Читать книгу Сны скорпионов - Юрий Бригадир - Страница 6

Через пару дней, согласно расписанию была прослушана лекция по огнестрельному оружию с последующим зачетом на понимание куда направлять и чего нажимать. Женская половина сдала зачет чисто формально и тут же разбежалась, а мужская еще тренировалась разбирать и собирать оба представленных образца: пистолеты Макарова и Ярыгина. На неполную разборку макарова, насколько я помнил по суровым армейским будням, отводилось три секунды, по ярыгину у меня такой информации не было, и вообще я видел его вживую первый раз в жизни. Оно и понятно, поскольку последние пять лет я имел дело больше с винтовками. Пистолеты мы старались не использовать, тем более армейские – с ними надо было подбираться совсем вплотную либо стрелять с запасом. Так что последним короткостволом был практически бесшумный ПСС, к которому, как оказалось, патронов хрен найдешь днем с огнем, отчего у нас тогда сразу же возникла реальная проблема. Сам пистолет Сеня купил легко и играючи, а патроны искал еще недели две. В общем, больше мы ерундой не заморачивались и работали с более дружественными моделями.

Относительно же представленного набора резюме было, скажем так, не блестящим. Тяжеленный ярыгин в качестве суицидального инструмента подходил с многочисленными оговорками. Да, сам патрон шансов выжить не оставлял. Если не клинил, не перекашивался, не застревал где попало, и если потенциальный клиент вообще мог взвести затвор. Армия слабым рукам не доверяет. Зато один такой аппарат легко мог выкосить всех здешних Скорпионов вместе взятых с одного магазина.

Касаемо же макарова: он всегда был идеальным оружием для самоубийц, поскольку боевые его качества сильно преувеличены, и единственно, для чего используют его служивые всех мастей – сводят счеты с жизнью после письма из дома, где ненаглядное влагалище не дождалось-таки бойца. Ну, или чинно-благородно пристреливают сотоварища за гнилой базар на офицерской вечеринке. Иногда кажется, что кирпичом попасть в человека проще, чем из ненавистного личного оружия системы Макарова. Но это в другого человека сложно. А себе в рот, чуя, как собака, кровяную горечь железа и перец давно сгоревшего пороха – милое дело. Весело и стопроцентно. Девять миллиметров, как-никак. Эффект гарантирован.

Тихо-мирно будут лежать оба пистоля в «зале смерти». Хочешь – пали себе в сердце, хочешь – в голову, хочешь – в рот. Но важно научить с ними обращаться, и тут Роман, безусловно, прав. А то поотстреливают себе все конечности, потом мучайся с инвалидами. «Я был батальонный разведчик…»

Ближе к вечеру включили телевизоры. Новостей, вестей с суши, с сельхозугодий, а также с фондовых рынков нам не показывали, а показывали нас самих. Самый большой плазменный полутораметровый экран у эстрады блистал свежими красками, и мы даже как-то стали красивее. Четче. Сочнее цветами, я бы сказал.

За неимением пока что других ярких событий многократно был прокручен сюжет с выбрасыванием в бассейн Муция. Кое-кто увидел себя в неожиданных ракурсах: без подготовки и макияжа. Это тоже было понятно – камеры безмолвно висели где попало и бесстрастно записывали все, что ни попадя. Главная камера с партийной кличкой «Паук» едва слышно жужжа, проезжала изредка над головами, попутно вращая тремя объективами и играя линзами. Картинки с нее были просто голливудскими, так как обзор у нее был во все стороны, на любую дистанцию, и смонтированные кадры просто сносили крышу неподготовленному зрителю. Кое-кого даже тошнило при виде летевшего с экрана пейзажа, сменяющегося дном бассейна и тут же – небесными далями со всяческими облаками.

Просмотр видео высокого разрешения в течение часа изменил всех. Дамы сбегали в свои домики, приняли душ, увлажнились притираниями и нанесли по толстому слою косметики каждая. Джентльмены, как и во все времена, голливудскому психозу были подвержены гораздо меньше, но в качестве солидарности побрились и повтягивали животы. Если бы над всеми нами не парила смертной птицей конечная цель шоу, можно было бы подумать, что мы все на корпоративном отдыхе. Все красовались, слегка гусарили, мило флиртовали и принимали позы.

