Читать книгу С любовью, Лондон - Юлия Устинова - Страница 6

– Катька, ты?! – раздался голос со стороны кухни, стоило мне только перешагнуть порог своего нового пристанища.

– Я! Дочь твоя! – провопила в рифму.

– Мой руки, переодевайся и марш мне помогать! – снова послышалось из недр дома.

Ну я же говорила! Вот оно – второе правило кодекса семьи Чесноковых в действии. Не успела домой зайти, как меня уже взяли в оборот. Сейчас начнётся: «Кать, почисть картошку, у меня ногти» или «Кать, луковицу нашинкуй, я только руки кремом намазала». Но это ничего. С этим я быстро разберусь. Лишь бы пельмени лепить не заставила. Вот это настоящая каторга! Нет, я ярый фанат уральских пельменей, но только если речь идёт об их непосредственном употреблении в пищу.

Бросив рюкзак на стул в своей комнате, я добросовестно выполнила санобработку верхних конечностей и, сменив школьный наряд на домашний, направилась на подмогу к маме.

Она тоже избавилась от учительской сбруи и стояла у плиты, выкладывая на сковороду котлетки. Куриные! Родименькие! После пустопорожнего обеда в школе мои внутренности просто возликовали, стоило мне только жадно втянуть носом аромат жареной панировки. Вот оно счастье!

– Кать, почисть картошку, у меня ногти, – заявила мама, даже не оборачиваясь.

Что и требовалось доказать.

Открыв дверцу шкафа под мойкой, перекидала из пакета несколько увесистых картофелин и, захлопнув ее бедром, с подозрением уставилась на овощи.

– Мам, это точно картошка?

– А что по-твоему? – мама повернулась и в недоумении посмотрела на меня.

– Продукт генной инженерии, – пояснила я. – Чего она такая огромная? Вот бы у бабы Люси такая в огороде росла! – мечтательно добавила. – Пока ты тут в Америке прохлаждалась, я, между прочим, одна весь огород выполола!

– Молодец! Родина тебя не забудет, – бодренько проговорила мама. – Рассказывай, как первый день?

– Лучше, чем я думала, – расчленив одну из картофелин, чтобы она смогла уместиться в руке, начала ее чистить и вводить маму в курс дела. – Рику понравилось моё выступление сегодня. Он даже назвал его блестящим. И ещё… можешь мной гордиться. Кажется, в старшей школе имени Уильяма Роджерса появился гениальный математик. Возможно, я стану новой Софьей Ковалевской или Ньютоном-Лейбницем.

– Надеюсь, ты в курсе, что Ньютон и Лейбниц – это два разных человека? – спросила мама, с сомнением на меня поглядывая.

– Обижаешь! – возмутилась я, только сейчас осознав, что мама-то дело говорит.

– Ты только не зазнавайся, Катька! Мы теперь с тобой обе на виду, поэтому не подведи, – прокомментировала мама акт моего самолюбования.

– Мам, ну ты, как обычно. Я тебе про Фому, ты мне про Ерему! Как насчёт сказать что-то вроде: «Я горжусь тобой, дочь»?

– Ну это само собой, – заявила мама, подкидывая в мойку луковицу, – конечно, горжусь! Только школу окончи, я тебя очень прошу. Сама знаешь, цыплят по осени считают.

Вот умеет она поднять мне самооценку! А точнее одной лишь фразой дать волшебного пенделя. Чудо, а не мама!

– А ты чего это дома в такую рань? Ты же в своем этом колледже до самого вечера работала?

– Здесь меня взяли пока на неполную ставку, – пояснила она, повысив голос, чтобы перекричать звук шипящего масла, где шкворчали мои котлетоньки.

– Тебя и на полставки?! – прокричала я. – Мам, они в курсе, что ты была зам директора в одном из крупнейших колледжей в стране?

– Ой, Катька, ну подумаешь, – махнула мама рукой, – там зам директора, тут учитель на замене, – легкомысленным тоном проговорила она.

– Ну конечно, совсем никакой разницы! – задрав брови, пробормотала я, принимаясь за чистку очередного овоща-мутанта. – Не амбициозная вы женщина, миссис Хьюз!

– И не говори, Катька, – хохотнула мама. – В последнее время что-то совсем не амбициозная, – и загадочно так заулыбалась.

Ох уж этот мне Маверик! Все его штучки, я точно знаю! У меня ж такой блат был в мамином колледже. А что теперь? Всю жизнь он нам испортил, Ирод проклятый!

– Я дома! – раздался город Ирода из прихожей.

Лёгок на помине!

– Кажется, я купил все, что ты просила, Джули. Чем это таким вкусным пахнет? – заявил он, показавшись в кухне с большим бумажным пакетом.

– Котлеты, милый, – проворковала мама, принимая пакет из рук Рика и чмокнула его в щеку.

– Только не говорите, что тут не знают, что такое котлеты? – спросила я, отвернувшись к мойке, чтобы не видеть, как этот супостат лапает мою мать.

