Читать книгу Охота на единорога - Юрий Енцов - Страница 10

Примерно через час Сергей заснул под гудение двигателей и проснулся только от яркого солнца, светившего в иллюминатор. Они летели на восток. Прямо к Солнцу – ближайшей к Земле звезде – старому и вечно новому Светилу, оно – не только новое каждый день, но вечно и непрерывно новое.

Если человек имеет возможность созерцать солнце, луну и звезды, и наслаждаться дарами земли – он не одинок и не беспомощен. Хотя поколения приходят и уходят, а Земля пребывает вовеки. Восходит солнце, и заходит солнце, и спешит к месту своему, где оно восходит…

«Пусть наш разум, как солнце златое, сверкает с высот, он загадкам судьбы разрешенья вовек не найдет» – вспомнил Серж арабский стих. И почему-то сквозь сон Серж начал вспоминать: на каком расстоянии они от Солнца? Земля движется в пространстве вокруг него по орбите со средним расстоянием в 150 миллионов километров, совершая полный оборот приблизительно за 365 суток. Оно имеет диаметр почти полтора миллиона километров и массу, в 700 раз превышающую вес всех планет. Самое короткое расстояние от Земли до Солнца как ни странно – в январе, когда в северном полушарии зима, а в южном – лето. Наибольшее расстояние – в июле.

В мифологии Древней Греции Гелиос – бог Солнца, сын титанов Гипериона и Фейи, брат Селены и Эоса, своей волей дарует жизнь и наказывает слепотой преступников. Мифы указывают на плодовитость Гелиоса, потомство которого отличалось дерзостным нравом. В эллинистическо-римской мифологии Гелиос отождествлялся со своим отцом и был, таким образом, сыном Урана и Геи, в поздней античности – с олимпийским богом Аполлоном и стал сыном Зевса и Лето, братом Артемиды, что позволяло покровительствовать героям, целителям, прорицателям, пастухам, певцам и музыкантам. А вместе с Афиной Гелиос покровитель отцов и учителей.

В восточной традиции солнцепоклонников ему соответствует Йазад по имени Хвар Хшайта Хваршат, или Хуршед, или Кхоршид, или Кхур, а также древнейшее божество индоиранского пантеона – Митра, которому посвящены гимны в Ригведе.

Но ни на солнце, ни на смерть нельзя смотреть в упор.

– Кажется, подлетаем, сказал его пробудившийся сосед, перегнувшись через Сержа и заглядывая в иллюминатор. – Аэропорт имени Саддама.

Серж посмотрел туда, куда он указывал и увидел вдали крошечные буквы:

– Слышали анекдот? – спросил сосед, – Саддаму все-таки удалось создать ядерную ракету. Взлетая, она начинает все на своем пути обстреливать чугунными ядрами.

– Слышал, – отозвался Серж. – Но в том варианте фигурировал Мао Цзе Дун.

Самолет, сделав разворот, стал снижаться. Серж пристегнул ремень и инстинктивно прижался к спинке кресла. Колеса коснулись бетона и через пять минут двигатели остановились. «Гробница доблестных, – проворчал Серж, – вся земля».

– Дамы и господа, наш самолет совершил посадку для дозаправки, – объявил стюард индус. – Господа Аль-Зейдан и Хацинский приглашаются на выход.

Оказывается в Багдаде сходили только двое: Сергей и его сосед – знаток анекдотов. Они спустились по трапу. Багдад встретил их жарой, которая явно мешает днем мечтать. Вокруг самолета как обычно суетились техники. Серж попрощался со стюардами, поблагодарил их и направился к зданию аэропорта.

На проходной Серж с попутчиком сначала вежливо попререкались кому идти первому, но потом оказалось, что пограничников хватит на всех. Паспорт араба проверяли долго, но поставили печать и пропустили на территорию страны:

– Хаза карти – протянул он на прощанье Сержу свою визитную карточку.

А Сержа задержали:

– Цель вашего визита? – поинтересовался у него военный.

