Читать книгу История болезни коня-ученого - YBS - Страница 9

Олимпиады в Кортина-д’Ампеццо и Мельбурне – первые, о которых я сам помню отчетливо, хотя и не видел ничего, как и все советские люди. А жаль! Ведь количество и качество триумфов на них оказалось беспримерным – победы и хоккеистов, и футболистов в одном цикле случились потом только 32 года спустя – в Сеуле и Калгари, когда мы уже могли наслаждаться этим зрелищем в реальном времени. А тогда это еще и было форменной сказкой про Золушку – в общем-то совершенные новички на международной арене, да еще в таких уважаемых и конкурентных видах победили всех на свете. Так, по крайней мере, у нас говорили, писали и думали – я-то точно был уверен, что мы лучше всех! Это только потом оказалось, что на футбольный турнир Олимпиады главные силы мирового футбола не ездят, а на хоккейных турнирах играют канадские любители, а у них есть еще и профессионалы – с которыми, вроде как, в мире никто не может сравниться…

И все-таки я и сейчас не стану думать о тех победах уничижительно. Хоккей к моменту Олимпиады у нас развивался 9 лет! И пусть канадских профессионалов в Кортине не было, но всех остальных, в том числе тех, кто играл в эту игру еще с окончания Первой Мировой Войны, наши грохнули, а гения хоккея Всеволода Боброва признали специалисты всего мира. И даже канадцы поговаривали, что этот парень не пропал бы и в НХЛ, в которой тогда было всего 6 команд…

Раз уж пришлось к слову – попробую объяснить реалии того и последующего времени. Олимпийское движение, сформировавшееся в конце XIX века, опиралось на очень строгие представления о том, кто может в нем участвовать. Барон де Кубертэн, подозреваю, вследствие своего аристократического происхождения, чрезвычайно жестко и настойчиво проводил идею абсолютного бессеребреничества олимпийского спорта, что резко сокращало возможности участия в этих соревнованиях всяких парвеню и пролетариев, у которых просто не могло взяться денег на экипировку, тренировки и поездки. В историю вошло издевательство над американцем индейского происхождения Джимом Торпом, который на Олимпиаде 1912 года в Стокгольме выиграл две золотые медали в пятиборье и десятиборье. Его этих наград лишили, когда всплыло, что Джим выступал в США за бейсбольную команду и получал за это небольшие деньги.

Вступление Советского Союза в олимпийскую семью эти аристократические правила моментально пустило псу под хвост. Спорт в СССР еще до Второй Мировой Войны был совершенно профессиональным в том плане, что ничем иным, кроме как своим видом, спортсмены высшего уровня не занимались, получали неплохие по советским меркам зарплаты и стипендии, и потому имели огромное преимущество перед зарубежными коллегами-любителями, которые вправду вынуждены были зарабатывать себе на жизнь, учебу и спорт. Оттого-то еще на Хельсинкской Олимпиаде удалось достичь сенсационных побед и сравняться с американцами по числу золотых медалей, а дальше – пошло-поехало, нагло отхватывая золото мировых спортивных форумов во все возрастающем объеме.…

Попытки вежливо указать советскому руководству на отчетливо профессиональный характер спорта в СССР было издевательски отражены заявлением, что у нас спортсмены – все работяги, студенты, солдаты и офицеры, а проверить это, при тогдашней закрытости советского общества, нечего было и мечтать. Смешно вообразить, как олимпийская комиссия приезжает на место службы капитана футбольной и хоккейной команды майора ВВС Боброва. Еще смешнее, если бы они приехали проверять спортсменов-динамовцев… И, вообще, наши сказали буржуям: – Слабó! И продолжили золотую олимпийскую жатву.

Терпеть такое долго серьезные державы не стали, и идиотские пуристические правила олимпийского движения были сначала ослаблены, а потом пущены побоку, в чем надо признать огромную заслугу советского и прочего социалистического спорта. Когда ограничения отменили, стали сказываться финансовые возможности стран Запада, но и огромную мощь, набранную социалистической системой спорта высших достижений никто устранить не смог… Между прочим, кое-что Европа с успехом у нас переняла, и вот уже сборные Германии и Франции по биатлону, включая женские, сплошь состоят из военнослужащих бундесвера и французской армии.

А пока выученики хоккея русского прекрасно адаптировались к хоккею канадскому и, помимо европейских конкурентов, прихлопнули и родоначальников этого вида спорта – в те буколические времена Родина хоккея брезговала формировать сборную хотя бы из любителей и посылала на мировые первенства и Олимпиады победителя Кубка Аллана – это был такой приз для канадских любительских команд, в тот раз – «Китченер-Ватерлоо Датчмэн». Вот их-то наши и переиграли и лично меня совершенно убедили, что мы – лучшие в мире.

Когда в Москве в 57-м на первенстве мира мы проиграли шведам, – это был шок. Да, в последних играх Бобров и Бабич не играли из-за травм, но не мог я поверить, что кто-то, вообще, может наших победить, я же был нормальный советский ребенок с комплексом превосходства и мессианства, всосанным с молоком матери и В-кефиром. Так этот швед Тумба-Юханссон [27]и остался где-то сбоку от внутренней модели мира.

К Олимпиаде в Мельбурне советcкий футбол обрел то, чего так остро не хватало в Хельсинки – международный опыт, оплаченный, в частности, жизнью команды ЦДСА. Выросло и новое поколение игроков, которое за невозможностью играть в красно-синем, почти целиком оказалось в красно-белом «Спартаке».

Пожалуй, такой гармоничной пятерки нападения я больше и не видел, потому что послевоенного расцвета армейцев не застал, а потом само понятие «пятерка нападающих» сгинуло под давлением идей бразильцев и итальянцев. Выделялись думающие яркие игроки в наиболее ценимом мной амплуа диспетчера – Сергей Сальников и Николай Дементьев, рядом с которыми действовали Татушин, Исаев, Симонян и Ильин. Стрельцову не нашлось места в составе на финальный матч! Сами олимпийские матчи мы увидели в кинокусочках много позже, а пока шли Игры слушали радиопередачи и переживали до слез, когда в полуфинале защитник Николай Тищенко сломал ключицу, а замены были запрещены, и он, превозмогая боль, добегал до финального свистка и даже отдал голевой пас на ворота болгар.

Помню чувство отчаянной несправедливости – невозможности заменить тяжело травмированного игрока – и до сих пор не понимаю, в чем был смысл таких садистских правил. И порядок награждения, при котором медали получали только участники финального матча, отдавал изрядным жлобством, и слава богу, что оба этих вывиха постепенно были исправлены, и даже задним числом многим отдали зажиленные в прошлом медали…

В финале наши обыграли югославов, показав, насколько изменились и они сами, и соотношение сил. И, несмотря на невысокий, в целом, уровень олимпийского турнира СССР заявил о себе как о полноценной футбольной державе. Между прочим, в основе той команды одним из немногих неспартаковцев был Башашкин, а в резерве – армейцы Беца, Беляев и Порхунов. Разинский же отыграл и один матч на Олимпиаде – переигровку с Индонезией в четвертьфинале 4:0 – это после удивительной ничьей с ними 0:0 – но травмировался и продолжить турнир не смог.