Читать книгу ПетуШОК-2017, или Chicken Odessa. Чисто одесский детектив - Юрий Петрович Власишен - Страница 12

Весь апрель никому не верь.

Я должен сознаться: прибрехал. В самом начале, когда вкратце описывал свою эпопею с ритуальным индонезийским кинжалом. Я, сдается мне, назвал Мамая своим лепшим корешем. Это почти то же самое, как сказать про Солнце – лучшее светило в нашей Солнечной системе.

По правде говоря, Мамай, он же Глеб Шорх, – мой единственный кореш, он же друг. Что бы он ни сделал, что бы я ни натворил, мы с Мамаем друзяки-не-разлей-вода. При этом мы абсолютно разные – и внешне, и внутри. Хотя никакие казаки в его родословной даже близко не скакали, он и в самом деле очень похож на легендарного казака Мамая. Особенно на фоне своих коллекций: кроме холодного оружия, Шорх собирал еще и курительные трубки.

Вот только, хоть убей, он был абсолютно равнодушен к «петушиным» боям. Сколько я его ни приглашал, он так ни на одном турнире не был.

Нет, ты должен, просто обязан увидеть эту красоту! Они совершенно удивительные, эти сиамцы! Ты даже не представляешь, как преображается мой Спартак в бою, какое у него роскошное оперение! Если бы только в бою: «петушки» ведь на любого нападают, кто посягнет на их территорию, включая «курочек». Спартак-дурак двоих прибил, самых симпатичных… Бедные самочки готовы были стерпеть любые побои ради того, чтобы, в конце концов, отнереститься с этим тираном и обеспечить своё потомство самым лучшим защитником. Ведь чем злее самец, тем лучше он будет потом охранять гнездо с икрой. А какие они строят воздушные замки на воде для своих икринок, если б ты только видел!

Нет, ты просто не жил, если все это не видел своими глазами! Короче, Мамай, кончай курить свои «люльки» и собирайся – поедем в барбут! Через три… три с половиной часа начнутся показательные баттлы.

А он мне: никуда твои баттлы не денутся. Пошли пройдемся! Вчера был шторм. Возможно, что-то интересное найдем на берегу. Как минимум твоих курительных богов.

Это шутка такая: курительными богами Глеб называл «куриных богов», боглазов.

Пошли, Морик, время собирать камни.

С Мамаем спорить себе дороже! Лучше согласиться, но сделать по-своему. И вот мы идем вместе с ним вдоль моря по нашему традиционному маршруту Яичный берег – Куриный пляж, и я читаю вслух со своего планшета «Кольцо Соломона». Ну что ж делать, если роскошное видео с последнего турнира он посмотреть не захотел.

Ты посмотри, послушай, Мамай, как этот умный чудак, этолог с мировым именем Конрад Лоренц пишет о ритуальном танце «петушков»:

«Это может показаться странным, но заранее никогда нельзя сказать определенно, приведёт ли этот танец к любовному согласию и спариванию, или столь же плавно перейдет в кровавую битву. Бойцовая рыбка при встрече с себе подобной может определить её пол только после того, как увидит, каким поведением ответит та на строго ритуальные, инстинктивные движения исполняемого ею танца. Встреча двух первоначально незнакомых самцов бойцовых рыбок начинается с взаимного дерзкого и чванливого самодемонстрирования, при котором каждое светящееся цветовое пятно, каждый луч чудесных плавников должен произвести максимальное впечатление».

А Мамай мне на ходу, пуская дым из своей любимой трубки из «морской пенки»: Морик-Морик, читал я твоего Лоренца – «Человек находит друга». Таки умный «чудак». Только прежде чем стать великим этологом, он был в Кенигсберге главным идеологом по «зачистке» евреев, цыган и прочего «нежелательного элемента». Да-да, профессор Лоренц. Откуда знаю? От «верблюда». Есть у меня френд в Калининграде, спец по янтарным трубкам и историк-аматор. Все знает. И про верблюдов, кстати, которые вошли в Калининград вместе с Красной Армией.

Ладно был бы герр Лоренц просто членом нацистской партии… Мало ли кто у нас коммунистом был. Так нет, он был идейным: неарийцев – в душегубку. За это его пару лет назад австрийцы лишили почетной докторской степени Зальцбургского университета. Я не удивлюсь, если его и Нобелевки лишат. Тоже посмертно.

Чего уж там, мертвому все по цимбалам. Впрочем, твой, Морик, шарфик с «Бардо Тодол», наверняка, думает иначе.

Выпустив сизое кольцо в чистое небо, Мамай делает жест, будто накручивает шарф вокруг шеи. Все это на ходу, глядя под ноги. Но я-то смотрю не под ноги, а на Шорха. Этот жест меня пугает. Дымовая петля над головой кореша выглядит зловеще. И она не отстает, тянется за ним и над ним, как воздушный змей.

– Так что извини, – продолжает Мамай и делает несколько шагов в сторону, к морю, – но я в некотором смысле тоже «нежелательный элемент». В смысле, не желаю смотреть на твои петушиные побоища. Вот лучше, смотри, какого куриного бога я тебе нашел – двойного.

И, наклонившись, он поднимает с влажного песка и дает мне в руку камушек-ракушняк с двумя сквозными отверстиями. Сквозные ли? Внутри них шипела пена, настоящая морская пена, а не тот бледно-желтый минерал-тезка, из которого сделана трубка Мамая. Он похож на маску, этот почти круглый камень. Или на смайлик без рта.

То ли еще будет: чем дальше от Одессы, тем больше боглазов с большими отверстиями и/или с большим количеством дырок. На Курином пляже в часе ходьбы от дома Мамая и в двух часах езды на авто от Одессы каждый второй камень – куриный бог. Причина проста: в этой узкой каменистой бухточке, где сходятся течения, практически никогда не бывает штиля, камни постоянно перекатываются туда-сюда и бьются друг о друга с мелодичным тук-тук-тук…

Если стучать достаточно долго и сильно, двери рано или поздно откроются. Или слетят с петель, открыв вход. А то и не один.

Время собирать камни, говоришь?

Сунув планшет в свою вечную наплечную сумку, я беру камешек обеими руками. Поднимаю навстречу Солнцу. Солнце – бог, и этот двухдырчатый кругляшок – бог.

Соединив их вместе, я переводил взгляд с одной дырки на другую, наблюдая, как радужные пузырьки пены (малюсенькие, как те, из которых делают свои «замки» «петушки» и, в то же время, бесконечные, как вселенные) сливаются, лопаются, испаряются… Я приложил каменный «смайлик» к глазам и сквозь дырки в нем посмотрел на Глеба и… увидел упертого барана с радужным нимбом и воздушным змеем из табачного дыма. И, при этом, друга. Если б он хоть немного заинтересовался «петушками», я бы поведал ему тайну Спартака…

Мы бы…

А он…

А он засел в своей дыре и, хоть тресни…

…На обратном пути, за метров 500 до его дыры, нас настигло циганське весiлля («цыганская свадьба»). То, что севернее, в лесах, называется грибным дождиком. И я уже не читал Мамаю никаких конокрадов-лоренцов со своего планшета, боясь намочить последний.