Читать книгу Сжечь невесту! - Юлия Геннадьевна Трофимова - Страница 3

Проснулась я раньше обычного. Солнце только начало выползать из-за горизонта, белые лучи копьями пронизывали облака. Прилипнув к решетке, я смотрела на светлеющий пейзаж и убеждала себя в том, что все не так плохо. Плен – не конец света. Я жива и относительно здорова, а остальное приложится. Из клетки есть шанс выбраться. Не знаю, как и когда, но обязательно придумаю. Если меня занесло в эти странные края, то, наверняка не просто так. Есть мнение, что трудностей не по плечу не бывает. Оптимистичное, конечно, заявление, но как вдохновляет! Я пережила ужасы ущелья, и с остальным справлюсь.

Что я могу, сидя под замком? Для начала выучить язык и узнать, во что я вляпалась. Главное, не думать о том, что случится в следующий визит Борегара. Если он не убил меня сразу, значит, я ему для чего-то нужна?

Полная решимости под аккомпанемент птичьего пения я отлипла от решетки и потянулась. Благодаря стараниям Мерики тело уже почти не болело, а вот нос еще саднило. Скосила глаза, осторожно прикоснулась к пипке двумя пальцами и поморщилась – больно! Хорошо, что зеркала нет – не хочется видеть себя с опухшей от слез физиономией и синим носом.

Шаги Мерики послышались в коридоре, когда я уже намотала по комнате кругов сто, распланировала время и даже успела помечтать о счастливом будущем. Стоило опекунше войти в мои «хоромы», как я с порога огорошила ее планами. Разумеется, жестами. Судя по потрясенному выражению лица, ошалевшего бабуина в моем исполнении Мерика запомнит надолго. Впрочем, обезьянничала я не зря – Мерика меня поняла и поддержала. А спустя еще полчаса я стала счастливой обладательницей пары листков грубой бурой бумаги, угольного карандаша, тупого ножичка для него, и первых слов.

Ножичек я немедленно сунула в карман штанов. Серьезно отбиться им не выйдет, но глаз выколоть, если что, смогу. В то, что смогу совершить такое кровавое действо, не верилось вовсе, но судьба уже показала, что в жизни ко всему надо быть готовой. И была эта леди зверски убедительной!

Со словами мудрствовать не стали, я показывала на предмет, Мерика говорила, как он называется, я записывала родными буквами и рядом перевод. Для первого раза описали все предметы, которые были в комнате, включая части тела, и несколько глаголов типа ходить, говорить, есть, дышать, спать. Более чем достаточно на первый раз. Думаю, до обеда управлюсь.

…Не управилась. Когда в дверях появилась Мерика с обедом, я еще билась с остатками слов, которые постоянно путала. Вот почему у них слово «голова» так похоже на слово «матрас»? Неужели из-за того, что и то и другое соломой набито? Печально, что эта проблема нашла отражение даже в лингвистике. А вообще язык красивый, певучий. Такой язык мог бы быть в царстве поэтов и бардов.

Я скривилась, вспомнив Борегара. Бард из царства лирики, ага. Да от одного взгляда на такого трубадура любая Муза струной от арфы задавится.

Дни осыпались песчинками песочных часов, такие же сухие, безжизненные и однообразные. Запорошенные рутиной, притупились чувства, чему я была рада. Разум по-прежнему бунтовал против мысли о том, что меня бросили, грозясь свести с ума при любом удобном случае. Я пряталась от безумия в зубрежке новых слов. Помогало, поэтому язык я учила с таким остервенением, словно от этого зависела моя жизнь. С раннего утра и до поздней ночи я впихивала в голову новый лексикон. Когда начинало темнеть, и буквы сливались в нечитаемую кашу, я поднималась на цыпочки, поближе к окну, подсовывала конспект под лучи закатного солнца и учила, учила, пока слова намертво не отпечатаются в памяти. Мерика поначалу ежилась – ее удивляла и пугала внезапно проснувшаяся во мне маниакальная жажда знаний. Но потом махнула рукой на странности и просто делала свое дело.

