Читать книгу Лучник. В паутине Зеркал. Книга третья - Юрий Сергеевич КАРАНИН - Страница 7

Глава первая
5. Возвращение

Оглавление

1

Тихомир не решился переправляться через Волгу напротив городка, оказавшего сопротивление хану. Вряд ли, стоит ожидать от горожан благосклонности, да, и воспоминания, взбудораженные ханом, вызывали законные опасения. Конечно, теперь он – не неразумный мальчишка, но ведь часто бьют, невзирая на возраст.

Впрочем, Тихомир с самого начала опустил поводья, предоставив коню полную свободу, – и он не подвел. Сколько они прошли, Тихомир – Рош д, Амии – Ванятка не считал, но значительно выше по течению конь спустился к реке и пересек ее по сравнительно неглубокому месту.

Ночевали они в лесу, прикрываясь от полчищ комаров густым дымом, приправленным ароматом трав, но спать комары, почитай, совсем не дали. Впрочем, не легче были и последующие ночи, правда, усталость уже давала о себе знать, – и он все-таки засыпал, но утром просыпался с искусанным, опухшим лицом.


Помог случай. Встретилась ему на пути большая деревня, точнее, горестная процессия. Человек сорок тянулись вслед за гробом, на котором возлежал весьма богатый человек. Государственного устройства Руси Тихомир не знал, потому и не смог предположить высоту положения лежащего в гробу. Да, и что за причуда такая – живым в гробу кататься? Впрочем, слезы на глазах некоторых были всамделишные.

– Куда это вы живого человека в гробу несете? – Остановил Тихомир одного из странной процессии. Родной язык он подзабыл, – как не подзабыть за столько-то лет, – поэтому вопрос пришлось повторять раз, считай, пять. Хорошо, что нашелся в толпе беглый ордынец.

Он же и перевел естественный ответ:

– На погост, вестимо.

– Зачем? – Не понял Тихомир.

– Отошла душа-то. – Перекрестился человек, и вслед за ним и остальные, и поспешили догонять процессию.

– Но он же живой. – Воскликнул Тихомир.

– Как, живой? – Не поверили люди, но процессия остановилась. Гроб поставили на грубо сколоченные козлы, а люди, начали, крестясь, пятиться назад.

Так и есть. Человек был жив, но его организм, как бы, замер. Тихомир, тогда еще Рош д, Амии, не слишком вдавался в теорию строения человеческого организма, но учеником был, все же, прилежным. Во всяком случае, почувствовать, где был пережат кровеносный сосуд, он сумел весьма быстро.

Нельзя сказать, что его действия толпа восприняла однозначно. Тихомир чувствовал, как быстро нарастает опасный ропот, особенно усердствовал человек в монашеской одежде – и торопился как можно быстрее разогнать кровь по телу покойника. И вот, наконец, «усопший» ожил, – и толпа раздалась еще шире. Ропот мгновенно утих, а справедливый вопрос пригнул всех к земле, – каждый старался стать незаметнее.

– Что здесь деется? – Раздался грозовой голос.

Не эта ли гроза частично открыла в Тихомире закрома забытых знаний.

– Прости, отец родной. – Бросился на колени, похоже, старший в процессии. – Ошибочка вышла. Да, и как не выйти, если ты о пять днев признаков жизни не подавал?

– Что здесь деется? – Повторил вопрос «усопший», неуклюже выбираясь из гроба.

– Так, ить, помер ты. – Подал голос другой человек. – Аз есмь, помер. Если бы не этот чужеземец, погребли бы тебя, думаю.

– Как это, погребли бы? – Повысил голос «усопший».

– Так и есмь. Как сказали отец Семион и знахарь наш, что помер ты, так и понесли тебя на погост. – Подтвердил все тот же голос.

– Так я же жив. – Удивился «усопший».

– А это, уж, кланяйся ему. – Подтолкнул Тихомира в спину владелец рассудительного голоса. – Кабы не он, беда бы пришла.

– Это так? – «Усопший» угрюмо посмотрел на Тихомира.

Тихомир, возможно, не все понял из той беседы, потому только пожал плечами.

– Стало быть, так. – Насупился «усопший», но в это время ему в ноги бросились женщина с тремя детьми.

– Жив, кормилец ты наш. Это все они, ироды проклятые. – Бросила женщина гневный взгляд в сторону монаха.

