Читать книгу Римские игры - Юрий Григ - Страница 5

Филипп Синистер никак не мог запомнить разницу во времени между Москвой и Нью-Йорком. Как всегда, позвонил Максимову в три часа ночи и задал весьма распространенный, но от этого не перестающий быть нелепым, вопрос:

– Я тебя случайно не разбудил?

Затем, терпеливо выслушав естественный в таких случаях ответ, примирительно произнес:

– Когда узнаешь, по какому поводу я звоню, будешь умолять будить тебя каждую ночь до конца жизни.

– Короче, Фил, я сплю. Какая жалось, что ты всё еще не женился – было бы, чем заняться… Перезвони утром.

– Утром я лягу спать. Есть дело. Надо встретиться. Через три дня буду в Буэнос-Айресе. Сможешь подскочить?

– Фил, ты в своем уме? Мне, кроме всего, виза нужна.

– Не комплексуй, Алекс. Я обо всем договорился. У меня приятель в их МИДе. Визу оформят за один день. Это же не Ю-Эс, дорогой, это – Аргентина. У них такой же бардак, как и у вас. Кроме того, ты их покупатель. На собеседовании скажешь: не дадите визу, перестану есть аргентинские стейки!

– Фил, ты можешь объяснить, в чем дело? Что за ковбойские шутки!

Засим Максимов излил весь накопившийся запас антиамериканизма.

Фил слушал терпеливо, как и полагается толерантному американцу. Засим распрощался, выбив из Максимова вялое, но однозначное, обещание назавтра заняться визой.

Оплату поездки он брал на себя. Точнее – его газета приглашала русского репортера в качестве эксперта для особого расследования, имеющего важнейшее значение для безопасности Соединенных Штатов…, бла-бла-бла…

Наутро до Максимова дошло, что спросонья он наобещал Синистеру.

«Фил, – написал он, – взял меня сонного за горло? Знаешь ведь, что за два дня выбраться из Москвы – нереально. Если нужна экзотика, то у нас есть всё, что только способен представить себе любой бородатый чудила вроде тебя. Прилетай в Москву. Кстати, об Аргентине: на Тверской открылся ресторан «Буэнос-Айрес». Уютное местечко. Жду!»

Стены были увешаны фотографиями из жизни города, известного как родина танго, и, как утверждают сами аргентинцы, столицы футбола. Изображения знаменитых футболистов перемежались старинными дагерротипами аргентинских певцов-легенд. Картинки были в кофейных тонах, так же, как и прочий реквизит, как бы подчеркивая: вы попали в мир кофе, сеньоры! Латиноамериканский дух ресторана усиливала певица – мулатка, старающаяся развлечь немногочисленную в этот час публику.

Потом на крошечную сцену, словно с потолка, свалилась тропическая парочка. Оба в красно-черном – они чеканили танго, пересекаясь на встречных курсах и вновь элегантно расходясь; то начинали двигаться в ускоряющемся темпе милонги, то выдавали каскад виртуозных поворотов и вращений.

Фил опаздывал – пробки.

Максимов допивал вторую чашку кофе, когда в дверях появился он – бородатый, большой, добрый, всем обличьем являвший полнейшую противоположность своей фамилии4.

К тому же он был почти родным: бабка по материнской линии родилась под Смоленском, но была смыта вместе с родителями с берега зарождающегося нового миропорядка в пучину капиталистического хаоса еще «первой волной». После нескольких лет мытарств семья, поверившая в справедливость, которой повеяло от Веймарской конституции, обосновалась в Германии. Там и родилась, красавица Эсфирь, будущая мама бородатого, толстого, но замечательного во всех отношениях Филиппа. До того, как родить это чудо природы (конечно, она родила его без бороды, но толстым он был с самого начала), семья по счастливому стечению обстоятельств переселилась в Швейцарию, где Эсфирь счастливо вышла замуж за очарованного Альпийскими горными красотами и непревзойденным шоколадом американского журналиста, сладкоежку Роберта Синистера… будьте знакомы – батюшка Филиппа! – и упорхнула с ним за океан. Но самое замечательное в этой незатейливой истории: все эти годы в семье бережно сохранялись традиции русского языка и культ русской литературы. Именно благодаря знанию русского судьба забросила Фила в растерзанный войной злосчастный Афганистан, только вместо врагов он обрел там друга.

Максимову вспомнилось, как они встретились тогда.