Когда Солнце коснулось горизонта и стих ветер, через громкоговорители раздался фирменный скорпионовский перепев-перезвон, а следом голос Романа:

– Дамы и господа! Мы получили список от экстрасенса. Вопрос один – хотите ли вы узнать судьбу прямо сейчас, на ночь глядя, или отложим на утро? Муций подойдет к вам через пять минут, сбор у эстрады. Там и решите.

Известие захватило самоубийц врасплох. То есть, об этом знали, конечно, все… но что именно вот сейчас, вечером, когда ветер стих, и теплая палуба под ногами, и синий бассейн, и нет забот, наконец, и никого никуда больше не повезут – уговаривая ли, обманывая ли, обещая ли…

Листья, гонимые ветром, упавшие с головокружительной высоты, пролетевшие полгорода, вихрем унесшиеся из-под колес сумасшедших автомобилей, бившиеся в стекла окон и упавшие, наконец, под забор – тихо превращаться в компост…

Ну, вот же финал, покой, нега!.. Ан – нет. Вставай, иди, слушай, участвуй, переживай. Нет покоя в этом мире. То ли так задумано? Еще до рождения? За день Скорпионы вжились в роль и почти привыкли к партийным кличкам. Обжили-облагородили домики, развесив по стенам всякую дрянь и расставив зубные щетки в стаканы перед кристально чистыми зеркалами.

Да. Тут бы тихо лежать, смотреть на закат и плавиться, отрываясь от суетливой реальности.

Белой ленивой стрелой пронеслась чайка. Вскрикнула, вжикнула вниз, схватила что-то на бреющем полете с зыбкой поверхности и снова поднялась. Следом ниоткуда появилась вторая, затем еще десять ее пернатых родственников. Деловито переговариваясь, они начали подбирать что-то с воды. «А рыба есть», – машинально подумал я. Ну, или вообще – любая еда.

Утром пришлось всех собирать силой. Оно и понятно – человеку никогда не интересно, если речь не о нем. Или о нем, но как-то, в общем, абстрактно, через призму общества, социума. Это ж как выборы или собрание – можно пойти, а можно и не ходить. Гражданский долг абсолютно во все времена был людям отчаянно непонятен.

Но когда говорить будут о тебе лично – тут любому хочется припереться и сесть аккурат в первый ряд. Потому что о тебе, единственном и уникальном. А ты ж один во всей вселенной. Такой. Да.

В общем, даже не через пять, а через три минуты все «без дураков» были у эстрады. Как граненые революционные штыки.

– Свету прибавь! – послышался с плавучего пирса голос Романа.

Раздался тугой щелчок, и по периметру зажглись несколько прожекторов.

Через пару секунд из сумерек показалась команда скорпионовцев. Впереди, в черном, как гудрон, костюме, шел Муций, за ним Бессмертный, потом – хозяйственница, и замыкал все это дело Паша. Плавно и эксцентрично вокруг них крутился оператор Григорий, ловя небывалой красоты кадры.

Подойдя к нам, команда рассыпалась и растворилась по своим делам. Один только Муций поднялся на эстрадку, поправил гарнитуру с микрофоном на тонкой гнутой ножке. Вся конструкция норовила вылезти из уха и залезть ему в гланды.

– Раз-раз, раз-два-три – поставленным голосом произнес массовик-затейник и посмотрел на оператора.

Тот, молча, поднял большой палец.

Муций кивнул и продолжил:

– Пошла заставка… Пять секунд!

Наступила дикая тишина, как перед бурей, которая ровно через пять секунд развалилась на части пылающими цветными пятнами и музыкальным иерихоном.