– Кейт, конечно, мы знаем, что такое котлеты, – ответил Рик. – Но для холостяка котлеты это что-то недосягаемое. Я просто обязан был жениться на твоей матери и привести вас сюда, чтобы иметь возможность есть их, когда захочу.

– Так это и есть твой коварный план? – спросила мама.

О, нет! Она снова кокетничает с ним! Ну сколько можно-то, а?

– Это лишь его небольшая часть, – ответил Рик, и, судя по звуку, кто-то снова кого-то чмокнул. – Джули, а ты знаешь, у твоей дочери настоящий ораторский талант? – спросил он, и я вжала голову в шею, прислушиваясь и пытаясь понять, говорит ли он искренне или готовится подложить мне очередную свинью.

– Да, она мне уже сказала, – ответила мама.

– А ещё Кейт согласилась стать репетитором для неуспевающих, – добавил Рик.

Картофелина выпала из моих рук, гулко ударившись о дно мойки. Я немедленно повернулась и выдала:

– Должно быть, я была без сознания, когда это говорила.

– Я думал, мы все уладили, – с хитрой улыбочкой проговорил Рик.

– Ничего подобного!

– Не упрямься, Катерина! – мама перешла на русский, и стало ясно, что она снова собирается наехать. – Партия сказала: «Надо!». Комсомол ответил?.. – и сурово так зыркнула на меня.

– Есть, – обречённо промямлила я.

– Я вот сейчас вообще ничего не понял, – заметил Рик. – Это идиоматический оборот? Что он значит?

«Это никакой не идиоматический оборот, Маверик! Это просто задница какая-то! Задница, в которую ты меня втягиваешь!» – едва не вырвалось у меня.

– М-да, надо было выходить замуж за американца постарше, тогда бы не пришлось объяснять такие элементарные вещи, – проговорила мама, ловко переворачивая котлетки румяной стороной кверху.

Так-то ему! Дай пять, мам!

– Ты намекаешь, что я не дорос до понимания таких вещей? – сквозь смех произнес Рик.

– Определенно. Сейчас поужинаем, и я зачитаю тебе любимые моменты из «Очерков истории КПСС», – продолжала дурачиться мама.

– Звучит как-то не очень, – улыбнулся маме Рик. – Но, так и быть, с тобой я на все согласен.

– Отлично, милый! Дочь, передай Рику луковицу. Терпеть не могу, когда кто-то сидит без дела, – заявила она, потеснив меня у мойки, и принялась мыть тарелку.

А я впервые в жизни совсем не возражала против ее деспотичного тона.

– Джули, – шмыгнул носом Рик через пару минут, кромсая лук на разделочной доске, – до меня только дошло! Какие очерки?! Ты же была совсем еще ребенком во времена Союза!

Браво, мистер Хьюз! Теперь можно не волноваться. Будущее американской нации в надежных руках, если вы так быстро соображаете! С таким учителем у этой страны есть все шансы вырастить достойную смену.

И этим утром я ещё больше убедилась в силе своего сарказма, когда парочка достойных представителей будущего нации устроила драку в школьном коридоре второго этажа в то самое время, пока я перекладывала учебники в рюкзак из шкафчика, заткнув уши наушниками. Сегодня я решила начать экспресс-курс по исправлению акцента и слушала Кэти Пэрри. Вообще-то, мне было не принципиально, кого слушать. Главное, чтобы этот кто-то не подсюсюкивал. Хотя сердце кровью обливалось, как хотелось послушать шикарный тембр с хрипотцой одного гавайского парня.

Но те две гориллы мне так и не дали закончить сеанс аудирования, в пылу драки, начало которой я даже не заметила, почти впихнув меня в собственный шкафчик. И стало понятно, насколько же уместна тут оказалась та самая наклейка на его дверце.

Но моё более близкое знакомство с внутренним устройством шкафчика закончилось так же внезапно, как и началось. Теперь меня никто не пихал туда, и я имела возможность повернуться и выяснить, какого хрена тут творится. В окружении толпы стояли виновники торжества. Но никто никого больше не метелил и не портил воздух избытком тестостерона. Одного бройлера держал Курт, а второго – другой бройлер. Меня тоже кто-то держал за предплечье, прижимая к себе. Подняв голову и наткнувшись на взгляд серо-голубых глаз, я чуть было не решила, что меня все-таки прибили, и я попала в рай. Но это длилось недолго. Стоило мне только вспомнить, кому этот взгляд принадлежит. Выдернув руку из захвата, я отступила, с подозрением уставившись на Лондона. Вчерашний прикид, та же небрежная прическа и рюкзак на одном плече, разве что заспанная физиономия стала еще смазливее.

– Как ты? – спросил Лондон, и его тон даже можно было счесть обеспокоенным.

– Кажется, мне нос сломали, – коснувшись пальцами переносицы, которую дико саднило, ответила я, зло поглядывая на бройлеров.

Одного уже уводили в другой конец коридора, а второму Курт что-то говорил. Петушиный бой был окончен, и народ стал расходиться по своим делам.

