Читать книгу География времени. Повести и рассказы - Юрий Быков - Страница 5

Ах, как чудно прошел день! Такой Москвы, какой предстала она с Воробьёвых гор, Софья Дмитриевна ещё не видывала – ни с колокольни Ивана Великого, ни с самого высокого, недавно выстроенного восьмиэтажного дома у Красных ворот – огромной, сверкающей! Отсюда были хорошо различимы её границы, за которыми даль вскоре смыкалась с голубовато-дымчатым небом. Между прочим, оказалась она вовсе не белокаменной, а, главным образом, из красного кирпича. А ещё повсюду было рассыпано сиянье куполов её церквей, которых у Москвы, как известно, «сорок сороков». Обедали там же, в ресторане Крынкина. С раками. Потом отправились на прогулку. Удивительно хорошо было ехать в синих сумерках. К сожалению, вскоре их погасила ночь.

Увы, у Природы есть только Свет и Тьма, День и Ночь, а полутона нестойки. Впрочем, люди дерзки и не во всём согласны с Природой: чтобы потеснить Ночь, они придумали Вечер, который в Москве бывал всегда шумным от развлечений и ярким от электрических огней.

Проезжая мимо Зоологического сада, Софья Дмитриевна обратила внимание на афишу «Живая этнография». Что бы это могло быть? Посмотрим? На свободной площадке стоял чум, возле него – семейство самоедов: отец, мать, четверо их детей. Здесь же находилась пара запряженных в нарты оленей. Глава семейства – щуплый, узкоглазый человек с непокрытой головой, в короткой, без пол шубе – угрюмо приблизившись, произнес высоким голосом: «Пожалуйста, однако, кататься на олешках».

Они отказались и тут же ушли. Впечатление от чудесно прожитого дня чуть не испортил этот эпизод: мыслимо ли выставлять людей в зоосаде, как диких животных?!

– Да, милая, мир жесток, – говорил Алексей Арнольдович, когда они ехали в санях, – а смягчение нравов процесс длительный… Он взял её за руку.

– Может, в синематограф?

– Устала, – улыбнулась она ему, – хочется домой.

Принимая одежду, Глаша сказала:

– Не придёт Никита.

– Отчего же?

– К нему брат из деревни приехал. Третий день пьют. Его уж и околоточный стращал, что из дворников выгонят, а тому всё нипочём.

– Ну, так скажи Василию, швейцару.

Глаша обидчиво взглянула на Алексея Арнольдовича. В ней было много света: золотистые волосы, пшеничные брови, рыжие конопушки, жёлтые глаза, – и это, увы, не делало её красавицей. Софья Дмитриевна оттого жалела её; сама же она, к тому же рослая, широкой кости, нисколько не смущалась своей некрасивости. Глаша вообще была девушкой бойкой.

– Что же я, барин, недогадливая что ли? Только Василию Степановичу спину скрутило, никак не может.

– Ну ладно, обождём, не горит же, – отбросил Алексей Арнольдович мысль о зеркале. – Верно, Софи?

Однако, судя по тому, что Алексей Арнольдович тут же направился в спальню, эта мысль, как порой и случается с пустяковыми мыслями, вовсе не улетучилась, а, наоборот, втиснулась в мозг. Софья Дмитриевна последовала за мужем.

Алексей Арнольдович немного постоял перед зеркалом, видимо, в очередной раз, поражаясь его размерам, потом решил заглянуть за него, чтобы увидеть крепление на стене. Он взялся с одного края за тяжелую оправу, слегка потянул на себя – и… зеркало отъехало вместе со стеной, как если б оно было дверью. Алексей Арнольдович и Софья Дмитриевна застыли в том оцепенении, которое наступает, если рассудок встречается с непостижимым. Из оторопи их начал выводить свет, точнее осознание того, что он горит где-то там, в глубине открывшегося пространства. Видя, что Алексей Арнольдович собирается шагнуть туда, Софья Дмитриевна воскликнула:

– Алёша! Прошу, не надо!

– Только ты не ходи, – сделал он предостерегающий жест.

Софья Дмитриевна осталась одна. Впрочем, уже вскоре она решительно шла по узкому коридору, доведшему её до глухой комнаты со столом посередине, на котором горела свеча. Алексей Арнольдович стоял у стены, рассматривая портрет какой-то дамы в напудренном парике. Он повернул голову на шаги Софьи Дмитриевны и улыбнулся.

– Я знал, что ты придёшь. Ну что ж, извольте видеть – потайная комната. Как в авантюрном романе. А на оправе зеркала, несомненно, имеется кнопка механизма открывания двери. На неё я случайно нажал и вот – тайна нашей спальни раскрыта!

– Но кто зажёг свечу? – встревожено спросила Софья Дмитриевна.

– Меня тоже беспокоит этот вопрос. Давай присядем, – указал он на два стула, придвинутых к столу. Спинки их, казалось, были чересчур выгнуты, тем не менее, сидеть на этих стульях оказалось удобно.

– Хорошо бы ещё узнать, кто и когда устроил эту комнату… – продолжил Алексей Арнольдович.

Вдруг в глазах Софьи Дмитриевны его изображение начало слоиться, как слоятся на зное дальние предметы. Она схватила его за руку, и всё провалилось во тьму.