– Уважаемые дамы и господа! – красиво начал Муций на фоне быстро стихающего цветомузыкального шквала, – теле- и интернет-зрители! Я рад приветствовать вас на первом в мире реалити-шоу самоубийц «Сны скорпионов»! Несколько недель мы будем с вами переживать, радоваться, огорчаться, да и что греха таить – лить слезы. Вся мировая история телешоу должна была рано или поздно подойти к своему логическому завершению. До сегодняшнего дня какое бы вы реалити не смотрели, его участникам надо было в прямом или переносном смысле выжить, попутно, так или иначе – утопив других. В этом суть жизни, это все знают. Но мы также знаем, что вы устали от этого. Устали от вечной необходимости быть первыми и только. Вы сидите перед экранами и видите эти гонки каждый день. Все до одной передачи о том, как быть первым, неважно, в спорте ли, в политике, в бизнесе или просто среди случайных людей на любую случайную тему. Вам кажется, что загнанные лошади бегают для вас? Да вы сами – загнанные лошади! Вы смотрите на экран единственно, потому что там – ваша подлинная сущность. В ужасающе тесных рамках экрана, каким бы он ни был у вас огромным, кто-то выигрывает. И в тот же момент вам кажется, что это вы и есть. А если кто-то проигрывает – то это другой. Все шоу мира построены на одном принципе – быть победителем. И вы всегда с ним. Рукоплескать первому всегда просто, потому что герой ассоциируется с вами.

Но в этом мире есть и другая сторона. До нашего шоу ее показывали только в коротких сводках. Это – добровольная смерть. Вы десятки лет смотрели в телевизор, но никогда даже не думали, что мы придем к вам с этим.

Вы устали от развлечений?

Вам неохота по утрам просыпаться?

Вам невыносима жизнь?

Вы не знаете – зачем вообще жить?

Вы – неудачник?

Мы дадим вам возможность прикоснуться к разгадке.

Вы успешны?

Вам везет во всем?

Ваша жизнь – череда побед?

Вы знаете все об этой жизни?

Вы – полубог?

Мы дадим вам возможность усомниться в этом.

Господа и дамы! Реалити-шоу «Сны скорпионов» начинает свою работу! Наши участники!

Со всех сторон полилась бравурная музыка с обилием ритма. Григорий быстро, но профессионально плавно, без рывков, немедленно помчался к нам, хищно выцепляя всех по очереди.

– Герда! Астра! Искра! Дельта! Снежный Лис! Игла! Артист! Полковник! Егерь! Карлос! И… М-м-магадан!

В этом месте откуда-то из задних колонок посыпались консервированные аплодисменты, которых здесь явно некому было исполнять. Отчего М-м-магадану выпала такая честь – никто не знал, кроме, видимо, Муция.

Мельком взглянув на Романа, стоявшего поодаль от всего безобразия, я заметил, как он поморщился и покачал головой. Потом наш режиссер вытащил из кобуры на поясе радиотелефон и позвонил кому-то. Неизвестно, что поменялось после разговора, но он тут же повеселел. Технология, а как же!

– Дамы и господа, позвольте представиться! – продолжил затейник, – я ведущий этого шоу от первого до последнего его участника, и я выбрал себе на время этого проекта имя – Муций!

«Хорошо хоть, не М-м-м-муций», – подумал я.

– Сейчас я спущусь за стол, – картинно указал, куда именно он последует, затейник, – и вы узнаете очередность событий. Несколько часов назад женщина, пожелавшая остаться неизвестной, но, тем не менее, работающая под именем «прорицательница Клара», за скромное вознаграждение согласилась определить порядок смертей. Внимание на экран! Все доступные телевизоры в округе переключились на показ захламленной магическими аксессуарами комнаты. Посредине комнаты стоял круглый стол, покрытый черной скатертью, и на нем, как глаз дракона, светился штатный прибор всех шарлатанов мира – круглый стеклянный шар размером с кулак. Стоит в любом сувенирном ларьке триста рублей, а в специальном магическом – тысячу.

