Читать книгу Историческая школа: от Фридриха Листа до социального рыночного хозяйства. Ретроспективный анализ формирования моделей государственного регулирования экономики - Земфира Мугбилевна Назарова - Страница 5

Духовная среда, сложившаяся в большинстве европейских стран во второй половине XVIII века, обозначенная историками как эпоха Просвещения, в раздробленной Германии имела еще и специфику, которая заключалась в том, что среди многих представителей немецкого просвещения большой популярностью пользовалась идея национального единства. В 70-е годы XVIII века возникло литературное направление «Буря и натиск», которое способствовало пробуждению национальных чувств. Движение штюрмеров оказало заметное влияние на раннее творчество Гете, Шиллера, Гельдерлина и других немецких поэтов и писателей, создавших в своих произведениях галерею образов бунтарей.

Конец XVIII – начало XIX века – это время Великой французской революции, наполеоновских войн, время промышленного переворота в Англии и развития капитализма, это время политического уничижения многих народов Европы (немцев, венгров, поляков, итальянцев, чехов) и подъема их национального самосознания. Европа стояла на пороге величайших потрясений и перемен. Французская революция пошатнула основы старого порядка и на четверть века ввергла страны Старого Света в пучину социальной и политической нестабильности. Следует признать, что Наполеон, который пытался перекроить карту Европы, изнывающей под бременем феодализма и устаревшего территориального деления, сначала вовлек под французское влияние почти всех передовых личностей того времени, которые однако в скором времени в нем разочаровались (великий Бетховен изменил посвящение в своей «Героической» симфонии).

Видный представитель немецкой классической школы Гегель не стоял в стороне от этих изменений. Как и многие молодые люди того времени, студентом, он восторгался Французской революцией, а затем резко поменял свои убеждения и стал воспевать крайне консервативное Прусское государство. Его философия вобрала в себя противоречия эпохи, став творцом системы, примерявшей абсолютную идею с прусской сословной монархией, он удивительным образом соединил в своем учении революционные идеи и консервативные элементы

Георг Вильгельм Фридрих Гегель (1770—1831) родился в Штутгарте – столице Вюртембергского княжества. Отец философа был секретарем казначейства, входил в состав высшего чиновничества. Родители готовили его к карьере пастора, 1788—1793 годы он обучался в Тюбингенском теологическом университете и получил степень кандидата теологии. Вместе со своим сокурсником Шеллингом и общим другом Гельдерлином, который вскоре стал известным немецким поэтом-романтиком, Гегель читал сочинения Платона и Канта, разочаровавшись в карьере пастора, он сосредоточился на философии. С 1793 по 1800 годы Гегель трудился домашним учителем и воспитателем. После смерти отца он получает свою долю наследства, что дает ему возможность заниматься философской деятельностью. В начале 1801 года он приезжает в Йену, где после защиты двух диссертаций получает право преподавать в местном университете как приват-доцент философии. В 1802—1803 годы вместе с Шеллингом издавал «Критический философский журнал», в котором напечатал ряд своих работ. Покинув Йену, Гегель переехал сначала в Бамберг, а затем – в Нюрнберг, где работал директором гимназии (1808—1816), именно в этот период он написал «Науку логики». В 1816—1818 годы он занимает должность профессора в Гейдельбергском университете, а с 1818 года и до самой смерти – в Берлинском, где несколько лет был ректором университета. Именно в эти годы, в берлинский период, работы Гегеля получили особо широкое признание и авторитет его значительно вырос.

Как считает известный немецкий историк, социал-демократ Франц Меринг, Гегель «видел в истории человечества процесс постоянного движения, изменения и преобразования, восходящий от низших к высшим формам, и мощным напряжением ума старался проследить в разнообразнейших отделах исторической науки внутреннюю связь, постоянное развитие этого процесса среди всех кажущихся отклонений и случайностей».19 Его философии принадлежало господствующее положение в умственной жизни Германии. Идеал правового государства, построенный Гегелем в его «Философии права» (1822), был точно так же отражением прусского государства 1821 года, как «Замкнутое торговое государство» Фихте отражало прусское государство 1801 года, однако Гегель идет дальше в своей «Философии права» он требует гласного судопроизводства и судов присяжных. Именно на этой работе хотелось бы остановить внимание читателя для понимания философии экономической мысли и развития экономических учений Германии.

Следует отметить, что во второй половине XVIII века в эпоху Просвещения начинает складываться «союз» философии и политэкономии: Юм, Руссо, Кенэ, Тюрго, Смит и другие были и философами и экономистами. Для «Энциклопедии» Дидро и Д. Аламбера писали свои статьи по философии и политэкономии Руссо, Кенэ и Тюрго. В 1759 году выходит «Теория нравственных чувств», а в 1776 году «Исследование о природе и причинах богатства народов» А. Смита. Они своими теоретическими суждениями пришли через философию естественного права к свободе торговли и «невидимой руке». Однако Гегель, также отталкиваясь от законов естественного права, приходит к пониманию, что «человек должен найти в праве свой разум» – Дух.