Я была ей благодарна. Мерика возилась со мной, как с ребенком, снабжая щедрыми порциями знаний, ухаживала за мной, и даже поддерживала теплым словом или объятием, когда мне снова становилось не по себе от происходящего. В такие моменты добрая женщина уходила, чтобы вернуться с тарелкой чего-нибудь вкусненького. Чаще всего это были блинчики с вишневым вареньем или булочки с яблоками и медом. Вообще-то я не очень люблю мед, но эти булочки оказались столь изумительны, что отказаться от лакомства было выше моих сил.

Постепенно я начала понимать смысл болтовни Мерики. Сперва слух улавливал отдельные слова, потом фразы. В голове понемногу начало складываться понимание синтаксиса языка. Смутное, правда, но я не отчаивалась и снова и снова вслушивалась в неуёмное многословие опекунши. Сама я молчала. Когда ее не было, тренировала произношение и пыталась строить фразы, но как только в подземелье слышались шаги, становилась немой, как рыба. Мне страсть, как хотелось поговорить с Мерикой, расспросить о том, что со мной произошло. Слуги в доме всегда знают не меньше хозяев, а меня бы устроили любые крохи информации. Но я молчала. Любопытство сдерживал страх, что о моей разговорчивости узнает Борегар и придет пообщаться. О ком конкретно он хочет расспросить, догадаться не сложно. Я же пообещала себе во что бы то ни стало сохранить в тайне существование моего раненного товарища. Конфликт интересов привел к тому, что в моем воображении Борегар приобрел рога, копыта и статус врага номер один. К счастью, он не появлялся, но я каждый день слышала от Мерики о том, какой он замечательный хозяин.

Да уж, замечательнее некуда! Запер ни в чем не повинного человека в подвале, пинал, несмотря на то, что я женщина. Идеал мужчины! Добрый, а, главное, справедливый.

Весенний цвет деревьев в саду сменился густой темной листвой, ласковое тепло солнца превратилось в жару. Сквозь решетку подземелья я наблюдала, как растут в огороде посевы. В последние дни Мерика начала угощать меня первыми плодами урожая. Горьковатая желтая морковь и огурцы стали неотъемлемой частью моих трапез. Хрумкая овощами, я отмечала, что с момента моего появления прошел сезон – достаточный срок, чтобы примириться с новой реальностью. Забавляло то, что год здесь делится на двенадцать частей-месяцев по сорок семь дней, а не на четыре сезона, как у нас, хотя по количеству дней в году мы не намного отстаем. Впрочем, я быстро привыкла. По местным меркам я здесь уже больше трех месяцев. Надежда на возвращение домой давно иссякла, сменившись мечтами о побеге. За эти месяцы я составила гору планов, но ни один из них не осмелилась воплотить. Меня останавливал не столько страх оказаться одной в чужом мире, сколько вероятность быть пойманной. Усадьба охраняется. Одной ночью были пойманы двое пареньков, которые – смешно сказать – морковку воровали. Несчастных кроликов до утра продержали в моей камере, а поутру высекли у столба так, что сквозь порезы мясо выступало. Я знаю, из моей форточки этот столб прекрасно видно. А потом их окровавленных вышвырнули за ворота. Жалко их было до слез – мальчишкам лет по пятнадцать было. Мне их крики до сих пор мерещатся, стоит о побеге подумать.

Будучи не в силах совершить задуманное, я трусливо утешала себя тем, что беспокоиться особо не о чем. Я не видела Борегара с той памятной для моего носа встречи. И, возможно, опасность миновала. Я ведь не сделала ничего плохого, верно?

Оставалось лишь надеяться, что местное божество, которое Мерика называла Фероном, смилостивится и воплотит мой самообман в реальность.

В один из погожих летних дней ко мне пришла довольная Мерика с обедом.

– Сегодня странный день, – весело заявила она, поставив перед моим тюфяком поднос с горшочком ароматной гречневой каши. От чудного запаха живот одобрительно заурчал. Внемля утробе, я отложила листок-словарь и потянулась за ложкой.