– Ладно. Хватит причитать. Дома поговорим. – Оттолкнул ее ногой «усопший», – и пошел назад в деревню. Сделав с десяток шагов, он остановился и вернулся назад.

– Приглашаю тебя в гости, мил-человек. – Совсем не деланно поклонился он Тихомиру. – Спас ты меня от смерти лютой, полагаю. И потому гость ты особенный. На поминки-то наготовили? – Обернулся он, вероятно к жене. – Стало быть, будем праздновать. Рождество мое.


***

Гуляние затянулось на неделю. Первые два дня Тихомир отдыхал душой и телом, затем начал маяться, но помещик, которого он спас, пребывал в пьяном разгуле, а уехать, не попрощавшись, Тихомир не мог.

Впрочем, он пока еще не представлял, куда ехать. Где-то в этих краях есть озеро, куда он должен доставить кристалл-ключ того призрака, Милея, стало быть. Ни точного названия озера, ни города, скрывшегося то ли на дне озера, то ли в тумане. Расспрашивать первого встречного неразумно и опасно, а ключи пока еще «молчат».

Удивительно, но на девятый день помещик вышел из своей светелки совсем непохожим на того, каким пребывал все эти дни. Правда, веселая маска схлынула с лица, когда он узнал, что гостю пора уезжать.

– Извини, брат. Развезло меня, однако, изрядно. Но и понять меня можно, – не каждый день с того света возвращаешься. В княжеской дружине в страшных сечах бывал, но такого страха и там не испытывал. Подумать только, могли бы заживо похоронить.

После этих слов хозяин надолго замолчал, уйдя глубоко в себя, словно бы уснул. И Тихомир решил, было, отправляться в путь, но помещик внезапно «вернулся»:

– Позволь спросить, далече ли путь держишь? Если не секрет, конечно.

И вновь после Тихомирова ответа глубокая задумчивость «нарезала» бороздки на лице хозяина. Да, и заговорил он, не меняя ни положения тела, ни выражения лица:

– Многого про то озеро я не ведаю. Сам понимаешь, почитай, полжизни в седле ратном. Но кое-что слыхивал. Бают, град на нем чудесный стоял. Стоял-стоял, да и скрылся под водой от ворога ненавистного. Поверить в то я не могу, честью клянусь, но так бают. Постой-ка, есть у меня мужичок загадочный, говорун он, конечно, не, бог весть, какой. Порой слово из него хоть клещами тяни. Но, если глянешься ему, много, чего любопытного узнаешь.

Помещик поднял с пола сапог и метнул его в дверь:

– Есть там кто живой?

И тотчас в дверь заглянула растрепанная женщина:

– Чего звал-то?

– Отправь кого-нибудь за Севером.

– Кого ж я отправлю-то? Все при делах. – Недовольно, и небрежно скривилась женщина.

– Коль некого, тогда сама побегай.

– Некогда мне. – Буркнула женщина, и уже норовила скрыться за дверью.

– Забыла, знать, про арапник? – Все так же, не меняя позы, усмехнулся помещик. И эта реплика возымела свое действие, – сию же минуту из сеней послышались крики и шлепки.

– Вот, только, дома ли он? – Тут же засомневался помещик. Но Север не задолил со своим появлением.

– Звал, Корнеич? – Еще не переступив порог, негромко и с достоинством спросил весьма колоритный мужик. Невысок, но коренаст, и в одежде не богатой, но добротной, с доброй улыбкой и хитроватым взглядом.

– Проходи, Север, разговор есть.

Мужик стащил с головы шапку, и шагнул в горницу.

– Длинен разговор-от будет?

– Аль торопишься куда? – Вместо ответа, подозрительно прищурив левый глаз, спросил помещик.

– Так ведь сено не прибрано. Как бы дождь не погноил. – Ответил Север, однако, к столу прошел.

– Выпьешь со мной? – Помещик потянулся за трехлитровым жбаном, но мужик решительно отказался:

– Не время, однако. Сено, говорю, прибрать надо.

– Не время – так, не время. – Легко согласился помещик. – Помнишь, сказывал ты про озеро и город чудный на нем?

Север так и застыл в оцепенении. Потом немного совладал с собой и ответил слишком уж решительно:

– Я? Говорил? Нет, не помню. Пьяный, знать, был, – вот, и нес, невесть, что.