Гегель отмечает, что «существуют двоякого рода законы: естественные и юридические. Естественные законы – абсолютны и имеют силу, каковы они суть: они не допускают никакого ограничения, хотя можно в отдельных случаях погрешить против них. Чтобы знать, в чем состоит закон природы, мы должны узнать его, ибо эти законы верны; лишь наши представления о них могут быть ложны. Мерило этих законов находится вне нас, и наше познание этих законов ничего к ним не прибавляет… при рассмотрении юридических законов поднимается дух размышления, и уже одна различность законов заставляет обратить внимание на то обстоятельство, что они не абсолютны… В правовых законах предписание имеет силу не потому, что оно существует, а каждый человек требует, чтобы оно соответствовало его собственному критерию. Здесь, следовательно, возможна коллизия между тем, что есть, и тем, что должно быть, между правом в себе и для себя сущим, остающимся неизменным, и произвольным определением того, что есть право. Такое разделение и такую борьбу мы находим лишь на почве духа, а так как это преимущество духа как будто ведет к раздору и бедствиям, то часто приходится слышать приглашение вернуться от произвола жизни к изучению, созерцанию природы и сделать последнюю своим образцом. Но именно эти противоположности между правом в себе и для себя сущим и тем, чему произвол сообщает силу права, вызывают потребность основательно узнать, что должно быть признано правом»20.

Гегель был одним из немногих ученых того времени, который понимал действительное значение предмета политической экономии. В «Философии права» он отмечает, что политэкономия есть наука, которая «должна изобразить отношение и движение масс продуктов в их качественной и количественной определенности и запутанности. Это – одна из тех наук, которые возникли в новейшее время, так как имеют последнее своей почвой. Её развитие являет интересный пример того как мысль в бесконечном множестве частных фактов, которые она ближайшим образом имеет перед собой, отыскивает простые принципы предмета, действующий в нем, управляющий им рассудок… Существуют известные всеобщие потребности, как, например, потребность в еде, питье, одежде и т.п., и всецело зависит от случайных обстоятельств способ, каким эти потребности удовлетворяются. Почва здесь или там более или менее плодородна; годы различаются между собою по своей урожайности; один человек трудолюбив, другой ленив. Но этот кишмя кишащий произвол порождает из себя всеобщие определения, и факты, кажущиеся рассеянными и лишенными всякой мысли, управляются необходимостью, которая сама собою выступает. Отыскивание здесь этой необходимости есть задача политической экономии, науки, которая делает честь мысли, потому что она, имея перед собой массу случайностей, отыскивает их законы»21.

В те годы в немецких университетах, как было отмечено в первом параграфе, господствовала камералистика, которая изучала общественные науки с упором на теорию и практику управления государством и экономическая мысль Германии, сохраняла упорную приверженность к сбору фактических данных и чуждалась широких теоретических обобщений. А Гегель пошел дальше и увидел в политэкономии науку, делающую честь мысли, которая позволяет проникать во внутреннюю связь вещей. Гегель подошел к пониманию того, что действительным предметом политической экономии выступают не зависящие от воли и сознания, противоречащие внешне наблюдаемым явлениям, глубинные экономические процессы, посредством которых реализуется необходимость. Гегель отмечает, – «Интересно видеть, как все зависимости оказывают здесь обратное действие, как особенные сферы группируются, влияют на другие сферы и испытывают от них содействие себе или помеху. Эта взаимная связь, в существование которой сначала не верится, потому что кажется, будто все здесь предоставлено произволу отдельного индивидуума, замечательна главным образом тем, – и сходна в этом с планетной системой, – что она всегда являет глазу лишь неправильные движения, и все же можно познать ее законы».22

На политической карте Германии во времена Гегеля существовали раздробленные государства, для централизации которых не было экономических и правовых условий и именно поэтому греческие полисы воспринимались им в качестве демократической альтернативы развития раздробленной Германии.

В характеристике понимания сути государства Гегель отмечает: – «Государство есть действительность нравственной идеи, – нравственный дух как явная, самой себе ясная субстанциальная воля, которая мыслит и знает себя и выполняет то, что она знает и поскольку она это знает. В нравах она имеет свое непосредственное существование, а в самосознании единичного человека, как и самосознание единичного человека благодаря умонастроению имеет в нем, как в своей сущности, цели и продукте своей деятельности, свою субстанциальную свободу»23.

История, по словам Гегеля, есть «суждение о мире», и поскольку человеческая история понимается им как «самораскрытие Духа во времени», то мировая история трактуется как имеющая свой «разумный план», как реализация замысла, которым обладает Мировой разум. Поэтому все то, что кажется нам злом (преступления, войны, революции и т.д.) на самом деле оказывается всего лишь преходящим, хотя и необходимым на какой-то стадии развития моментом. Здесь следует вспомнить знаменитый тезис Гегеля, сформулированный в «Философии права»: «Все действительное разумно, все разумное – действительно».