– Работа в библиотеке, – ответил Серж. Он вдруг вспомнил Советский Союз, в котором только для печали была граница, а для страха – никакой, и все трудности с проникновением в такого рода страны.

– У вас нет визы и приглашения, – сказал пограничник. – Нам ничего про вас не сообщили.

– Что же мне делать? – спросил Серж – Аунни (помогите мне).

– Боюсь, что вам придется лететь в Дели на вашем самолете, – ответил военный.

– Алещь (почему) – спросил Серж. Но он подумал, что это, наверное, единственно возможный вариант. Но тут за стеклом метрах в десяти он заметил какого-то смуглого человека в очках, который делал ему знаки.

– Возможно, принесли мое приглашение, – предположил Серж. Это действительно оказался третий секретарь британского посольства. Вскоре Сержа пригласили в другую дверцу.

– Извините за опоздание, – сказал дипломат, я Боб Ас-Сумам, – вам разрешено оформить транзитную визу сроком на тридцать дней.

– Бляш? (бесплатно) поинтересовался Серж.

– Мия (сто), – ответил пограничник несколько смущенно.

– Дафаа зияда? (дополнительная плата) – спросил Серж. Военный пожал плечами. Серж вытащил сто потом еще десять долларов. Пограничник немного повеселел.

– Тарих аль-вусуль (дата прибытия), тарих аль-сэфар дата отъезда (дата убытия) поставил он две печати. Ахлен уа сахлен. Добро пожаловать.

Они прошли здание аэропорта насквозь и остановились на другой стороне.

– Вот из-за этой колымаги я чуть было не опоздал к вам, – сказал Боб, показывая на такси. Серж с удивлением увидел старую «Волгу» Газ-24 и сказал:

– Тогда понятно.

Они сели в машину и Боб сказал:

Мин фадлик, фундук (пожалуйста, отель).

Мы не будем проезжать мимо Национального музея? – спросил тоже по-арабски Серж, – мне хочется туда заехать и сразу на поезд в Басру, если мое присутствие в посольстве не обязательно. А в гостиницу пока не нужно.

– Нет, совершенно не обязательно, – ответил Боб, – посла в стране нут.

Они подъехали к музею, Серж предложил Бобу подождать и зашел внутрь. Фатима была на службе, но найти ее оказалось трудно. Наконец он заметил идущую по коридору женщину в мусульманском платке. Она была небольшого роста, в очках. Фатима никогда не была особенно приветлива, но, узнав его, улыбнулась, он пошел к ней навстречу, поцеловал руку:

Это не запрещено? – спросил он.

Но мы же светское государство, это в Иране за это могут наказать, а на нас к тому же сейчас никто не смотрит.

Они не виделись около двадцати лет, из скромной миловидной девушки Фатима превратилась в серьезную несколько желчную женщину с желтоватым лицом.

Ты мало изменился, – сказала она ему.

А ты стала очень солидная, – ответил он, – прекрасно выглядишь.

Последнее было ложью, выглядела она так себе.

Ты замужем, Фатима? – спросил он.

Нет, – ответила она.

Отчего так?

Занимаюсь наукой, – ответила она.

Можно пригласить тебя пообедать со мной?

С большим удовольствием, – согласилась она. – Но только, наверное, мне нужно показать тебе куда лучше пойти, ведь ты в Багдаде первый раз?

Я должен засвидетельствовать свое почтение директору, – сказал Серж.

Его сейчас нет, к тому же он человек очень осторожный и не со всяким иностранцем захочет встречаться.

Тем лучше, – сказал Серж.

На той же старенькой Волге они поехали в лучший караван-сарай Багдада. Фатима тоже расспрашивала Сергея о его личной жизни и удивлялась тому, как его жена решилась все бросив, уехать с ребенком в незнакомую страну.

Напившись в отдельном кабинете чая со сладостями и поев плова, Серж получил приглашение вечером побывать в гостях у Фатимы и познакомиться с ее матерью, отец недавно умер. Фатима вскоре скромно распрощалась со словами, что обильная еда вредит телу так же, как изобилие воды вредит посеву.