– Господин Борегар утром получил письмо. Я не видела, но, говорят, он сильно обрадовался и приказал ждать гостей. Весь дом на ногах, порядок наводят. Госпожа Кареллия лично за этим следит, видно, гость важный. Только госпожа Юирэ спокойна, то есть ждут не нира Арейсу.

Кареллией зовут жену Борегара – такую же суровую женщину, как и он сам. Юирэ – их дочь. Из рассказов Мерики я поняла, что последняя жутко избалованная, бессовестно красива и питает неразделенную страсть к некоему ниру – магу в высшем звании – Арейсе, отвергая других женихов. Борегар выбор дочери одобряет, но окольцевать самого нира коварной семейке никак не удается. Когда он появляется и Юирэ ухитряется остаться с ним наедине, носы слуг торчат из всех щелей, а жадные до сплетен уши впитывают каждое слово. Даже пари заключают, поцелует он ее или нет. Вроде бы ни разу не поцеловал. Но всезнающие слуги уверены, что проблема в том, что Юирэ еще слишком юна для взрослого мужчины, но однажды он обязательно увидит в ней женщину, и тогда кто-то получит назад все проигранные в пари деньги.

Я никогда не страдала азартом, но, слушая рассказы Мерики о романе нира и капризной девицы, мне захотелось тоже поучаствовать в забаве. Если подвернется случай, обязательно поспорю на то, что поцелую не бывать. Статистика – точная наука, вдруг что-нибудь выиграю. А если не выиграю, то хоть развлекусь.

– У господина часто бывают гости, но не для каждого же дом до блеска начищать! Мне кажется, это кто-то важный из столицы. Может быть, даже Его Светлость снова появится.

Я едва не поперхнулась.

Герцог? Что у обычного вояки, у которого нет титула, забыл герцог? Или здесь принято, чтобы представители правящей элиты сами в гости приезжали?

Интуиция подсказала, что не принято, и Борегар – исключительный случай. Такое несоответствие заставило насторожиться.

Вряд ли Борегар – важная персона. Но он успешный наемник. Может быть, Его Светлость предлагает ему работу?

– Господин Борегар сказал, что они обязательно тебя навестят! – и, подражая басу господина, вдохновенно сообщила: – «Наш гость изъявил желание побеседовать с врагом короны!»

Рассыпчатая гречка все-таки попала не в то горло, и я закашлялась.

Враг короны?!

– Ну что же ты, – досадливо хлопнула по бедру Мерика и поспешила спасти меня от преждевременной кончины, похлопав по спине. Я выплюнула на поднос остатки каши и с кислой миной пронаблюдала, как несколько крупинок покатились по полу.

«Враг короны, – билась в голове лихорадочная мысль. – Куда же я вляпалась? Выходит, тот недобитыш на самом деле был преступником? Тогда, может, разумнее рассказать правду? А вдруг я чего-то не понимаю и могу поплатиться за ошибку?»

– Данечка, – ласково погладила по голове Мерика. – Не стоит переживать из-за какой-то каши.

Объяснять, что дело не в каше, я, разумеется, не стала.

– Но ты не волнуйся, – как ни в чем не бывало, продолжала щебетать Мерика, – господин хоть и вспыльчивый, но отходчивый. А если приедет Его Светлость… О, Дэйнэ, его нужно увидеть хоть раз в жизни! Говорят, он так мудр, что сам король прислушивается больше к нему, чем к первому советнику. А его справедливость воспевают во всем Теотаре!

Тебя послушать, так у тебя каждый бандит – идеал чистоты и добродетели. Впрочем, теперь уже без разницы. Когда Его Светлость с Его Злобностью прибудут, меня здесь уже не будет. Я много слушала, но достаточно ли моих знаний, чтобы выжить в новом мире? Вот и проверю. Надеюсь, мой портрет не висит на городских стенах с припиской о злодеяниях и обещанием награды?

– Ты не бойся, – как всегда легкомысленно махнула рукой Мерика. – Его Светлость не бьет невиновных. И господину Борегару не даст. Ну, мне так кажется…

Именно после этих слов появилась уверенность – бить будут.