– Идем, я провожу тебя к медику, – предложил Лондон, – надо приложить лёд.

Пока я раздумывала над его предложением, которое звучало вполне искренне, рядом с нами нарисовался Курт.

– Чувак, ты знаком к Кейт? – спросил Курт Лондона. – Представляешь, она из России.

– Да, я вчера был свидетелем ее акта агрессии, – заявил Лондон, с усмешкой разглядывая меня. Его губы застыли на пути к той самой улыбке, которая вчера доводила меня до белого каления.

– Агрессии?! – удивлённо воскликнул Курт, – Кейт, что он несёт?

– Эта русская, – ответил Лондон, ткнув пальцем в мою сторону, – вчера пыталась отнять у нас Аляску. Кажется, ты сказала «оттяпали»? – исковеркав исконно русский глагол, поинтересовался парень.

– Аляска, – задумчиво произнес Курт. – Это же где-то на севере?

– А ты спроси у новенькой, – предложил ему Лондон, никак не реагируя на мой убийственный взгляд. – Она тебе лучше расскажет. Так мы идем к медику? – спросил он, продолжая таращиться на меня своим ироничным взглядом, – или предпочитаешь ходить с горбатым носом?

Я снова схватилась за нос, прощупывая его на наличие горбинки, которой у меня отродясь не было. И он по-прежнему был на ощупь девственно ровный.

– Спасибо, не стоит себя утруждать. Меня Курт проводит, заодно я подтяну его по географии Соединённых Штатов. Кажется, репетиторство в этой школе – это одна из старейших традиций, – ответила парню, постаравшись состряпать идеальный покер-фэйс. – Ты не возражаешь? – уже с улыбкой обратилась с Курту.

– Как ты узнала, что у меня проблемы с географией? – с искренним удивлением спросил Курт.

– У меня хорошо развита интуиция, – стараясь не заржать, проговорила я.

Но через пару часов, когда мы с Олли снова сидели в школьной святая святых и уплетали брюссельскую капусту с рыбными палочками, стало понятно, что с интуицией у меня, на самом деле, полная лажа. Я подумала об этом ещё в тот момент, когда мы с Куртом заявились в класс под конец урока биологии, первую половину которого я проторчала на кушетке в медицинском кабинете с пакетом льда на носу. Я тогда так и не врубилась, кто из близняшек так зверски на меня пялился. Но теперь было все ясно. На биологии меня пыталась испепелить взглядом Зита. Потому что Гита собрала сегодня волосы в высокий хвост и, сидя сейчас рядом с Куртом и прочей элитой неподалеку от нашего стола, смотрела на меня ещё более зверски, чем ее сестричка. Та снова гипнотизировала Лондона своим взглядом питона Каа, пока парень ковырялся в смартфоне. Неужели ей никто не может объяснить, что положительного эффекта можно достичь только при непосредственном зрительном контакте?

– Прекрати смотреть на них! – одернула меня Олли. – Ты бы знала, что Шейла говорила о тебе в раздевалке сегодня! Тебе очень повезло с этим освобождением от медика, – и она указала пальцем на мой многострадальный нос.

– И что же она говорила? – поинтересовалась я, накалывая на вилку очередной зелёный колобок со вкусом болотной тины.

– Если быть краткой – тебе конец, Кэти! – жизнерадостным тоном проговорила эта мелкая.

– Очень страшно.

– Я, конечно, уважаю тебя за смелость, – хохотнула Олли, – хотя это больше смахивает на безбашенность… или идиотизм, – добавила она, подперев подбородок рукой. – Ведь я же тебе говорила, не лезть к Курту!

– Да не лезла я к нему! Зачем мне лезть к тому, кто даже административное деление родной страны освоить не в состоянии?! – в свою защиту протараторила я. – Он всего-то проводил меня до медицинского кабинета! Я же его не из-под венца у этой злыдни увела!

– О! Поверь, детка! Для Шейлы все выглядит именно так.

– Да плевать я хотела на то, как это выглядит! В конце концов, я его туда насильно не тащила! Как говорят у нас: «Не виноватая я, он сам пришёл», – это бессмертная фраза была сказана уже на русском.

– Я снова ни черта не поняла тебя, но, кажется, разделяю твою точку зрения, – с набитым ртом пробубнила Олли. – Только мой тебе совет, когда пойдешь в туалет, смотри по сторонам.

Вот тебе и здрасьте! Я тут только второй день, но моя популярность просто бьёт все рекорды. Что мы имеем: злющая стерва – две штуки; заносчивый грубиян – одна штука; недалёкий, но дружелюбный бройлер – одна штука; любительница потрепать мне нервы разговорами о том, что меня ждёт кровавая расправа – одна штука. Итак, расставляю знаки и включаю режим Софьи Ковалевской: минус два плюс минус один плюс один плюс один. Выходит минус один!

Чудненько! Я снова на исходной позиции! И даже подальше! Так держать, Чеснокова!