Потом водителю было поручено отвезти Фатиму в музей, и заехать на вокзал за билетами до Басры. Как оказалось, поезд отправлялся очень поздно ночью, и у Сергея появилась возможность зайти к Фатиме домой.

Дома Фатима была куда более раскована. Раскованность высоко ценится на западе, сдержанность и благоразумие – на востоке.

Её дом был довольно большой, старинный. Она жила с матерью, им помогала кухарка и садовник, выполнявший обязанности сторожа. Старуха мать долго расспрашивала Сержа об эх студенческой жизни, о его семье.

– Годам к тридцати пяти появилась усталость от жизненной суеты, – сказал Серж, – понимание того, что у меня полная неразбериха в общении. Настоящих друзей у меня не было, и нет, связи глупые, если не сказать порочные. Мечталось о славе, а добился одних только сплетен. Обман и неприятности от тех, кому доверял, измены и предательство. Наверное, я просто ничего другого не заслуживаю. Так было всегда, с самого детства, мои друзья в школе, в институте – отвернулись от меня. Потом работа. Не было случая, чтобы дружба – не закончилась разочарованием. Если мои друзья не становились мне врагами, мы просто расставались, я забывал их, чтобы вспомнить теперь. Я просто не умею дружить.

Какое-то время я пытался жить, что называется, «не напрягаясь», легко. Легко это, мне казалось, значит с неразумными тратами на знакомых. Дружба для меня занятие совершенно бесполезное, я с некоторых пор довольствуюсь своим собственным обществом. Продолжаю строить бессмысленные, оторванные от реальности планы и проекты.

Очень скоро случилось крушение всех планов и проектов, я понял в насколько плохое я попал окружение.

– Много ошибок в жизни происходит из-за принципа «что хочу, то и делаю», – сказала женщина, мы не достаточно задумываемся о последствиях. Отказ от прошлого приводит к разрушению связей, беспорядочной, неустроенной жизни.

– Мое разочарование в любви происходит наоборот от застенчивости в общении, ранимости, – сказал Серж. – Последствие – одиночество, психологические надрывы.

Очень тяжело я воспринял обман, и предательство моей, как оказалось, слишком горячо любимой супруги. Сестры по несчастью, вынужденной делить со мной общество этого неудачника, мое то есть. Мы два «эмигранта», два провинциала много шумели и спорили. В семье у меня были постоянные встряски, но когда этой семьи не стало, появилось одиночество, пустота. Я всегда перемещался мне не возможно жить на одном месте. Я никуда не ездил, хотя моя профессия подразумевала командировки, боялся их покинуть, к тому же я чувствовал опасности в поездках, боялся неприятностей от иностранцев.

Мы с нею были, по сути, довольно далеки и чужды по духу, наш брак нельзя назвать духовным, между нами, если так можно выразиться, была идеологическая непримиримость и постоянные споры, скандалы.

– Женские капризы, – сказала Фатима.

– Она была очень ненадежная, часто сама говорила, – вспомнил Серж, – что больна психически, это странный брак, отчасти фиктивный. Она била по больному месту. Во мне всегда был страх: сидеть в тюрьме, оказаться в центре скандала. Брак, разрушившийся ее изменой, привлек к себе какое-то общественное мнение.

Когда она меня бросила, мне все стало безразлично. Начались какие-то ненужные разбросанные встречи, еще большая суета и беспорядочность в жизни. Я чувствовал себя опозоренным ею, и этот позор накапливался как снежный ком, презрение тычки и толчки со всех сторон сыпались на меня и уехать, убежать от этого было невозможно, от себя не убежишь. Если бы у меня хоть были какие-то организаторские способности, чтобы выстроить вокруг себя стену из «легионеров», то хоть на некоторое время я мог бы отгородиться от этого мира. Заторможенный, нелюдимый я ведь трудно и не очень охотно учился. У меня нет должной системы в образовании, с тем, что есть я достиг своего полтолка, у себя пригороде, я отстал на столетие, не получая в нужное время нужных сведений. Это не значит, что я самый плохой, я просто заурядный, не могу заинтересовать, раскачать такое же инертное окружение.