– Ты представляешь, мне сегодня…

– Мерика, – прервала я и, дождавшись внимания, спросила: – В чем я виновата?

Женщина закусила губу и долго молчала. Слишком долго для такой болтушки. Голубые глаза бегали из стороны в сторону, пухлые пальчики теребили складки бурой юбки. Несколько раз она порывалась что-то сказать, но тут же закрывала рот.

– Ты не знаешь или не хочешь говорить? – допытывалась я.

После недолгого смятения меня осчастливил ее напряженный шепот:

– Многие боятся говорить о Рохте, – она осеклась, словно из любого угла на нее могли наброситься бандиты, и лишь убедившись, что вокруг никого нет, закончила: – Говорят, он слышит, когда о нем вспоминают, и приходит…

Она снова опасливо огляделась и несколько раз подряд совершила отвращающий зло жест.

Поддавшись суеверной паранойе, тоже оглянулась. Показалось, что в одном из углов мелькнул чужеродный блик. Как будто неведомый Рохт глазом мазнул, да так, что мороз по коже пробежал.

Ну, Мерика… Мне для полного счастья только приведений не хватало! Как мне теперь одной тут ночь встречать?!

– Что за Рохт-то такой? – вполголоса спрашиваю я, а сама в угол смотрю. Вдруг да увижу, что там мелькает? Угол ответил серой обычностью, только пылинки в солнечном луче медленно кружат.

«Солнечный зайчик, наверное», – с облегчением выдохнула я и повернулась к Мерике.

– Страх местный, – нехотя ответила она. – Не будем о нем, а то беду накличем.

– А я-то что сделала?

Мерика молча отмахнулась.

Вот и поговорили.

После ее ухода я разумно решила, что хороший отдых перед важным делом не помешает, и заставила себя уснуть. В голову лезли мысли о побеге, но я их жестко пресекала – ни к чему мне лишняя нервозность.

Ужин Мерика принесла, когда солнце уже почти утонуло в горизонте. Объяснила это тем, что работы было невпроворот, и даже поведала, какой именно. Я услышала подробный рассказ о том, как некая криворучка Сати, которая девочка, несомненно, хорошая, но немного рассеянная, разбила чашку из дорогого сиаримского фарфора! Уму непостижимо! За этот сервиз наверняка золотом платили! Надо было Мерике самой его перемыть.

Я слушала и думала, что, наверное, мне будет не хватать этой болтушки, которая в каждом встречном негодяе видит порядочного гражданина. Ее эмоциональных жестов, от которых в подвале тучами взлетает пыль, громких возгласов, запаха сдобы, всегда ее сопровождающего, и открытого сердца, готового утешить.

Жизнь дороже.

Когда Мерика пожелала мне спокойной ночи и собралась уходить, я неожиданно для себя спросила:

– Ты тоже считаешь, что я в чем-то виновата?

Мерика задержалась на пороге, бросила на меня грустный взгляд и молча ушла.

Мои губы скривила улыбка досады.

Я дождалась, пока стихнут шаги, и, не спуская глаз с двери, сунула руку под тюфяк. Ладонь утонула в прохладе, пальцы нашарили маленький железный ключик. Мерика всегда носила его при себе и использовала, когда мне нужно было сменить рубаху. Она думала, что потеряла его в саду, и кузнец сделал ей новый. Несчастной женщине досталось от Борегара за безответственность, и это был единственный раз, когда мне пришлось утешать ее. Мне было очень стыдно за воровство, но страх перед Борегаром заставил спрятать ключ и делать вид, что я ни в чем не виновата. Муки совести – не слишком высокая плата за возможность снять кандалы. И сейчас эта возможность оказалась очень кстати.

На всякий случай выждав, пока не смолкнут сверчки, я приготовилась совершить свой второй в этом мире подвиг.

Сначала дверь.

Подобрав цепи, чтобы не гремели, прокралась к выходу и приникла к ней ухом – тишина.