– Трезвый ты был, Север. – Не менее решительно возразил Корнеич.– Не таись, Север. Помочь человеку надо. Сам ведь знаешь, какой должок у меня перед ним.

– Я и рад бы помочь, кабы ведать, о чем речь. – Стоял на своем Север. – Душновато у вас здесь. – Вдруг принялся он опасливо оглядываться. – Может, в сад выйдем?

Помещик сначала удивился его словам, но тут же согласился. – И точно, духовито. В сад – так, в сад.

– Эй, девки. – Стукнул он своим громадным кулаком в стену светелки, – и тотчас в проеме открывшейся двери показалось испуганное лицо. – Принесите обед в сад. На трех человек. И вино поменяйте на холодное, из погреба.


Теперь Север от вина не отказался. А смятение слишком отчетливо читалось на его лице. Но Иван Корнеевич, – Воля – неволей, Тихомир узнал теперь и полное имя помещика, – не стал его щадить:

– Так, как, Север, поможем человеку?

– Я бы рад, да … – Виновато проговорил Север, но уже чувствовалось, что он начинает сдаваться.

Иван Корнеевич налил ему еще одну кружку, но Север решительно его отодвинул:

– Ладно, возьму еще один грех на душу. Есть такое озеро, – Светлояром кличут. А города нет. Нет города. Кое-кто говорит, что он ушел под воду, другие – улетел на небо, а некоторые говорят, что он скрылся в тумане. Бывал я там, но не нашел от города и следа, хотя и един-человек без следа не бывает. А, может быть, и был город. Места-то там больно чудные, – можно цельный день круг одного куста прокрутиться, а нужное тебе – не сыскать.

Тебе-то, мил-человек, пошто, сей град понадобился?

Тихомир нутром почувствовал, что находится на верном пути, – и потому не стал особливо таиться:

– Попросил меня один человек доставить в сей град важную вещицу.

– Что за человек? – Напрягся Север.

– Имя свое он, конечно, называл, но я не уверен, что это его имя, а, вот, просьбу не выполнить не могу. – Продолжил, было, Тихомир, но Север тут же задал новый вопрос:

– По обличию-то каков он?

И Тихомир, как мог, обрисовал Северу привидение.

– Жив, стало быть, Волчара? – Неожиданно обрадовался, и тут же поник Север.

– Что за Волчара? – Подивился Корнеич.

Север несколько побледнел, съежился, но проговорил:

– Волхв тамошний. Настоящего имени не ведаю, да, пожалуй, и никто не ведает. Все, так, Волчарой и кликали, потому как с волками он много якшался.

И тут позади Севера раздалось громкое ржание Тихомирова коня. Север вскочил с табурета, и, кажется, от его лица отхлынула вся кровь.

– Свят, свят. – Принялся креститься Север, но конь уже безмятежно пощипывал сочную траву.

Тем не менее, Север ушел глубоко в себя, – и, кажется, не отреагировал на то, как налились кровью глаза его хозяина. Впрочем, и помещик быстро умерил свой нрав, – и, мелкими глотками попивая удивительного букета вино, терпеливо дожидался, когда Север совсем оправится от потрясения.

Он уже почал следующую кружку, когда Север сконфуженно проговорил:

– Прости, Корнеич, – почудилось чуток.

– Бывает. – Безмятежно проговорил помещик, – вино было крепким, – и уже начинало действовать. – Что почудилось-то?

И Север обреченно махнул рукой:

– Грех за мною тянется. Уже много лет тянется. Завещал мне старый волхв сохранить любопытный камень. Три года хранил, да прознала татарва о нем. Если бы самого пытали, – не выдал бы, а они, ироды, сына моего младшенького захватили, – вот и пришлось мне тот камень отдать.

Север опасливо оглянулся на коня, который продолжал безмятежно пощипывать траву.

– Отдал? – Изумился Корнеич.

– Ты же знаешь, Иван Корнеич, в каких передрягах бывал, а тут не выдержал, – отдал. Да, и Волчара столько лет уже не объявлялся. Одно к одному сложилось, – отдал.

– Видать, не простой был камушек, коли этот, – как его? – Волчара заповедовал его? – Вдруг начало покидать хмельное состояние голову помещика.

– Не простой. – Понурил голову Север. – Только, татарве он не достался.