Нашим слили информацию о партии чарса в горном кишлаке. Ребята в одно мгновение поднялись, рванули туда и устроили засаду. Знали – за чарсом придут. Он был начинающим репортером, и сидел в засаде с нашими парнями. Ящики с чарсом – полторы сотни – были сложены за дувалом. Ребята подожгли их. Духи попались на удочку и спустились с горы. Ребята хотели подпустить их поближе – был приказ: «Огонь по команде», – но один солдатик – молодой, салага – не выдержал, когда перед его носом вдруг возник здоровенный дух, закрыв полнеба. Это был чернокожий двухметровый верзила, и парень перепугался и выпустил весь рожок в верзилу – «дух» упал прямо на него, придавив своим огромным телом. Тогда ребята и поверили, что «америкосы» воюют на стороне духов, хотя этот был наемник, отморозок. А тогда Максимов сам сдуру полез с камерой, куда ни в коем случае лезть не следовало. В итоге болтался между жизнью и смертью у духов две недели. А Фил его вытащил оттуда, из их ямы… Тогда Максимов понял, что такое страх и что боятся все, только некоторые не верят, что с ними может плохое произойти… Такая вот недооценка опасности, такое искажение реальности. А ведь именно они потом становятся героями. Про таких сумасбродов говорят: вот, мол, ничего не боится. Чушь! Такие тоже боятся, но побеждают страх. Он не герой, а полез туда, как умалишенный – думал, если репортер, то заговоренный. Но его долбануло! Засыпало при взрыве – ребята в этом кошмаре не сразу спохватились. Очнулся уже у духов… Рот полон пыли, песок на зубах скрипит, на языке гарь тринитротолуоловая. И тут, Фил! Спас его, когда духи хотели отрезать его единственную, такую любимую и драгоценную для него голову. Идея Синистера обменять пленного русского коллегу на остатки несгоревшего чарса, оказалась, как они, янки, выражаются, brilliant! А духи согласились, и он его выторговал, торговец благословенный! Наши даже и не чаяли его живым найти, когда Фил через старика… пастуха-не пастуха, а может, наркокурьера, – они все там этим живут – с нашими связался. Ребята, можно не сомневаться, чарс вкусили, на пробу, так сказать. Рассказывали потом – первосортный товар! Ходили все под кайфом, а запаха нет, только глаза красные, осоловелые, но начальство особенно не пристебывалось, так как насчет красных глаз в уставе ничего не прописано. Да и спирт начальство по-своему, по-командирски, распределяло… Что еще оставалось парням кроме чарса. Они тогда тоже попробовали эти коричневые пластинки, крошили в табак – кайфово и привыкания нет – идеально для мусульман, – и сухой закон соблюден, и под балдой, опять же… Но самое обидное, что командиру роты тогда врезали свои же. И за что?! Приканали два жирных борова из полка, начали из него жилы тянуть, садисты: кому, мол, в голову идея чарс поджечь пришла? Старший лейтенант раненый, хоть и царапина, а все равно обидно. Максимов только потом въехал, ребята подсказали, что именно гнид этих взбесило – чарс! Это же бабки! Они же его и сбывали… Как их скрутило! Вместо того, чтобы дрянь эту захватить, ребята чарс поджигают. Это же все равно, что деньги палить… Их деньги! Уроды!

А Филу он, как говорится, по гроб жизни! Вовек не забудет, как вытащил он его из той задницы.

Музыка стихла, танцоры, выдав напоследок несколько па хабанеры, упорхнули за кулисы.

– Как работа? – спросил Фил, орудуя ножом и вилкой.

– Да вот, решил заняться нейтральной тематикой…

– Ты знаешь не хуже меня, что нейтральной тематики не бывает, Алекс, – пожал плечами Фил.

– Это как посмотреть, – возразил Максимов. – Друзья иногда подкидывают работенку для отдела происшествий. Знаешь, я начал втягиваться… Иногда чувствуешь себя сыщиком. Да…, если ты тащился сюда через океан, чтобы втянуть меня в очередную авантюру, имей в виду, мимо! – заранее определил свой нейтралитет Максимов.

– Слушай, Алекс, я всегда считал тебя первоклассным журналистом… Требуется твое участие в одном деле.

– Так я и думал. Помогу, конечно, но имей в виду, работы у меня невпроворот. На днях еще одну тему друзья подкинули. А вообще-то я собирался махнуть с Аленой куда-нибудь на море.

– Подожди-подожди. С чего ты взял, что речь идет о помощи? Нужно твое стопроцентное участие.

– Хорошо. Вынужден выслушать, только учитывая, что ты совершил дальний путь. Come on, выкладывай!

– Окей. – Синистер выудил из своего видавшего виды кожаного кофра ноутбук.

Посетителей в этот час было еще немного. Поэтому никто не помешал Филиппу Синистеру, журналисту весьма уважаемого издания начать свой рассказ Александру Максимову, другу и также журналисту, избравшему независимость, игнорируя тот факт, что таковой в природе не существует.

Фил рассказал о том, что один из американских спутников засек интересное происшествие, случившиеся над одним островком в Индийском океане, принадлежащим Бурна-Тапу.

– Ты, конечно, слышал про такое государство в экваториальной Африке, – сказал Фил утвердительно.