С моей стороны у двери не было ручки, зато на уровне глаз красовалась крохотная решетка. Разглядеть в ней что-то невозможно, но двумя пальцами зацепиться вполне удастся. Ухватилась за это окошко и подергала дверь – шатается, значит не на засове. Мерика давно не задвигает засов, полагая, что крючка вполне достаточно, а тот я давно научилась открывать. Крючок легко выскакивает из петли, если правильно дернуть дверь. Медленно от себя и резко – оп! – дверь открыта.

Замерла, прислушиваясь, не привлек ли стук внимания. В случае чего скажу, что Мерика забыла дверь запереть.

Убедившись, что все в порядке, вернулась к ложу и достала ключ. Два отрывистых щелчка – и опостылевшие кандалы упали на тюфяк. Растерла запястья с непроходимыми синяками от железа. С непривычки руки показались почти невесомыми, но я была слишком взволнована, чтобы этому радоваться.

На всякий случай сунула ключ в карман, туда, где уже лежал карандаш с листком бумаги. Другой карман приятно оттягивал ножичек для карандаша. Свернула под мышку бурое шерстяное одеяло, вознесла молитву Ферону, который никогда меня не слышит, и отправилась к выходу.

За дверью притаилась тишина. Я высунула голову в коридор – темно, как в склепе. Если в камере сквозь окно пробивался свет луны, здесь царила непроглядная тьма, и по полу тянул сквозняк. Сделала пару шагов, и тут же встретилась лбом с противоположной дверью. Коридор оказался гораздо уже, чем я предполагала. Тем лучше, меньше шансов потеряться.

Кивнула своим мыслям и, держась за стену, побрела в ту сторону, откуда всегда приходила Мерика. Через несколько шагов запнулась об уходящие вверх крутые ступени. Короткая лестница завершалась тускло светящимся контуром двери – то лунный свет проникал сквозь широкие щели.

Интересно, планировал ли Борегар оставить меня здесь зимовать? И есть ли здесь зима?

Несмотря на хлипкий вид, вторая дверь оказалась серьезным препятствием. На ней был засов. Я потратила около получаса, пытаясь двумя пальцами сквозь щель его сдвинуть. Я сочла это добрым знаком, потому что если бы на двери висел замок, затея бы провалилась.

Вскоре засов выскочил из петли, и дверь рывком приоткрылась наружу. Мне в лицо дохнула свежестью ясная лунная ночь.

От осознания близкой свободы сердце забилось сильнее. Медленно, словно во сне, моя ладонь легла на шершавые доски, и дверь, повинуясь ей, поползла наружу. Перед глазами все шире и шире разрастался проход между мной и миром. Сначала появилось одно дерево, потом два, и вот я стою на пороге целой рощи и не могу вздохнуть от чувств.

Роща кажется огромной, наполняющая ее тьма – бархатной. В пышных кронах как на инструменте играет ветер, и ровный шелест разливается вокруг. Впереди – утонувшая в лунном свете дорога, над которой безбрежным океаном повисло звездное небо.

Слезы радости заполнили глаза.

Больше трех месяцев по местным меркам и больше сезона по-нашему. Все это время мой мир составляли стены тюрьмы. Я уже успела забыть, каково это, не видеть над головой закопченного потолка, вообще не видеть границ. Мир виделся словно впервые. Бескрайний, богатый, он был не за стеной, а повсюду! Звал таинственной тьмой рощи, манил лунным блеском на придорожных камнях и сиянием драгоценных звезд, столь далеким, что закружилась голова. Захотелось раскинуть руки и упасть в необъятные просторы.

О, Ферон, неужели это происходит со мной? Неужели я не замечала этой безбрежной роскоши раньше? Неужели чтобы это увидеть, нужно прожить часть жизни в заточении?

Низкий собачий лай, раздавшийся сбоку, разбил полет мысли и рывком вернул на землю. Я нырнула в тень куста крыжовника и накрылась одеялом.

– Гасси, чудовище ты языкастое! – недовольно рявкнул незнакомый мужской голос. – Опять цепь порвал, мерзавец!