Прорицательница Клара, как было понятно с первых кадров, не была обременена избыточным интеллектом, но давно познала вкус легких денег и бесилась, стерва, от души: водила ладонями над шаром, бормотала, закатывала глаза, а также хищно принюхивалась к своим курительным палочкам. Они торчали по комнате везде и, видимо, источали запах «на любителя».

По крайне мере хозяйственница Маргарита Федоровна в кадре все время морщила нос. Для меня осталось загадкой, почему именно ее послали к экстрасенсу, но я сильно разгадывать и не стремился. Надо – так надо.

– Это родственник со мной, ему тоже надо знать, мы вместе, – показала Маргарита пальцем прямо в скрытый объектив.

Впрочем, прорицательница Клара уже находилась в образе, и подробности ее не интересовали.

– Вижу! – неожиданно до предела распахнула она черные глаза и вдруг резко закрыла лицо руками. Закрыла – это мало сказано. Она вцепилась в него всеми пальцами и стала мять как тесто.

«Переигрывает», – подумал я.

– Фифу! – повторила Клара из-под пальцев, потом резко убрала руки и, подавшись вперед, заглянула Маргарите Федоровне в зрачки.

Та испуганно отпрянула.

– Я верну его!

– Кого? – искренне удивилась хозяйственница.

– Мужа! Никуда больше не уйдет, до смерти с тобой останется! Рядом вас в землю положат. Вижу!

– Уфф… – облегченно вздохнула Маргарита, – да не, с этим у меня все в порядке… секретарь ваш, что ли, не сказал, зачем я здесь?

– Кто? – громовым голосом переспросила Клара, – а, – стушевалась она вдруг, – извините, накладочка вышла… порчу снять, навести, заговор?

– Я, смотрю, – ухмыльнулась хозяйственница, – у вас в организации тоже бардак, как и везде.

– Не справляемся, – честно призналась Клара, – работы много.

– Это я вижу, – кивнула головой Маргарита, – ладно, к делу. Вот шкатулка…

– Ага, – по-простецки отреагировала прорицательница, попутно пытаясь понять, в каком месте ее надувают.

В следующую секунду на стол была водружена очень стильная блестящая шкатулка белого цвета. Стильная настолько, что мне даже пригрезился логотип «Apple».

– Здесь, – объяснила Маргарита Федоровна, – лежат вещи, принадлежащие нескольким людям. Нам надо выяснить, в каком порядке они умрут. Это вы можете сделать?

Прорицательница Клара напрягла весь доставшийся ей от природы ум, но прецедента, даже смежного, в голове не нашла. Она откинулась на спинку, сцепила пальцы в огромных перстнях и посмотрела вверх. Потом легла грудью на стол, вытянув руки перед собой. Поднялась, подтащила к себе стеклянный шар, попыталась высмотреть в нем нечто более понятное.

– Если вы не можете это сделать, – с нажимом и подозрением сказала Маргарита, – то лучше не будем терять времени.

– Почему не могу, – мгновенно отозвалась Клара, – еще как могу. Просто…

– Что?

– Ну… – замялась прорицательница, с трудом запуская в дело никогда не работавшие до этого участки своего мозга, – ну… расценки другие, – вдруг с облегчением выдохнула Клара.

Мозг прорицательницы справился «на ура», интерпретировав задачу под другим, более понятным, углом!

– А-а! – тоже с облегчением выдохнула Маргарита, – ну, это не очень большая проблема…

Клара жадно зыркнула на нее исподлобья и застучала пальцами по столу, как паук лапками. Колотила она долго, настраиваясь на одно ей ведомое.

– Да! – вдруг решительно, что есть силы, хлопнула Клара ладонями по столу.

Маргарита подскочила на стуле и схватилась за сердце.

– Я готова! – подвела черту прорицательница, – давайте!

– Я с вами в больницу попаду, честное слово, – покачала головой хозяйственница, – берите шкатулку! Открывайте, берите каждую вещь, я буду записывать. Интересует номер по порядку.

– А время?

– Что время? – не поняла Маргарита.

– Время смерти вас не интересует?

– Абсолютно нет.

