Читать книгу Храня друг другу ревность - Юлия Купрейкина - Страница 5

Мэттью Либерман, профессор, руководитель лаборатории социальных когнитивных наук в Университете Калифорнии в своей книге «Социальный вид» предлагает читателю любопытный эксперимент. Он просит вспомнить одно-два болезненных происшествия из своей жизни.

Остановитесь на мгновение, задумайтесь. Что вы вспомнили?

Исследования показывают, что люди не дифференцируют телесную боль и боль от утраты или ухода близкого человека. Отвержение причиняет настоящую боль. Уже известно, что на угрозу социальным связям и реальную их потерю мозг реагирует так же, как на физическую боль. При этом, если человеку приходится переживать страдания от утраты любви, увы, это чаще всего воспринимается как слабость, как нечто, что не заслуживает серьёзного внимания, утешения, обезболивания. «Не руку же тебе оторвало, не гневи Бога! Смотри-ка, мужик ушёл! Зато у тебя работа и дети есть!» – сомнительный анальгетик, если честно. Человек, помимо собственно конкретных действий по физической охране полового партнёра, испытывает по этому поводу ещё и болезненные переживания, а именно – страх, гнев и самую настоящую боль. Этот механизм не может возникать случайно, по крайней мере – в филогенезе. Боль – это всегда сигнал о повреждении, о том, что есть нечто, что может угрожать жизни. Понимаю, что, может, это и звучит несколько пафосно, но социальная боль – это сигнал о возможном или реальном повреждении отношений, и этот сигнал психикой воспринимается как такая же угроза, как если бы нам оторвало руку.

«Золот-перстень мой у тебя лежит, надень его на правый мизинец и очутишься в дому у батюшки родимого. Оставайся у него, пока не соскучишься, только я скажу тебе: коли ты ровно через три дня и три ночи не воротишься, то не будет меня на белом свете, и умру я тою же минутою по той причине, что люблю тебя больше, чем самого себя, и жить без тебя не могу», – известное признание Настеньке зверя лесного, чуда морского из сказки Сергея Аксакова «Аленький цветочек» в свете исследований о социальной боли2 не кажется чем-то «сказочным». Признаться, до поры до времени я думала об этом персонаже, как о злобном самовлюблённом манипуляторе. А потом осознала: а ведь он не врал, он и правда умер… «И показалось ей, что заснул он, её дожидаючись, и спит теперь крепким сном. Начала его будить потихоньку дочь купецкая, красавица писаная, – он не слышит; принялась будить покрепче, схватила его за лапу мохнатую – и видит, что зверь лесной, чудо морское, бездыханен, мёртв лежит…»

Социальная боль существует. Но до тех пор, пока она предмет исследований поэтов, писателей, художников и других творцов, мы упускаем нечто важное. Вписать боль от утраты близких социальных отношений в свою повседневность, дать ей право на существование, объявить «законной» – значит, лучше понять себя, своих любимых, осознать глобальную значимость отношений для каждого из нас.

Исследования на людях и животных показали, что при физической и социальной боли происходят похожие процессы. Они проистекают в двух участках мозга: в передней части поясной извилины коры головного мозга и, в меньшей мере, – в передней доле мозга. Обе они задействованы, когда млекопитающие испытывают физическую боль или страдают из-за изолированности.

Несмотря на очевидную проблемность такой «сигнализации» для человека, вероятно, что она всё же играет важнейшую эволюционную роль. Формирование социальных отношений – задача сложная, весьма затратная, но, похоже, душевная (социальная) боль стимулирует нас к поиску способов сохранения столь ценного для нас союза. Боль от разрыва отношений настолько нежелательна, что заставляет человека искать способы договариваться и заботиться о потребностях любимого человека. Привязанность и страх утраты близости – эволюционная хитрость, позволяющая продолжать род виду Homo sapiens. Это имеет самое непосредственное отношение к тому, что человеку свойственна ревность – как ещё один механизм мониторирования возможных проблем в паре и, как следствие, разрыва. Боль социальной изоляции побуждает искать поломки, угрозы, реагировать немедленно во избежание катастрофы. Социальная боль – это эволюционная адаптация, которая способствует социальному объединению и, следовательно, выживанию. Выходит, «выживут только любовники»?

Иллюзия эксклюзивности партнёра

(как «гаранта» привязанности)

Пожалуй, самый мощный механизм «привязанности», который мы все, разумеется, переживаем в рамках личного опыта, – это желание быть особенным, уникальным, эксклюзивным для своего любимого человека. При этом любимый человек для нас также всегда неповторим. Но является ли он «единственным», о ком мы думаем и мечтаем? Уникальность в начале отношений достигается благодаря гормональному коктейлю и каким-то другим неведомым волшебным причинам. Впоследствии любимый человек становится частью нашего особенного, исключительно индивидуального опыта. А потому он получает звание «эксклюзивный партнёр». Но ещё раз повторю – не «единственный», и значит, «эксклюзивность» – это всего лишь иллюзия. Особенных партнёров может быть много, по крайней мере – таковые могли быть «до нас», поэтому эксклюзивность скорее мечта, которой никогда не суждено будет реализоваться.

Сойти с небес на землю вынуждает нас знакомство с таким явлением, как фантазии нашего партнёра – то, к чему у нас нет доступа и какого-то более-менее действенного рычага влияния. Попросить не флиртовать с молоденькой девочкой из офиса – это можно. И скорее всего, ваш партнёр, если вы ему дороги, услышав просьбу, пойдёт вам навстречу. Но из своей головы «по требованию» – вашему или даже своему собственному – он не сможет вынуть образ привлекательного объекта. Фантазии партнёра – это та граница, которая явно даёт нам понять: за ней Другой человек… Это социальная боль от знания, что наш близкий свободен думать что хочет и желать как хочет, что он не может быть нашей собственностью, как бы мы ни старались. Он отдельный от нас человек. Если он/она думает о другом/другой, значит, может и разлюбить, обменять на другие отношения, отказаться быть рядом. И потенциально это возможно. Об этом подробно в подглавке «Повод есть всегда».

Таким образом, ревность как разновидность социальной боли – своеобразная плата (кто-то, возможно, назовёт это «данью») за то, что наш вид занял надёжное место на земле, и пока нет предпосылок, чтобы сдавать свои позиции и покидать комфортную нишу.