Движение мировой человеческой истории трактуется им как процесс увеличения свободы и рост разумности. По Гегелю история проходит три стадии развития:

– восточное общество (все являются рабами);

– греко-римский мир (отдельные индивиды обретают свободу);

– германо-христианский мир (все свободны)24.

Реализовавшись в истории как свобода, Абсолютная идея на стадии Абсолютного духа теперь возвращается к себе в процессе самопознания, открываясь себе в очередной триаде: искусство, религия и философия.

«Германский дух есть дух нового мира, – отмечает Гегель в четвертой части „Философии истории“, – цель которого заключается в осуществлении абсолютной истины как бесконечного самоопределения свободы, той свободы, содержанием которой является сама её абсолютная форма. Назначение германских народов состоит в том, чтобы быть носителями христианского принципа… германцы начали с того, что они разлились, как поток, наводнили мир и покорили одряхлевшие и сгнившие внутри государства цивилизованных народов. Лишь тогда началось их развитие, вызванное соприкосновением с чужой культурой, чужими религией, государственным строем и законодательством. Они сформировались благодаря усвоению и преодолению чужого, и их история является скорее процессом углубления в себя и отнесения к самим себе»25.

«Германской нации было свойственно чувство естественной цельности в себе, и мы можем, – отмечает Гегель, – назвать это чувство Gemuth (душа) …германские народы обладают способностью быть носителями более высокого принципа духа». «В Германии свобода являлась знаменем до новейшего времени, и даже союз государей, во главе которого стоял Фридрих II, возник из любви к свободе, – считал Гегель».26

Вернемся к «Философии права», в которой Гегель излагает свое понимание идеального государства. Его экономический идеал – не детальная регламентация хозяйственной жизни и не строго централизованное замкнутое натуральное производство. В «Философии права» строгий государственный контроль связывается с примитивным состоянием общества. Однако он не исключает, что «различные интересы производителей и потребителей могут столкнуться друг с другом, и хотя в целом правильное отношение между ними и устанавливается само собою, все же их примирение также требует регулирования, сознательно предпринятого инстанцией, стоящей выше их обоих»27. И эти функции он отводит полицейскому надзору. Он отмечает, что «полиция должна заботиться об уличном освещении, постройке и исправности мостов, установлении твердых цен на предметы повседневного потребления, так же как и о здоровье индивидуумов. И здесь есть два главных господствующих мнения. Одни утверждают, что полиции надлежит надзирать за всем, другие же утверждают, что полиция здесь ничего не должна определять, так как каждый будет направляться в своей деятельности потребностями других. Отдельное лицо, разумеется, должно пользоваться правом зарабатывать свой хлеб тем или иным способом, но, с другой стороны, публика тоже имеет право желать, чтобы необходимое ей доставлялось должным образом. Нужно удовлетворить обе стороны, и свобода промыслов не должна быть такого рода, чтобы подвергать опасности общее благо»28. Гегель считал, что без государственного вмешательства может возобладать тенденция к саморазрушению. В «Философии права» Гегель объявляет конституционную монархию высшей и совершенной формой правления. Весьма характерно при этом, что Гегель считал членов правительства и государственных чиновников той частью общества, в которой сосредоточились «развитый ум и правовое сознание всей массы народа». Он отмечает «среднее сословие, к которому принадлежат государственные чиновники, представляет собою средоточие государственного сознания и наиболее выдающейся образованности. Поэтому оно и является главной его опорой в отношении законности и интеллигентности»29. Тем самым Гегель возлагает на бюрократов задачу обновления общества.

14 ноября 1831 года эпидемия холеры оборвала жизнь Гегеля. Он ушел из жизни в апогее авторитета созданной им философии, на базе которой появилась целая школа – гегельянцев.

Во многих академических источниках отмечается, что учение Гегеля – высшее достижение диалектики немецкого классического идеализма своего времени, отличается широтой и глубиной содержания, важностью и многообразием выдвинутых проблем – это широко разработанная система категорий, законы которой он выводит из их взаимодействий. Однако в центре внимания философии Гегеля находится диалектика истории человечества. Этот великий идеалист, считавший, что развитие есть характеристика деятельности духа, способствовал формированию на территории Германии исторической школы права и исторической школы политэкономии. Именно его философская концепция легла в основу формирования методологии этих школ.

Заслуга Гегеля состоит в том, что именно он первым увидел связь философии и политэкономии. Вся последующая история экономической науки подтверждает, что методологической основой экономических дисциплин является философия экономики (культура мышления экономиста). Следует отметить, что в последние годы в нашей стране утрачивается вкус к изучению истории экономических учений, трудов выдающихся экономистов…

Как ни парадоксально, но вот уже двести лет гегелевская философия – предмет споров и борьбы самых разнообразных противоборствующих сторон. Особенно рьяно гегелевское наследство делили в России, где его «своим» считали и славянофилы, и западники; и красные, и белые. Карл Маркс, впитав идеи Гегеля, разработал свое учение, которое до сих пор является предметом дискуссий и политиков и ученых. Однако присвоить его наследие целиком не удалось ни политикам, ни постмодернистам.