Радостный лай стал доказательством того, что да, таки порвал, и очень этим горд. Обзор загораживала постройка, служившая мне тюрьмой, так что увидеть ничего не удалось. Было лишь ясно, что они достаточно близко. Выскочи я в ту сторону, непременно бы столкнулась.

От этой мысли по коже прошел мороз, и я под одеялом, как черепаха под панцирем, начала отползать вглубь рощи.

– И что с тобой делать, зверюга окаянная? – недовольно спросил хозяин. – Из сарая ты вылезаешь, цепь рвешь… Вот приедет господин, сдам тебя, надоел уже.

– Сент, что там у тебя? – донеслось издали.

– Да Гасси, поганец, опять цепь порвал! Ума не приложу, что с ним делать теперь!

Гасси подтвердил одиночным гавком. Я продолжила пятиться.

– В сарай до утра посади!

– Он оттуда через подкоп вылезает. Говорил Пайгу заделать, он не послушал! – и сам себе добавил: – Утром сам, наверное, возьмусь за это дело.

– В подвал его посади, где хозяйская пленница сидит! Оттуда точно не вылезет!

– Точно, – охнул Сент. – Пошли-ка, Гасси.

Я бросила взгляд на свою тюрьму. Та зияла распахнутой настежь дверью.

Мать моя магистр, этак они меня сейчас же и хватятся! А пойти закрыть страшно, вдруг с поличным поймают. Боже мой, что же делать?!

– Ну-ка, не бегай! А, твою… – последовал глухой звук падения, ругань и счастливый лай собаки.

Никак Ферон меня услышал?

Пользуясь заминкой, выскочила из укрытия, поспешно закрыла дверь на засов и обратно за куст. Только накрылась одеялом, как из-за угла вылетела громадная псина размером с сенбернара и застыла на месте.

Черные глаза блестели в темноте нездоровым азартом. Уголки ушей прижались к мощному черепу, губы приподнялись, демонстрируя волчий оскал. Из глубины собачьей утробы послышалось тихое рычание, а в следующий миг зверюга кинулась на меня.

«Конец», – подумала я, чувствуя, что если он меня не загрызет, то я умру от разрыва сердца.

Инстинктивно закрыла голову руками и зажмурилась.

Но и в этот раз Ферон проявил милосердие. В каких-то трех шагах от меня цепь звякнула и натянулась, и собачий рык захлебнулся в ругани хозяина:

– Стэйрово дерьмо! Сказал же, стой на месте, тупая псина!

Я открыла глаза и трясущимся пальцем приподняла край одеяла. Сквозь ветки крыжовника было видно здоровые собачьи лапы с блестящими черными когтями. За лапами топтались у двери человеческие ноги. Что находится выше, я взглянуть не решилась. Как можно тише сглотнула ком в пересохшем горле и медленно попятилась, не спуская глаз с лап и ног.

Пес снова зарычал и принял боевую стойку.

– Заходи давай, – дернул за цепь его хозяин.

Гасси оглушительно залаял и снова дернулся в мою сторону. Матерясь, как голодный гринт, хозяин с трудом затолкал рвущегося за добычей пса в подвал и захлопнул дверь.

– Так-то, – шваркнул он засовом. – Будет он мне тут ёжиков пугать…

Гасси начал скрежетать когтями по двери и лаять пуще прежнего, а Сент с веселым посвистыванием отправился прочь.

Дождавшись, пока он удалится настолько, чтобы меня не заметить, я поднялась на четвереньки и бурой кучкой поползла следом. Конечности тряслись от пережитого ужаса, сердце ныло от страха, в спину непрерывно лаял Гасси, да еще роща, как назло, закончилась. Я оказалась на почти открытой местности, отгороженной с одной стороны роскошной темной громадой двухэтажного особняка. Перед ним – широченная лужайка с фонтаном, бугорками цветочных клумб и низко стриженными кустами.

Логично было бы предположить, что ворота находятся где-то напротив парадного входа.

