Читать книгу География времени. Повести и рассказы - Юрий Быков - Страница 7

Она в одиночестве сидела на стуле.

– Алёша! – позвала Софья Дмитриевна.

Он не отозвался.

Миновав коридор, Софья Дмитриевна вбежала в спальню, но мужа там не было. И не было его нигде.

– Да что с вами? – пыталась добиться ответа Глаша. – На вас лица нет! Что случилось-то?!

А Софья Дмитриевна всё металась по квартире, пока не упала, обессиленная, в кресло.

– Он остался там, – прошептала Софья Дмитриевна поблекшими губами.

– Кто остался?

– Алёша.

– Где?

– Не знаю… В другом мире…

– Да что вы такое говорите, барыня?

Вдруг Софья Дмитриевна оживилась:

– А Алексей Арнольдович не выходил из дому?

– Да нет. И шуба их вон висит в прихожей.

Софья Дмитриевна закрыла лицо руками и, раскачиваясь, начала повторять:

– Он остался там… Он остался там…

– Барыня, Софья Дмитриевна, – мягко опустилась перед ней на колени Глаша, – ну объясните вы мне всё по-человечески!

Софья Дмитриевна порывисто откинула руки, сухо блеснула глазами:

– Объяснить? Пойдём, Глаша…

Она взяла её за руку и повела в спальню.

Глаша оторопело замедлила шаг, увидев на месте зеркала тусклый свет проёма.

– Идём, идём, – преступив черту стены, потянула её за собой Софья Дмитриевна. – Ещё не пришли…

Глаша встала посреди потайной комнаты, озираясь с широко раскрытыми глазами.

– Барыня, откуда всё это? – наконец, промолвила она. – Стол, картина… А свечу вы зажгли?.. Стулья какие-то чудные… Уж больно спинки выпирают.

Глаша подошла к одному из них.

– Наверно, сидеть неудобно…

Софья Дмитриевна напряженно смотрела от порога, вся натянутая, как струна, в том горячечном состоянии, когда на что угодно готов, лишь бы отринуть свое горе. И, похоже, способ она нашла.

– Не вздумай! – вскрикнула Софья Дмитриевна. – Не вздумай садиться!

И как-то зловеще улыбнулась:

– Не то будет вот что…

Она быстрым шагом подошла к стулу и села.

Софья Дмитриевна знала, что сейчас наступит мрак, а потом она окажется в том самом ужасном мире, но… рядом со своим Алёшей.

Однако оказалась она вовсе не там, где рассчитывала встретиться с мужем. Поначалу Софья Дмитриевна вообще не была уверена, Мясницкая ли это улица, поскольку и Почтамт, и дом Юшкова лишь отдалённо походили на привычные для её взгляда здания. А вместо чайного магазина Перлова стоял, прижимаясь к земле, одноэтажный деревянный домик, да и дальше за ним тянулись такие же унылые домишки. И лишь в храме на углу переулка однозначно угадывалась церковь Фрола и Лавра.

Вся улица была заполнена людьми, которые на повозках, в каретах или просто пешком, гружёные скарбом, двигались в одном направлении. Негромкий гул, сродни протяжному стону, запах общего горя витали над этим потоком. Софья Дмитриевна стояла у стены дома.

Иногда мимо верхом проезжали военные. Софья Дмитриевна не слишком разбиралась в мундирах, но ей показалось, что они отличаются от тех, какие носят сейчас офицеры. Один из них, гусар (она определила это по неизменным гусарским атрибутам – доломану и ментику), попридержав коня, склонился:

– Сударыня! Нынче холодный ветер! Не угодно ли набросить на плечи?!

Из притороченной к седлу сумки он извлек бежевый платок и с улыбкой протянул его Софье Дмитриевне.

– Мерси, – опешила она.

– Что же вы? Теперь французский не в чести! – с предостерегающей интонацией проговорил он, отъезжая…

«Отчего не в чести? Что это значит?» – недоумевала Софья Дмитриевна.

Впереди, очевидно, появилось какое-то препятствие, потому что людской поток начал замедляться. Напротив, совсем близко остановились две женщины, одинаково повязанные шалями. Одна рассказывала другой:

– Говорят, в среду это случилось. Ястребок залетел на Сухареву башню, на самый шпиль. А у него путы на ногах были, так он ими аккурат в крылья орла угодил, ну, того, медного, что на шпиле. Побился, побился и околел…

– Знак это! – отвечала ей вторая женщина. Не одолеть супостату Расеи! Запутается Бунапарт в крылах нашего орла!

– Вот и молва про то же толкует…

Софья Дмитриевна содрогнулась: господи, да вокруг неё – прошлое! Это осень 1812 года, москвичи покидают город… Что же наделала она! Теперь ей ни за что не свидеться с Алексеем!

От отчаяния Софья Дмитриевна горько заплакала.

Обе женщины что-то говорили ей, утешая, но она продолжала рыдать. В какой-то момент Софья Дмитриевна поднесла к лицу подаренный гусаром платок и, промокая слёзы, крепко сомкнула веки…

И тогда случилось то же, что и в первый раз – она вернулась в потайную комнату!