– Не там ли предыдущего президента застукали на каннибализме? Скажи-ка, какое отношение к этому людоеду имеем мы? – спросил Максимов.

– Самое непосредственное. Ты в курсе, что такие страны лакомый кусок для наркокартелей. И они, в сущности, превратили Бурна-Тапу в перевалочную базу кокаина из Латинской Америки. До этого они экспортировали только какие-то орехи. Лет десять назад там нашли серебро. Сейчас у них спокойно. И солидный легальный источник дохода появился. Но дело в другом. Подхожу к самому главному. Над островком тем…, так, ничего особенного, обычный остров в океане, райский уголок, засекли…, вот, посмотри…

Он повернул ноутбук к Максимову.

На спутниковом клипе можно было различить два движущихся самолета. Запечатленный момент был драматичен – после сложного маневра один из них сел другому на хвост и расстрелял его из бортового орудия. На небольшом отдалении от самолетов завис вертолет. После драматического финала он покинул поле боя вслед за победителем.

Максимов оторвался от экрана и вопросительно посмотрел на Фила. Тот выдержал паузу и продолжил свой рассказ:

– На сегодня Бурна-Тапу считается сравнительно благополучной, хм…, территорией и никаких военных действий там не ведется. Наши службы заинтересовались этим. Но никаких нот, жалоб или какой-либо другой информации о подобном инциденте ни от Бурна-Тапу, ни от соседних государств не поступало. Странно, да? В стране, члене ООН, происходит такой инцидент, а они – молчат, как рыба об лед?!

Как бы хорошо Фил ни знал русский, иногда у него возникали проблемы с идиоматикой.

– Рыба об лед бьется, а не молчит… – подкорректировал его Максимов. – В самом деле странно. Пока не улавливаю, причем здесь я?

– Ну, во-первых, ты журналист. И есть еще несколько странных вещей, которые имеют к тебе…, вернее, к твоей стране, прямое отношение. Я не такой большой знаток, но специалист мгновенно отличит, к примеру, «Рэптор» от «Фулкрум» даже по силуэту…

– Говори только за себя. Мое хобби определять по силуэтам самолеты. Те, на видео, МиГи. Точнее, двадцать девятые.

– Правильно! Мне подсказали эксперты – это истребители МиГ-29. Но там этих машин принципиально быть не должно. И нам с тобой предстоит выяснить, что они там делают и почему средь бела дня хулиганят… сбивают друг друга?

– Слушай, Фил, а почему бы этим не заняться вашим медноголовым из Пентагона…, или из Лэнгли, вместе с нашими? У них есть опыт совместной работы.

– Они занимаются, я же говорил. Но тут такое дело. Самолеты могли попасть к ним только через третьи страны, потому что ваши официально напрямую их туда не поставляли.

– Хм… Да… Интересно, откуда?

Кажется, Максимова зацепило.

– Пока неясно. Но там есть такая деталь, – продолжил Фил, – Бурна-Тапу в свое время продала концессию на разработку серебра одной офшорной компании. Зарегистрирована на Каймановых островах. И знаешь, кто директор? Некто Владимир Костылев. Случайно не слышал?

– Не задавай глупых вопросов… В моей стране сто сорок миллионов, и только законченный лоботряс не имеет офшора на Кайманах или еще где-нибудь в подобной глуши.

– Ладно, take it easy! Теперь понимаешь, все эти МиГи, Владимиры… Совпадений многовато…

– Ближе к делу!

– Без русского предпринимать что-либо неэффективно, даже затруднительно.

Филу пришлось расколоться: все решено, и он даже успел согласовать кандидатуру Максимова со своей дирекцией.

– Ну и задница же ты, Фил! – беззлобно прокомментировал Максимов.

Договорились встретиться назавтра в офисе Филовой газеты.

День окончательно исчерпал отмеренное ему время, и Москва начала подготовку к ночи. Максимов молча наблюдал из окна такси за готовящемуся к ночному разгулу городу.

Он размышлял о том, как интересно устроен мир. А что если в этом деле, и правда, засветились русские. Тогда они почти наверняка где-то здесь неподалеку. Возможно, прямо сейчас готовятся прошвырнуться на какую-нибудь очередную корпоративную вакханалию, устраиваемую какой-нибудь нефте-газо-стале-химической «голубой фишкой». Облачаются перед зеркалом в протокольные фраки. Жены, – кого туда обыкновенно с собой не захватывают, – хлопочут, заботливо помогают повязывать галстуки, любовно шлепая по рукам, когда мужья пытаются проявить самостоятельность в этом нехитром, но почти ритуальном действе. А они, эти чуваки, нетерпеливо поглядывают на часы, им ужасно не терпится вырваться из дому на свободу (дорогая, поживей нельзя, ты же знаешь, Сергей Сергеич не любит, когда опаздывают), они не понимают – чего так долго возится с галстуком эта пожилая курица… Иными словами, готовятся немного поразвлечься, нырнуть в ночную московскую кутерьму, которую многие и называют настоящей жизнью.

