Читать книгу Бродяги Хроноленда - Юрий Дихтяр - Страница 9

Поговорив со стариком, Павел предался созерцанию и размышлениям. Таков побочный эффект плода зинима. Созерцал Павлик свои давно нечищеные ботинки, а размышлял о социокультурной детерминации новых образовательных парадигм. Размышлялось тяжело, так как он не понимал, что это значит, и слова были незнакомые и пугающие. Основная мысль постоянно терялась, в текст постоянно вплеталась нецензурные выражения и изображения обнажённых женщин. От слова «парадигма» становилось страшно и бросало в пот.

Наконец, действие фрукта сошло на нет. Павел вздохнул облегчённо и его мысли вернулись к тому, что сказал старик. Бродяги. Угроза всему миру. Вернуть их. Сплошные загадки. Кто эти бродяги и куда их вернуть? Ещё вспомнились часы из дыма. Это подсказка. Ничего не приходило в голову. Нужно обратиться к Нострадамусу. Он точно знает ответы на эту головоломку.

Павлик пошёл по тропе, ведущей вниз, к склону горы, и тут в небе появилась чёрная точка, быстро обретшая контуры и увеличивающаяся в размерах. Самолёт Royal Aircraft, с синими кругами на крыльях и надписью «Le Petit Prince» на боку. Павел отлично знал этот биплан, и потому закричал, принялся подпрыгивать и махать руками. Затем выхватил из кобуры пистолет и выстрелил три раза в воздух. Самолёт помахал крыльями и направился в сторону Павла. Сделав круг, биплан приземлился на черничной поляне, благо плато было ровное и пологое.

Из кабины выпрыгнул человек в кожаной куртке, авиационном шлеме и в лётных очках. На ходу он стянул краги и протянул руку для рукопожатия.

– Антуан! – воскликнул Павел. – Сколько лет! Не ожидал тебя встретить в горах. Как тебя сюда занесло?

– Павел! Ta mère!!!

Они обнялись, хлопая друг друга по спине.

– Как ты во время. Подбросишь меня?

– Без вопросов. Куда тебе нужно?

– Ты не знаешь, где сейчас Нострадамус?

– Мишель? Даю голову на отсечение, если он не в «Ротонде». Там лучшие в Париже кисель и беляши. Портвейн не дорогой. И публика собирается приличная. Так что, в Париж?

– Полетели. Как там сейчас?

– Жопа полная, – сказал Антуан, – там на сиденье шлем и очки. Гарнитуру в шлеме включи, поболтаем, пока лететь будем.

Самолёт взлетел, зависнув на порыве встречного ветра, но умелый пилот выровнял машину, и они полетели над горным хребтом, затем свернули в подножию, к самому берегу моря. Полюбовавшись дрожащей бирюзой прибоя и греческой галерой на горизонте, они свернули на равнину и полетели над лесом, который вскоре сменился квадратами полей и виноградников. На горизонте замаячила Эйфелева башня.

Павел рассказал Антуану свой разговор со старцем.

– Ты ничего не знаешь о бродягах? Ты везде летаешь, может в курсе?

– Понятия не имею. Бродяг вокруг полно. Народ кочует с земель на земли в поисках лучшей жизни. Всех не вернёшь. Я никак не пойму, что происходит кругом? Вот ты, хранитель устоев, можешь мне объяснить, что это за луна-парк? Небоскрёбы рядом с пещерами неандертальцев, китайцы граничат с финнами, птеродактили с космическими кораблями, император Нерон играет по интернету в покер с Чингисханом. Что за бред? И всё какое-то неправильное. Если это куски истории, то почему их не сделать, чтобы всем было хорошо. Нет, везде косяки. Демократия в Рязани ещё циничнее коммунизма в Париже. Абсурд! Может, это эксперимент? Ты в курсе, где мы?

– Дружище, я уже не заморачиваюсь. Везде можно прижиться. Везде можно жить хорошо. Я слышал, что называется всё это безобразие Хронолэнд.

– Похоже на Диснейлэнд.

– И я о том же. Как ты сюда попал?

– Летел на самолёте, приземлился и вот я здесь. Домой вернуться не получилось. Вернее, домой-то я вернулся, а там.… Даже думать не хочется.

– А ты?

– Не помню. Проснулся я тут.

Под крылом самолёта уже появились поселения – перекошенные крестьянские домики, оббитые рубероидом с соломенными крышами, трактор тарахтел по разбитой грунтовой дороге, крестьяне с косами и граблями остановились, помахали самолёту. Город начался коптящими заводами, свалками металлолома и промплощадками. Затем пошли жилые дома, унылые и серые. Единственное, что радовало глаз, это красные флаги, которыми был украшен каждый дом.

– Я тебя в «Орли» высажу, ладно?

Аэропорт встретил неприветливо. Таможня долго копались в рюкзаке Павла, обшарили весь самолёт. Антуан попрощался и улетел. Документы унесли, и вернули только через полчаса.

– Что ж вы не сказали, что вы хранитель? – высокий худой таможенник протянул Павлу паспорт. – Вы уж простите, мы по инструкции действовали. Если бы знали, то ускорили бы процесс. А так… сами знаете, какая обстановка в мире. Хоть коммунизм и победил во всём мире, всё равно бдительность терять нельзя. Добро в Париж, западный оплот мирового коммунизма!

Он щёлкнул каблуками и вытянулся, приложив ладонь к козырьку.

Павел прошёл через грязный, облезлый терминал и вышел на улицу. К нему сразу подбежали таксисты. Павел отказался и пошёл на остановку.

