потом порылся в карманах, нашел но-совой платок и протянул его Наташе, все еще хлюпавшей носом. – На, держи – насколько я помню, своих у тебя никогда не бывает.

Она невольно улыбнулась, взяла платок и, вытирая покрасневшие глаза, рассказала Славе все, что случилось после его отъезда – вплоть до того, как она, придя в себя после пятичасовой работы, с ужасом разглядывала нового пленника на холсте, как выпроваживала из квартиры недоумеваю-щую и рассерженную семью и как сегодня в обед, открыв дверь на требо-вательный звонок и стук, увидела на пороге Людмилу Тимофеевну.

– Разве ты давала ей адрес? – удивился Слава, и Наташа слегка съежи-лась.

– Я, дура, ей телефон дала, а этого вполне достаточно.

– Ладно, черт с ним, в любом случае… И что ей было надо?

– Она принесла деньги.

– Что?! – Слава изумленно посмотрел на нее, а потом от души расхохо-тался. —Нет, правда?! Во дела, а! Хорошо их пробрало, значит! И во сколь-ко же эта милая семейка оценила твою изобразительную ампутацию?

Наташа потянулась, вытащила из-под подушки тонкую пачку стодолла-ровых бумажек и шлепнула ее Славе на колено.

– Тысяча двести, – сказала она глухо. – Вот сколько стоит Борькин азарт – тысяча двести! Вот сколько стоит мое предательство и моя глупость! Уже два с половиной дня он не ходит играть, даже не заикается об этом, он потерял к этому всякий интерес! Его мать… ты бы видел, какая это была надменная дама, когда я ее первый раз увидела… как она со мной разгова-ривала сквозь зубы… а здесь… она так благодарила, Слава, так благодари-ла… чуть не плакала… чуть ли руки не целовала… Я ее даже не узнала, когда дверь-то открыла. А потом, – Наташа вздрогнула, – потом… часа че-рез два заявился ее сынок, и он… если б ты только слышал, что он говорил и как он это говорил… как он меня называл! Он был как ненормальный, молол какую-то чушь… Короче, он обложил меня последними словами!