Читать книгу Портрет короля. Книга для тех, кто силится понять современное искусство или, чего доброго, стать великим художником - Демиен Милкинз - Страница 18

Человек – существо социальное. Мы завоевали мир в том числе благодаря тем крепким общественным связям, которые объединяют нас в группы большего или меньшего размера.

Первые миллионы лет своей истории мы жили в достаточно тесных родовых общинах, численность которых редко превышала тридцать-сорок человек. Это число настолько крепко прописано в нашем генетическом коде, что до сих пор идеальная группа максимально эффективно взаимодействующих между собой людей составляет от двадцати до тридцати человек. В том числе и поэтому численность школьного класса, университетского курса, армейского взвода или корпоративного отдела, как правило, не превышает этого количества индивидуумов. В такой группе каждый знает каждого, каждый знает, от кого чего ожидать и кто на что способен. И поскольку каждый член этого мини-социума выполняет строго определенную социальную роль, внутренняя структура такого общества необычайно прочна. А следовательно, и какие-либо перемещения внутри этого крошечного социального пространства возможны только в случае физического выбывания кого-либо из членов группы.

Исключительно ярко этот социальный закон проявляется в принудительно сформированных сообществах, особенно в условиях ограниченности жизненных ресурсов. Поэтому социальное пространство таких групп, как школьный класс, армейский взвод или тюремный отряд, едва образовавшись, моментально самоструктурируется. Там появляется условный «король», который становится для всех участников верхней границей социального пространства, и «неприкасаемый» – самый ничтожный член группы, обозначающий нижнюю ее границу. Все остальные члены сообщества как-то распределяются внутри этого объема в соответствии со своими личными качествами.

На протяжении жизни мне по долгу службы приходилось наблюдать множество таких замкнутых сообществ. Поверьте мне на слово, не было ни одного, в котором этот первобытный закон не работал бы. Как только из группы по какой-либо причине выбывал изгой, его место тут же занимал следующий по социальной лестнице. Естественно, то же самое происходило при исчезновении «короля». Мало того, стоит рассечь подобную группу посередине, и один из абсолютно одинаковых середнячков в «худшем» вновь образованном социальном пространстве удостоится титула всеми почитаемого «короля», а другого в его «лучшей» группе ждет нелегкая участь всеми унижаемого ничтожества.

Для чего нам такое обязательное социальное самоструктурирование? Для того, чтобы в обществе мог работать закон, регулирующий поведение каждого из его членов. Каждый должен видеть, каких высот он может достичь, если будет придерживаться одобряемой сообществом поведенческой парадигмы, и как низко он может пасть, нарушая принятые в этой группе законы.

Принудительно удерживаемые суровой необходимостью совместного выживания, на протяжении почти всей нашей древней истории мы (человечество) жили именно такими замкнутыми группами. И как только за счет естественного прироста численности людей в таком сообществе появлялись носители дублирующих социальных функций, группа немедленно разделялась и расходилась в разных направлениях. Собственно, благодаря именно этому механизму мы и расселились по всей земле.

Тысячелетия сменяли друг друга, в какой-то момент свободной от людей суши практически не осталось, и тогда нам пришлось укрупнять социальные структуры. Сначала родовые группы объединились в племена, а затем настало время народов, внутри которых выделились такие демографические сгустки, как города.

Представьте себе человека, живущего в небольшом египетском городке на излете Древнего царства. Такое поселение обычно насчитывало около четырехсот жителей, и социальное расслоение здесь очень заметно. Ты уже можешь не знать каждого горожанина в лицо. У тебя есть конкуренты в твоем деле. Лучшие «куски» здесь не всегда достаются самому сильному и отважному. Хлебные должности могут передаваться по наследству, а некоторые добиваются их интригами и коварством. С другой стороны, даже крестьянин, имеющий соответствующий талант и усердие, имеет возможность выучиться, например, на писца, что переведет его в более высокую социальную категорию. А в довершение всего время от времени ты обязан отбывать священную трудовую повинность на строительстве царских усыпальниц. И в этот момент ты становишься частью многотысячного трудового коллектива строителей пирамид.

В общем, социальное пространство очень сильно расширилось, и появилось больше возможностей перемещения внутри него как в одну, так и в другую сторону. При этом перед людьми встала необходимость избежать общественного хаоса, связанного с бесконтрольным перемещением людей внутри социума. Что будет, если все крестьяне вдруг захотят стать писцами, жрецами, купцами или военными? И для того, чтобы люди не могли самовольно покидать отведенные им социальные ячейки, были придуманы законы, регламентирующие все возможные виды подобных перемещений.

Однако законы законами, но желание каждого отдельного человека жить лучше, чем он живет в каждый конкретный момент времени, никаким юридическим документом отменить невозможно. Между тем любое общественное устройство только тогда будет устойчивым, когда большинство составляющих его членов будут искренне убеждены в справедливости занимаемого ими положения. На этот вызов во все времена человечество отвечало примерно одинаковым образом – смещением верхней границы социального пространства за пределы физического мира. Мир земной объединялся с миром божественным, а соответственно, и законы, которыми этот объединенный мир регламентировался, наделялись божественным происхождением. Таким образом, любой потенциальный преступник был виновен уже не перед конкретным бригадиром, начальником, наместником или фараоном, а непосредственно перед высшим божеством.

А что же искусство? Перед ним была поставлена новая задача. Отныне искусство было обязано, помимо зримых образов незримого мира, показывать еще и зримые образы социальной структуры мироздания, в которой каждый человек, в строгом соответствии с божественной волей, находился на том самом месте, на котором ему надлежало пребывать.