Проехав в набитом уставшими людьми автобусе до Эйфелевой башни, он вышел, и решил прогуляться по Елисейским полям. Но это оказалось затруднительным, так как там проходила демонстрация. Тысячи людей с восторженными лицами плотной рекой текли вдоль Елисейских полей. Над толпой развевались кумачевые знамёна и портреты каких-то официальным мужиков. Где-то вдалеке виднелась гигантская трибуна установленная перед Триумфальной аркой… Рупоры висели на каждом столбе и оттуда доносился радостный голос.

– Да здравствует великий Ленин!!!

Толпа взревела. Мощное ура пронеслось над городом.

– Да здравствует генеральный секретарь компартии Франции товарищ Папье Маше.

– Ураааааааааааа!!!!

– Да здравствует победа коммунизма во всём мире!

Флаги закачались над головами. Толпа ревела.

– Слава агрономам Вашингтонщины, вырастившим рекордный урожай кукурузы!!!

– Слава!!!

– Слава животноводам Мельбурнщины, увеличившим втрое поголовье кроликов!!!

– Слава!!!

До Монпарнаса приходилось пробираться парком и улочками, постоянно тыча милицейским кордонам документы.

Кафе «Ротонда» кишело людьми. Павел помнил ещё те времена, когда здесь собирался мировой бомонд. Троцкий, Ахматова, Петлюра, Сартр и Дали, Пикассо, Шагал, Хэмингуэй и Ионеско – весь цвет мировой культуры и политики завтракали здесь кофе с круассанами и ужинали жюльеном, цыплятами «Montmorency» в вишневом соусе и салатом «Beaucaire» под бутылку божоле или мерло.

Это было так давно и так далеко отсюда, что Павлик не поверил глазам, увидев нынешнюю публику. Пролетарии в серо-чёрных тонах пили портвейн из залапанных граненых стаканов, в табачном смоге висел пьяный мат, похабный хохот и нетрезвый гомон. Окурки в лучшем случае попадали в стоящие на столе банки от Нескафе, те, которые не удостоились такой чести, летели на заплёванный пол. Павла накрыла неприятная ностальгия. Вспомнилась Родина.

Павел пробился к стойке, заказал беляш, стакан портвейна, конфетку. Тётка в кокошнике, сварганенного из куска картона и косынки, вытерла руки о засаленный халат, плеснула вино в щербатую чашку (стаканы все заняты), положила пирог на салфетку, подтолкнула к Павлу, взяла деньги, бросив их в карман передника. Сдачи Павел не дождался. Взяв заказ, он поискал место, где можно пристроиться. Наконец, нашёл уголок на столе, за которым стояли четверо небритых работяг. Они пили за мировой коммунизм. Павел спросил о Нострадамусе.

– Мишель? Был с утра. Потом ушёл на показ мод, вроде бы.

– Точно, в Доме Культуры. Здесь недалеко. За углом. А ты нездешний?

– А кто тут здешний?

– Выпьем за Ленина?

– Не хочу за Ленина. Вообще ни за кого не хочу.

– Мужик, ты не прав. – Компания напряглась, поставили уже поднятые стаканы. – Ты чего это за Ленина не хочешь пить? Может, ты и за победу коммунизма не хочешь?

– Не хочу, мне Мишель нужен.

– Не понял. – Мужчина в тёртом джинсовом костюме закатал рукав на правой руке.

– Ах ты, контра! – Другой снял кепку и положил на стол.

– Слышь, ты, сволочь капиталистическая, ты что, шпион? – у третьего сверкнул в руке нож-бабочка.

Павел допил вино, откусил кусок от чашки и стал жевать. Это так шокировало готовящихся к драке работяг, что они опешили и застыли, как вкопанные, открыв рты от удивления. Павел выплюнул на стол мелкую фарфоровую крошку, выковырял пальцем несколько осколочков, прилипших к десне.

– Да здравствует товарищ Ленин! – неожиданно сказал «джинсовый»

– Мужики, сказал, что за Ленина пить не буду. Что за него пить: Он же мёртвый. Как он может здравствовать?

– Ленин вечно живой, – робко предположил парень с ножом.

– Зомби, что ли?

– Ты это…, не очень тут.

– А то что? – Павел закипал. Кулаки чесались. Пистолет как-то особо оттягивал пояс. Лица работяг уже виделись мишенями для ударов. Он бы положил всех, кто находится в кафе, легко и без одышки. Но сейчас не время. Да и жаль слабоумных. Он повернулся к ним спиной, уже зная, что никто не будет с ним связываться, и пошёл к выходу.

На сцену зашёл под свист аплодисментов и свист молодой человек, изрядно выпивший, со стаканом в руке. Жестом потребовал тишины. Зал притих.

– Стихи. Собственного сочинения. Про любовь.

В зале засвистели.

Кто-то захлопал, кто-то засвистел, кто-то запустил в поэта стаканом. Но так, не зло, скорее, из хулиганства. Павел уже потянулся за оружием, чтобы пристрелить столь экстравагантного поэта. Но сдержался. Бог с ним. Парижа уже нет, это не Париж. Как он любил парижан раньше. Даже самый последний лошар имел свой шарм, женщины, безупречно одетые; художники, поэты и композиторы в беретах и длинных шарфах, у которых порой не хватало денег на чашку кофе, и те держались на уровне, не позволяя себе опуститься даже на пол ступеньки вниз. Даже обычные обыватели старались выделиться и не сливаться с толпой. Куда всё это делось? Выйдя из кафе, он спросил у девушки в красной косынке, где Дом Культуры.

Дом Культуры, и правда, находился за углом всего в квартале от «Ротонды». Над входом висел транспарант «Показ мод от Парижской трикотажной фабрики имени Квазимодо». Ниже красовалась красная лента со словами «Слава ФССР». Павел ткнул под нос билетерше корочку, и та молча открыла дверь в зал, где проходил показ мод.