– Почему? – искренне удивилась прорицательница.

– Ну, как вам сказать, – туманно улыбнулась хозяйственница, – время я и так знаю. Вот кто за кем – не знаю.

– Интересные нонче клиенты пошли… – задумчиво протянула Клара, медленно набрала в себя вагон воздуха, выдохнула, сложив губы в трубочку, пододвинула к себе шкатулку, похрустела пальцами и открыла ее.

– Одну секунду, – попросила ее Маргарита, – родственник вот сюда встанет, чтобы лучше видно было!

– Да и пусть встанет, – безразлично ответила Клара, – что это у вас за шляпа на голове такая странная, родственник?

– Не обращайте внимания, он у нас со странностями, – успокоила хозяйственница.

– Да? Ну-ну…

Камера сместилась в сторону, и стало видно содержимое шкатулки.

Целую минуту прорицательница взирала внутрь. Думала. Прикидывала, что соврать. Еще минуту советовалась с шаром, духами и своими бусами. Потом шмыгнула носом и схватила цепочку.

– Вот.

– Что «вот»? – с сарказмом спросила Маргарита, – это первый или последний? Что «вот»?

– Первый… – не совсем уверенно ответила Клара.

– Точно?

– Точно! – уже безапелляционно добавила она.

– Пишу «первый», так? – спросила ее Маргарита в конкретный упор.

– Ну, если так, то да, отчего же ж нет? – мутновато подтвердила прорицательница.

За нашим стеклянным столом в этот момент воцарилась гробовая тишина. Даже слышно стало как работает зум в видеокамере Григория – крохотный незаметный моторчик, который никогда почти не слышно. Все посмотрели на Артиста. Тот улыбнулся и несколько раз кивнул головой, по-моему, с явным удовольствием.

Клара опять почудила, поиграла на почтеннейшую публику своими бусами и быстро, как обезьянка, схватила очередную вещицу. Ею оказался изящный сотовый телефон.

– Второй, вижу!

– Вторая, – вполголоса поправила Маргарита.

– Че? – сразу сбилась с накатанной дорожки Клара.

– Ничего, не волнуйтесь, это я о своем… не отвлекаемся! – хозяйственница черканула в блокноте и снова уставилась на шарлатанку.

Изо рта Иглы вырвался странный звук, словно она только что перепрыгнула скамейку и приземлилась как попало. Но больше она не проронила ни звука. Просто рисовала пальцем на стекле стола странные вензеля. Артист глянул на нее, поймал взгляд и поднял большой палец. «Нам повезло больше других», – передал он ей без слов.

– Третий! – уже без всяких церемоний сказала Клара, доставая часы «Касио Океанус».

Стометровые. Магадан. Колян усмехнулся, провел себе большим пальцем по горлу. Это был жест оттуда, с земли, где белая мгла, где стылый вой ветра, где тепло дороже, чем где-нибудь, где умирать куда проще, чем жить. Там никого не жалеют, там вымерзают эмоции, и нюх там значит куда больше, чем ум. Третий – это круто. Это, может быть, даже символично, но прежде всего – круто. Треугольник – жесткая фигура. Вернее, она единственная жесткая во вселенной. Четко, принципиально, без вариантов. Большим пальцем по горлу. Коля Магадан. «Касио Океанус». Стометровые.

Маргарита кивнула головой, быстро пометила в блокноте и приготовилась к следующему суициднику. Прорицательница Клара наклонила голову вправо-влево, как художник перед особо выдающимся мазком и аккуратно вытащила сережку-жемчужинку, но на этом не остановилась и другой рукой взяла из шкатулки монету.

– Это что такое, не поняла? – слегка повысила голос Маргарита Федоровна.

– Да как бы и то, и то сейчас светится, – отразила Клара.

– Два сразу нельзя!

– Да я вообще монету только сейчас заметила, дайте подумать! – затрясла щеками шарлатанка.

– Что значит – только сейчас? А если бы сразу?

– Вот и я говорю – если бы сразу… то…

– То? – Маргарита старалась сдерживать раздражение.