А они с Филом помчатся, как полоумные, куда-то в Африку, чтобы изобличить этих «бармалеев», которые, возможно, сейчас в трех шагах, здесь в Москве, или у Синистера за океаном в Нью-Йорке, или на каких-нибудь островах, в каких-то крутых офисах ведут какую-то игру. Задача невыполнимая, но признаться, безумно, безумно увлекательная!

Из окна открывался вид на Новый Арбат в том месте, где проспект перепрыгивает через Москва-реку по горбу моста. Дальше, под названием Кутузовский, он продолжал бег прочь из города на волю, на холмистые подмосковные просторы с перелесками и полями, на которые наш глаз, постоянно травмируемый урбанистической суетой, смотрит с долгожданным умиротворением и сознанием возврата к истокам цивилизации. Но Максимов и Фил не замечали красот раскинувшейся под ногами панорамы – головы их были заняты другим.

Фил изложил основные факты. Помимо спутниковых, других свидетельств имелось не густо.

Началось все еще во времена президента-каннибала. Страна была тогда еще беднее, и наркокартели прибрали к рукам армию, подкармливая ее и тем самым получая зеленый свет на транзит наркотиков. Было организовано даже несколько производств. Азиатские дельцы регулярно вступали в открытое противостояние с южноамериканскими коллегами. Все заканчивалось кровавыми разборкам, которые, в конце концов, привели к печальному финалу для действующего главы государства – он поплатился не только креслом, но и собственной головой.

– Возможно, его тоже съели, – сказал Синистер, подводя черту.

Друзья помолчали.

– Кто у них новый президент? – спросил Максимов.

– Апута Нелу. В те времена командовал армией в чине полковника. Приходится прямым отпрыском вождя одного из двух титульных этносов страны. К слову, их самоназвания «бурнасы» и «тапу» заложены в названии страны.

– Насколько я могу судить, уже одно это, достаточное основание для конфликта. – Максимов прищурился. – Чье название будет стоять первым. Угадал?!

– Ты прав, Алекс. Тогда победили бурнасы. Между ними постоянно существовала межэтническая вражда, но из-за сложного пересекающегося ареала расселения разделить страну было нереально.

– Понятно. И армия поддержала этого Нелу?

– Йес! В военной сфере у них традиционно преобладали представители тапу. Нелу и сам тапу. Придя к власти, незамедлительно возвел себя в чин генерала. Разогнал азиатов и окончательно договорился с латиноамериканцами, чем фактически узаконил мздоимство.

– Это нам знакомо. А что там с концессией?

– Президенты в таких странах, не просто президенты. Абсолютные монархи. Парламент у него, естественно, ручной. Апуте ничего не стоило настоять на продаже концессии русским. Кстати, своим бывшим дружкам. Он учился в Москве еще в советские времена.

– Ага… Варился в комсомольско-партийном бульоне.

– Оттуда и тянутся связи с вашими. Потом они продали часть акций американцам, и в страну потекли инвестиции.

– Ясно. Молодежь выросла из коротких штанишек и занялась серьезным бизнесом.

– Да, тут, еще, – сказал Фил, – Кажется, есть зацепка за МиГи. Глянь, что я вчера накопал.

С минуту Максимов изучал экран.

– Какая-то ЗАО НИРЭСКУ продает спецтранспорт, воздушный, гусеничный… Еще, системы связи. Имхо…, обычные посредники! Да такими фирмами у нас гвозди забивают.

– Гвозди? Мм… Мне не всегда понятны твои идиомы. Окей, вот посмотри.

Фил раскрыл папку. Сверху была подшита копия договора.

Максимов углубился в чтение. Чем дальше он читал, тем запутаннее, становилась картина.

Некая фирма «А», зарегистрированная в одной из бывших советских республик, продает, а офшор «Б», зарегистрированный на нидерландских Антилах, приобретает 4 единицы боевой техники – самолеты «Fulcrum»5, комплект боеприпасов, запчасти и тому подобное. Но в папке был еще один договор – по нему поставщиком этих же самолетов фирме «А» являлась та самая НИРЭСКУ.

– И самое потрясающее, – завершил свою презентацию Фил, – антильский офшор в качестве адреса доставки указывает адрес…, думаешь, какой? Сан-Тапу, столицу Бурна-Тапу!

– А кто директор этого офшора, выяснили?

– Некто мистер Марлено́вич, – ответил Фил, ставя ударение на предпоследнем слоге. – Владимир.

Наутро Синистер улетел в Нью-Йорк. А еще через пару дней Максимов согласился на предложение друга.