Читать книгу Ежедневник - Юрий Хейфец - Страница 43

Спасибо за боль. Заболоченный рай

Для жизни амфибий пригоден,

А мы – сухоходы. Наш выжженный край

Прекрасен при ясной погоде.

Спасибо за солнце: покуда палит

И пот заливает ресницы, —

Идём как по облаку. Кто разглядит,

Что звери – бескрылые птицы?

Спасибо за ветер, хоть это не он,

А я завывал что есть силы,

Спасибо за ласковый полупоклон

Над плоским затылком могилы.

Спасибо за взгляд, что скользнул невзначай

По мне, недостойному взгляда,

Спасибо, родная. Наш выжженный край

Прекрасен – и лучше не надо.

По пальцам обветренных веток топор

Морзянку с утра отбивает.

Спасибо за боль. Я тебе не в укор,

Поскольку тебя не бывает.

Поскольку тебя не бывает – не быть

И краю сему – прорекаю!

Здесь выдюжит тот, кто не выдюжит жить,

Здесь ходят, как ходят по краю,

По лезвию. В поле свивает гнездо

И хлещет похлеще пощёчин

Вой: то на гудящее долгое «до»

Раздолий распев скособочен.

С косой на боку – чем не шашка, прикинь? —

Проходят походкой Пилата

Столетья, что греческий чтили, латынь,

Но рот открывали – для мата.

Здесь тесно. Здесь шёпот подобен громам,

Здесь смех беспощаден и меток,

Здесь смерть человека найдёт по следам

Зубами оставленных меток,

Здесь рубят, а щепки – за все рубежи

Разбросаны: Слово и Дело!

Здесь пропасть во ржи – как траншея… Скажи,

Зачем ты сюда залетела?

Зачем ты сюда залетела, зачем?

Здесь пахнет проигранной битвой,

И стон непрестанный в басовом ключе

Течёт поминальной молитвой.

Я плачу, любимая. Встретив тебя —

Неужто поэзия в доле? —

Я медленно губы пригубил, губя

Виденье покоя и воли,

И перехватило дыханье! Но нож

Наточен, и даже в избытке.

Ведя по живому, тихонько вздохнёшь:

Иголке способней без нитки.

И то: что за вышивка выйдет, когда

На штопку – и ту не годится

Суровая нить? Так гнилая вода

Пригодна на то, чтоб напиться.

Я знаю, родная, что глуп и нелеп,

Прося то Христа, то Ваала,

Чтоб тело моё ты вкушала как хлеб

И кровь как вино смаковала…

И кровь как вино смаковала судьба,

Когда, наковальню терзая,

Ковала шута, блудодея, раба,

Охальника и краснобая.

Чего ей хотелось – понять мудрено:

Ни в Библии нет, ни в Коране.

Не дьявол ли крутит немое кино

На бледном, в морщинах, экране?

Не слишком ли ревностно падаю ниц?

Играю, хоть карта – убита…

Глядит из глазниц, как из древних гробниц

Пророков, тоска неофита.

Я плачу, любимая. Я оплачу

Смятенье твоё, не тревожься,

Не бойся паденья: спасу, подхвачу,

О камень ногой не преткнёшься!

Не бойся, не бойся… Безлюбый и злой,

Я сам, улыбаясь убого,

Испуган любовью, тобой и собой —

Тремя ипостасями Бога.

Спасибо за боль, заболоченный рай!

Поскольку тебя не бывает —

И краю сему не бывать. Так и знай,

Любой, кто сюда залетает.

Зачем ты сюда залетела, зачем?

И кровь как вино смаковала…

Меня отковала судьба. Между тем —

Лишь три ипостаси познала.

А есть и четвёртая. Речи мирской

Отказано мною в таланте.

Купите цветы у метро на Тверской

И рядышком с Пушкиным встаньте.

Она подойдёт:

«Так и знала, – цветы.

Прощаю. Вперёд не дурите.

Купили бы фрукты для мамы». —

И ты

Киваешь:

«Куплю. Извините».

А дальше… Но Ангел восьмую печать

К устам приложил до погоста.

Спасибо за боль: повелела молчать.

Да что там – целуемся просто.