Стоя на четвереньках, вытянула голову, пытаясь в темноте разглядеть ворота, и тут же припала к земле. В десятке шагов спиной ко мне стоял освещенный луной мужской силуэт и странно шевелил рукой у лица. Через миг поняла, что в носу ковыряет.

Что ж, не буду мешать столь судьбоносному занятию.

И что им не спится ночью?!

Подобрав одеяло, чтобы по траве не шуршало, поползла в противоположную сторону, за стриженную кубиками кустарную изгородь.

Дальнейший мой путь напоминал блуждания пьяного садовника. Мало того, что на корячках вдоль посадок, так еще и зигзагами. Я обползла как минимум половину лужайки, изгваздала в чем-то вязком руку (надеюсь, это была грязь) и промочила соком травы локти и колени на одежде, но выхода из усадьбы не нашла. Вокруг тянулась высокая каменная стена. Через нее мне было не перебраться. Мерика упоминала, что те ребята, которые морковку воровали, «через ограду перелезть умудрились, хотя в той полтора мужика высоты». Меня еще тогда единица измерения сильно позабавила. Не инсы1, не интасы2, которыми она обычно пользовалась при измерении длины, а именно мужики. Такую высоту мне не одолеть, надежда была только на ворота.

Поняв, что дело плохо, и во мне уже начинается паника, я подползла к какой-то статуе и задумалась.

Если есть ограда, то есть и ворота. Осталось понять, где именно они находятся. Не могу же я тут до утра блуждать? А вдруг кто заметит? И так уже чуть не поймали. Темно, не увидела, что кто-то подходит. Если бы мужчина так громко не зевал, не успела бы я среагировать, и наступил бы он аккурат мне на ногу. Эх, жаль всегда прямо ползти не получится – прятаться негде. Придется другой путь искать. Может, еще вдоль вон тех кустов сползать? Они как раз вдоль дороги растут.

Мысленно утвердив маршрут, стремительно отправилась к кустам. Решение оказалось верным. Стоило мне оказаться с затененной стороны зеленой изгороди, как в поле зрения появились арка ворот. Сердце забилось радостнее. Захотелось немедленно сбросить конспирацию и припустить бегом к воротам, но, разумеется, это было бы глупо. Впрочем, когда перед глазами стоит конечная цель, даже ползком движешься быстро. А тем более, когда у ворот не видно охраны.

«Неужели почти все?» – подумала я, оказавшись в трех шагах от ворот. Огляделась, уверяясь, что никого поблизости нет, скатала спасительное одеяло и впервые осмелилась встать в полный рост. Крадучись, подошла на шаг к воротам, потянулась к ручке.

Только бы не заперта! Госпожа Удача, прошу, не подведи!

Влажные от волнения пальцы сомкнулись на гладкой железной дуге, дверь легко и бесшумно поехала на меня.

Неужели действительно повезло? Я это сделала?!

Я в последний раз обернулась и, вознеся благодарственную молитву Ферону, шагнула за порог неприветливого дома.

От столкновения с преградой я ойкнула и пошатнулась. Похожий возглас донесся от моего препятствия, одновременно плечи сжали крепкие ладони.

На миг меня парализовало от ужаса, спасительное одеяло выпало из рук. Внутренности свело болезненным спазмом. Я ощутила, как белеют на висках волосы.

– Стэйры… – ошеломленно выругался незнакомец.

От звука его голоса я отмерла и попыталась вырваться, но тот еще крепче сжал мои плечи, тряхнул и как рявкнет:

– Стоять!

От испуга я вскрикнула и влепила незнакомцу звучную пощечину. А осознав, что натворила, остолбенела, вжав голову в плечи.

Незнакомец несколько секунд помолчал, словно оценивал, после чего холодно процедил:

– Со мной пойдешь. И без глупостей, догоню – хуже будет, – и отпустил, бесшумно шагнув в ворота усадьбы.

Глаза затянула пелена слез, сквозь которую был виден плащ удаляющегося незнакомца.