– Как это, не достался? – Удивился Корнеич, возбужденно поднимаясь со своего места. – Ты ж сам его отдал?

– Так, и не досталось. – Убежденно проговорил Север. – Долго пришлось мне красться за ними. Долго ждал, когда расслабятся они. И дождался. Устроили они пир большой коло озера Тенгиз-далай. Тогда-то я и смог выкрасть камень. Выкрасть-то выкрал, да увезти не смог, – пришлось утопить его в том озере ….

И снова громко заржал конь, но Север уже сбросил свой камень с души, – и потому, только, виновато опустил голову. А конь, меж тем, вдруг подошел к Северу, и положил свою могучую голову ему на плечо. Север вздрогнул, но не отстранился.

– Знаю, что нет мне прощения. – Север погладил морду коня. – Вот, боюсь, только, хватит ли мне жизни исправить свой грех? Да, и не знаю, найду ли сам то место.

И вдругорядь подивились Корнеич и Тихомир: конь, казалось, понял слова Севера, – последовавшее за откровением ржание было одновременно и тоскливым, и примирительным.

– Получается, нет теперь надобности, искать это озеро. – Озадаченно проговорил Тихомир, и теперь сам покосился на коня. И ему показалось, что конь, уже отошедший от них, согласно закивал головой.

– Что дальше собираешься делать? – Сочувственно спросил Корнеич, и тоже суеверно посмотрел туда, куда были устремлены взоры его собеседников.

– Но родине с младенчества не был. – Неожиданно для себя ответил Тихомир. – А теперь, вот, почувствовал, что остались там невозвращенные долги. Не понимаю пока, какие, но сердцем чую, пришла пора их отдавать.

И Корнеич без лишних понуканий поверил ему.– Видимо, прав ты. Да, и мне ли твое сердце? Как подумаю, от какой беды ты меня спал, молиться на тебя готов.

– Оно так. – Подтвердил и Север, отводя взгляд от коня, и, немного помолчав, добавил. – Отпустил бы ты меня, Иван Корнеевич, и мне свой долг исправить.

– Ты здесь нужен. – Разом насупился Корнеич. – Велено людей наготове держать, ты и сам это знаешь. Да, и след ли, совать голову в полымя?

– Я тоже полагаю, что не следует. Все складывается так, что не пришло еще время того камня.

И согласное кивание головы коня, – хотя так ли это на самом деле? – развеяло сомнение Севера.

– Послушай, Север. Кроме сена у тебя иных срочных дел нет? Тогда проводи человека. Заодно воеводе грамотку доставишь. И сено тебе помогут залучить. Согласен?

– Коли так, то отчего ж не согласиться? Заодно и родичей навещу. – Радостно закивал головой Север.

– Вот, и добро. – Удовлетворился помещик. – На словах передашь от моего имени просьбу помочь человеку в других землях.


2

Воевода слегка подивился истории о чудесном спасении своего дружинника, и его просьбу принял, – и тем значительно облегчил дальнейший путь Тихомира: личная печать воеводы открывала многие двери.

И вот, наступило время, когда, похоже, «ожил» и его камень. Во всяком случае, это чувствовал Тихомир, когда брал камень в руку. А брал он его, сам не ведая, почему, все чаще и чаще.

Глазами свой городок Тихомир не узнал, зато, узнал сердцем. И не было в том ничего удивительного: минуло столько лет и событий, что он не ожидал, что и свой дом отыщет. Но дом отыскался, и женщина, настороженно выглянувшая из окна, вдруг заполошно заголосила, и, выбежав на улицу, со слезами бросилась ему, уже спешившемуся, на шею:

– Братец, родненький. Вернулся. Не дождалась тебя матушка. Уже семь ден, как похоронили. Почитай, цельный месяц тебя на дороге высматривала, – нутром чуяла, знать, что вертаешься ты. А, вона, как вышло: не дождалась.

Сестру свою Тихомир помнить, разумеется, не мог: Ванятка покинул родной дом, когда ей было всего три года, впрочем, было бы и больше, что с того? Прошло столько лет. Удивительно, как она признала его?

Тихомир терпеливо дожидался, когда выплачется Варвара.

– Забыл, братец. – Вдруг горестно покачала головой она. – Варвара – это соседка наша, а я – Алена.

Лучник. В паутине Зеркал. Книга третья

Подняться наверх