– То как бы чего мы тут не хотели все, все равно так бы и осталось, – профессионально мутно высказалась экстрасенс, посмотрела настороженно на клиентку и добавила, – сто процентов!

– И?

– И вот, – Клара бросила монету обратно в шкатулку и показала, все-таки, сережку.

Карлос волновался. Не то, чтобы он вскакивал или подпрыгивал, но вдруг задышал экономно и тщательно сгрыз по периметру ноготь указательного пальца. Когда очередь отдалилась, он выдохнул и легонько засмеялся. Чуть-чуть. Как бы наметил.

А сережка… Вторая, целая и невредимая, висела в розовом ухе Дельты. Она так и ходила сегодня с одной. Зверек с бешено бьющимся сердчишком, ощетинившийся на весь мир. Острые зубки напоследок.

…В детстве меня укусила – смешно сказать! – мышь. Я ее загнал в угол и протянул руку. Мышь – не человек, а рефлексы, как известно, вообще не воспитание. Кинулась стрелой, мгновенно, как голодный комар, цапнула за палец (да и боль, почитай, такая же), и пока я махал руками от неожиданности – исчезла. То есть просто исчезла, без маршрута. Кто бы знал – куда. Мистика. Дельта, пожалуй, так же может. Это только видимость, что слабая. Неразбуженная – вот это вернее. Я осторожно, тихонечко, украдкой посмотрел на нее. Думал – увижу боль, страх, ужас. А увидел дикую страсть и животную радость. Она смотрела так, как будто выиграла ее любимая команда, если бы таковая у нее вообще была. Дельта – эта такая маленькая величина. От любви до ненависти, что ли… От боли до наслаждения. От кромешной тьмы до первого лучика. В конце концов, Дельта – это то, что ломает позвоночник. Последняя соломинка…

Шарлатанка на экране вытащила Гердино созвездие. Оно цеплялось в шкатулке за все подряд и даже потянуло за собой мою блютус-гарнитуру. Клара поморщилась, осторожно отцепила ее и бросила обратно.

– Нехорошо… – мрачно сказала она.

– Что именно? – деловито поинтересовалась Маргарита.

– Пентаграммки эти – нехорошо.

– Это нам неважно, нам только очередность узнать.

– Беда от них будет, – не обращая никакого внимания на слова хозяйственницы, сказала прорицательница – и впала в транс.

Зажав все звездочки в левую ладонь и крепко, для страховки обхватив ее правой, Клара закрыла глаза и начала качаться, как кобра на выданье.

– Э! Э, э! – спохватилась Маргарита Федоровна, – за это мы не платим! Гриша, разбуди ее!

Камера шевельнулась, кривовато наплыла на качающуюся прорицательницу, слегка дернулась и вернулась обратно.

– А, да… – выпала в реальность Клара, – чего такое? Кто в куда зачем? Кто, вообще, такие?

– Блядь… – не сдержалась Маргарита, – полминуты в нокауте и уже память потеряла. Здравствуйте, мы из налоговой! Документики приготовьте!

– А ваши позвольте поинтересоваться! – мгновенно вышла из транса шарлатанка, оглянулась по сторонам и довольно хрюкнула, – черт, с этой работой никакого спокойствия.

– Это верно, – подтвердила хозяйственница, – пишем?

– Пишем, – уверенно кивнула головой Клара и добавила, – с этой стервой будьте осторожней, сильная она, хотя и рваная.

В голове у Герды пуля – это мы все знали. Она сама пуля. Причем, пуля от крупнокалиберного пулемета, и тут уже ничего не поделаешь. Страстно симпатизирует ей только сам Роман Бессмертный, но он тоже ненормальный, как и все режиссеры. Были бы они нормальными, работали бы сапожниками. Это нужная и очень полезная профессия во все, понимаешь, времена. А они, сукины дети, высирают нам в тарелку собственный мозг, уверяя, что это можно жрать. А это жрать нельзя. Но мир жрет. Мир и дальше будет жрать все. Он так устроен…