Р-р-р! Стэйры! Оставался последний шаг… А, может, еще есть шанс…

Я с надеждой оглянулась на уходящую во тьму серую дорогу. Сделала осторожный шаг назад, еще шаг. Незнакомец, не оглядываясь, все так же шел к двухэтажному особняку.

Я развернулась и во всю прыть сиганула вдоль мощеной камнем улицы. Что-то мне подсказывало, что что бы не случилось в переулках города, хуже чем в борегаровом доме уже не будет.

Мимо замелькали темные махины тесно налепленных домов и рыжеватые пятна света от факелов. Проскочив мимо десятка домов, я нырнула в переулок, успев оглянуться. Погони не было. Облегченно вздохнула, но тут же собралась – расслабляться рано. Еще раз оглянулась и порысачила по темному переулочку, по пути повязывая бурое одеяло как плащ. Поворот, еще поворот. На миг я выскочила на широкую дорогу и закрутила головой, пытаясь найти выход из города. Взгляд выхватил провал открытых ворот. Гордо расправив плечи, я быстро пересекла дорогу и, опасливо оглядываясь, свернула в параллельный главной дороге переулок, где снова столкнулась с человеком, который тут же поймал меня за плечи.

– Я же сказал – без глупостей! – отчеканил он мне в лицо голосом того незнакомца и, впившись пальцами в плечо, потянул обратно.

Несколько шагов я безвольной куклой шла за ним, а потом меня разом накрыли ужас и осознание того, что со мной будет, если о моем побеге узнает Борегар. Готова поклясться, в этот миг я поседела.

Терять мне было нечего, поэтому я уперлась обеими ногами в мостовую и во все горло закричала:

– Спасите!!!

Оглянулась вокруг – никто из жителей не отреагировал. Тогда я начала визжать, не переставая. Трясло так, будто меня уже убивают.

– Тебя никто не слышит, – перекрикивая мой вой, просветил незнакомец и дернул за руку. Мы продолжили путь, он, наклонившись вперед, волочил за собой брыкающуюся меня.

– Почему? – всхлипнув, спросила я. Он не ответил. Тогда обозленная, я что, было силы, укусила его за руку и едва не упала, когда его пальцы разжались. Незнакомец ругнулся, потирая пострадавшую конечность, а я снова попыталась сигануть в темноту, но он успел поймать меня за талию. Меня дернуло, словно я ударилась животом о дубовую перекладину, хотя это была всего-навсего его рука.

– Да успокойся ты уже, взбалмошная девчонка! – взорвался мой несчастный случай, схватив меня за волосы укушенной рукой. – Отдай, что своровала и вали хоть к стэйрам в задницу!

Я замолкла и начала лихорадочно обшаривать карманы. Достала карандаш, листок бумаги, ключ от кандалов и ножичек для карандаша.

– Вот, – залепетала я, дрожащими руками выкладывая все это в открытую ладонь незнакомца, – возьмите, только отпустите, умоляю!

– Не понял… – озадачился незнакомец, повертев в руке мое богатство. – Ты издеваешься надо мной?!

– Нет! – взвизгнула я и снова разрыдалась. – Это все, я клянусь! Отпустите, я ни в чем не виновата! Он убьет меня!

Видимо, рыдала я так душевно, что мой пленитель выпустил мои волосы, и я бессильно осела на землю, закрыв лицо руками и жалобно всхлипывая.

– Так, – незнакомец присел передо мной на корточки. – Если ты ни в чем не виновата, кто и за что тебя убьет?

– Бо-борегар. Не зн-аю. Он м-монстр.

– Хм… Ключ от сейфа?

– Нет, – мотнула я головой. – От ка-кандалов.

– Чего? – совсем потерял нить логики борец за справедливость, – Ладно, разберемся. Вставай, пойдем, – он встал и протянул мне руку.

– Ку-куда?! – опешила я, шарахнувшись от протянутой ладони, как демон от гринта. – Вы обещали отпустить!

– И куда ты пойдешь? – усмехнулся незнакомец и жестко добавил: – Пойдем – это приказ. Борегар тебя не тронет. Обещаю.

С благодарственной молитвой я, однако, сильно поторопилась.