Сельскохозяйственные работы. Фрагмент росписи гробницы

Теперь давайте рассмотрим картины жизни влиятельного сановника, которыми украшены стены его поминального зала, под этим новым углом зрения. Итак, что же здесь видел человек минус двадцать первого века? Прежде всего, он смотрел на карту общественного пространства египетской цивилизации. В лице хозяина этой гробницы он видел своего потенциального агента, а если повезет, то и проводника в мире мертвых. Ведь рисунки на стенах убедительно доказывали, что этот господин при жизни был очень богатым и влиятельным человеком. А стало быть, он сможет замолвить словечко перед хозяевами божественного мира, если пришедший в этот поминальный храм принесет его владельцу щедрое подношение. Помимо этого, он видел структуру общества, основанную на покорности начальству и максимально прилежном исполнении каждым установленных ему обязанностей. Он видел рабов и слуг покойного господина, смиренно выполняющих свою работу. С другой стороны, он видел, что тот, перед кем слуги выказывали эту рабскую покорность, в свою очередь, выказывал точно такую же покорность по отношению к фараону, а фараон – по отношению к верховному божеству. И видя всё это, человек невольно смирялся со своим положением внутри того социального пространства, в котором никакого другого пути к бессмертию для него предусмотрено не было. Он оставлял подношения своему потустороннему попечителю и с легким, преисполненным надежд сердцем покорно шел исполнять предназначенный ему труд.

Итак, второй критерий гласит:

произведением изобразительного искусства можно считать изображение, демонстрирующее верхнюю и нижнюю границу социального пространства, желательно раздвигающее эти границы за пределы физической жизни.

8.1. Примеры

Если рассмотреть с этой точки зрения живопись христианской Европы, мы также увидим множество соответствий нашему второму критерию. В частности, одним из самых распространенных примеров могла бы служить нескончаемая череда картин, написанных на сюжет поклонения младенцу Христу. Здесь и «Поклонения волхвов», и «Поклонения пастухов», и, конечно же, всевозможные «Поклонения святых» (очень часто в компании с заказчиками картин).

Джентиле да Фабриано. Поклонение волхвов. 1423

Для нашего расследования этот сюжет еще и тем хорош, что в этих произведениях присутствуют оба критерия настоящего искусства. С одной стороны, здесь изображено рождение в мир Бога, Который пришел победить ад и отменить смерть. То есть зритель, глядя на эти живописные полотна, убеждается в том, что другой мир действительно существует и стена между этим миром и миром нашим разрушена. С другой стороны, на этих картинах очень часто изображена вся структура тогдашнего общества. Как правило, это пышные процессии, состоящие из представителей всех социальных слоев, которые, несмотря на все свои имущественные и сословные различия, вместе с ангелами смиренно преклоняют колена перед Божественным Младенцем.

Или другой пример – Уилтонский диптих, написанный около 1395 года неизвестным художником по заказу несчастного английского короля Ричарда II. Этот монарх был крайне неудачливым правителем. Никто, в том числе и он сам, не ожидал, что ему доведется стать королем, и поэтому Ричард не был готов к этому тяжкому бремени. Достаточно образованный и достаточно тонкий человек, он тем не менее не видел всех нюансов политической борьбы. Он покровительствовал искусствам, но совершенно не умел воевать. Неудивительно, что, на свою беду, он так и не сумел заручиться поддержкой ни одного слоя тогдашнего английского общества. И вот, незадолго до своего низложения, он заказывает прекрасное произведение искусства, служившее ему во время заточения походным алтарем.

Уилтонский диптих. Ок. 1395—1399

На левой створке диптиха в коленопреклоненной позе, в окружении святых, перед нами предстает сам король. На другой стороне Богоматерь с младенцем Христом в окружении сонма ангелов. О чем же говорило это изображение находящемуся в заточении и ожидающему неминуемой смерти королю? Оно давало надежду этому не понятому современниками человеку на то, что мир, в котором ему довелось царствовать, не ограничивается его землями и его подданными. Поскольку главная часть этого мира находится за пределами физического бытия, социальная структура общества не заканчивается предавшими его баронами и высшим духовенством. В нее также входят и святые, некогда жившие на этой земле, и ангелы, и Дева Мария, и даже сам Господь. А посему, будучи помазанником Божьим, он в первую очередь должен угождать тем силам, что сделали его первым из людей и перед которыми ему предстоит держать ответ на Страшном суде, а не заискивать перед завистливой и жадной толпой.

Анализ любого произведения искусства в первую очередь нужно начинать с подробного изучения личности человека, по заказу которого оно было создано. Ведь каждое из когда-либо появившихся на свет изображений, в каком бы жанре оно ни было исполнено, в конечном счете является портретом внутреннего мира своего заказчика. Египетский вельможа времен Древнего царства верил, что в загробной жизни он будет нуждаться в приношениях пребывающих в мире живых, и поэтому заказывал художнику изображения, доказывающие потомкам, что им без его заступничества ни в этой, ни в той жизни никак не обойтись. Английский же король, напротив, полагал, что живущие на этом свете люди вовсе не заслуживают какого-либо внимания, главное, чтобы небеса были на его стороне. И поэтому он окружил себя ликами мучеников, ангелов и Божества.

Но несмотря на то, что причины, по которым они захотели создать эти изображения, были, казалось бы, очень разными, механизм решения стоявших перед ними задач оказался одним и тем же: расширение социального пространства за пределы земной жизни. Точнее, не совсем так. В случае с Древним Египтом это действительно было расширение, но, что касается средневековой Европы, здесь речь шла скорее о смещении социального пространства в область вечной жизни будущего века, поскольку жизнь мира дольнего на протяжении тысячи трехсот лет Средневековья почти совсем перестала интересовать европейского человека. Единственным новшеством, привнесенным на рубеже Темных веков и Высокого Средневековья, было осознание того, что социальное пространство, оказывается, можно смещать в обе стороны за пределы жизни.