Читать книгу Голоса Расальха. Книга первая: На полпути к себе - Ферестан Д'Лекруа - Страница 4

Расальхат

Кончилась буря. Наступил вечер, слишком необычный, чтобы можно было сказать: так было и так будет.

Чёрный вечер – такой выдается раз в вечность, а может, он всего один? Один раз в бесконечности.

Тёмный вечер. Вечер без ветра.

Вечер чужих снов и чужих судеб.

Руки дрожали, ощущая холод железной свирели – сестры ножа. Губы высохли и алым бархатом готовились выжать из мёртвого инструмента звуки живой песни.

Чёрный вечер.

Вечер Рождения Смерти.

Время Каина.

Сколько лет прошло с того самого дня, когда зависть победила братскую любовь? Когда впервые небесный свет коснулся земной крови. Крови людей.

Легенды живут дольше, чем люди. Но иногда случается и так… легенда становится человеком: неважно – по своей ли воле или по воле Неба. Так было и с ним. Теперь его дом – Дом легенд: Третий от Дома Героев, седьмой от Дома Слёз – Расальхат. Город забытых богов.

Рай’сальх”Ад.

Будь ты человеком – усомнился бы: «Какой из Каина бог?»

Будь ты одним из тех, кто существует не по законам физики, но по поконам миросозидания, будь ты самой Смертью – знал бы: «Любой творец – бог».

Так было и так будет: созидание становится разрушением, разрушение – созиданием, когда опадает старая плоть, давая жизнь новым «совершенным» созданиям.

– И-уууу, тасссс, и-уууу! – выплюнула в пространство мертвецкую песнь свирель. Выплюнула и затихла; как и хозяин, прислушалась к тому, как мир откликается на её позывной.

А мир молчал. Расальхат – здесь нет места звукам.

Заката не было, как не было и самого солнца. Лишь огромные лампы и что-то гудящее за ними высоко в небе – незаметно, но очень быстро приглушали свой свет, пока сам город не начинал светиться. Каменные башни, краснокожие стены домов, крыши и покрытые охровой гарью печные трубы – всё излучало зеленовато-жёлтый свет, как дым, заполняющий улицы. А утром этот дым впитается в мощёные костями дороги, и лампы вновь раскрасят небо в оранжево-пурпурное сияние. Но сегодня было иначе. И лишь двое знали почему – дочь и отец.

Давно потухло небо, и теперь Расальхат укрывался в шёлковую вуаль абсолютной тьмы.

Тьма немыслима без света, как тень без предмета.

Раздались шаги – один звонкий, как колокол, как воющий набат, что хоронит сразу целый город, в одночасье опустевший от чумы. И тут же второй шаг – тихий, лёгкий, как перо, опускающееся с благословенных небес, но одновременно слышимый всеми интуитивно, на грани сразу всех чувств. Образом, запахом, звуком – лёгким колокольчиком, касающимся барабанных перепонок и, что самое главное, щекочущим само сердце, ибо души давно нет, именно второй шаг возвещал о…

А следом ещё и ещё – шаг за шагом – вслед за единственной яркой вспышкой белого света, в Расальхат вернулась его хозяйка. Как в чашу приходит вино, так и она раз за разом возвращалась сюда отдохнуть. В Расальхат пришла Смерть.

Каин ждал её, не зная, почему именно сегодня, но ждал. Годы легли серой пылью, всклокоченной птицей Синь, что летит к одной единственной звезде через всё мироздание. Годы легли костяной дорогой под ноги этому ожиданию. Дорога пройдена. Почти. И свет в конце пути уже давно за спиной. Но почему так ярко впереди? И так темно внутри?..

…себя…

Каин слез с камня, на котором прозябал последние две вечности. И пошёл, как ходил обычно, – тихо, пугливой мышью. Только теперь его дорога будет не среди зловонных стоков города богов. Не среди крыс, нечистот и чужих голосов, приносимых дождевой водой сверху – с улиц. Хотя ему и было всегда достаточно их, чтобы чертить горизонт времён, чтобы видеть тот мир и всех тех, что рождены благодаря ему. Достаточно для возможности знать и понимать все языки бесчисленных миров.

Сегодня он шёл по тем улочкам. Сегодня ему вслед выли, поджав хвосты, уличные собачонки. Сегодня к его дыханию прислушивались жители этого странного места.

Наверное, стоило переодеться перед встречей с Ней. Негоже выглядеть так перед дочерью: сгнившая много веков назад одежда лишь в силу целостности с ним ещё не осыпалась на белеющую в ночи дорогу. Но времени не было. Да-да, спустя столько лет, столько миллиардов секунд времени уже не было!

Она шла медленно, предвкушая одну из самых желанных встреч. Встречу, которой не могло быть, не должно было быть! Но правила устанавливала не Она и не Она их меняла.

Незримой рукой Творящей была стёрта печать с Его лба: «Прощенья нет»… и вместо неё короткая роспись белой руки в чёрной сетчатой перчатке на Его руке – там, где бесконечный луч вдруг стал отрезком. Точка. И шесть букв росписи: «Смерть».

Всё, что могла она, всё, что успела, – написать короткую записку. Пусть он получит её накануне. Пусть и не успеет проститься с ней – его дочерью. Не успеет простить её.

Таков закон. Таковы правила. И не ей менять их.

«Отец, тебя отпускают. Ты – прощён. Ты нужен небу. Не здесь, а там…

Прости.

Всегда твоя – Смерть».

Они встретились на Площади Семи. Уже не в том мире, где они родились. В триллионе секунд с того мгновения, когда рождение стало преступлением. Когда убийство брата породило совершенно новую форму существования – не уход в конце Жизни в новую Жизнь, не сотворённые первым Миром круги перерождений сансары, не вечную жизнь Эдема. Смерть – падение в небо.

– Дочь. Мортис!

– Да, отец. Каин.

Он протянул ей единственное, что сопровождало его всю бесконечно долгую жизнь – ту самую свирель, сестру ножа. Ту самую свирель, что выронил из рук его брат Авель в момент…

– Не нужно.

– Как память обо мне! Дочь, неужели ты хочешь меня забыть?!

– Ты всегда со мной, отец, – и она, открыв глубины своего чёрного покрова, показала ему кожаные ножны и покоящийся в них железный нож с окроплённой пыльной охрой рукоятью – брат свирели. – Одно из условий, отец, твоего прощения…

Она запнулась.

– Отпусти его!

Мгновение. Увы, глаза первого убийцы нельзя было разглядеть в беззвёздной тьме. Лишь в одну из тех вечных секунд скользнувшие в чёрных кудрях Смерти алые звёзды отразились в его зрачках, его слезах.

И его губы шептали: «…не болит ли голова у твоего брата Авеля, Каин? Не болит. Не болит. Не болит…»

– Прости!!!

И Каин швырнул железную свирель, сестру железного ножа, – швырнул как можно дальше. И она упала среди выросшей на месте недавно стоящих домов травы. Чужая земля приняла последнюю кроху души сына совсем другого мира. Раскаяние Каина, когда его уже простили. Последняя звезда каплей рассветной росы прокатилась по мертвецкой стали, отражая последние и единственные объятья отца и дочери. Объятья смерти… и входящий в сердце отца нож – брат железной свирели.

Чёрный вечер сменился обычным утром, когда в Расальхате, городе забытых богов, вновь зажигаются свечи громадных ламп, заменяющих солнце, – там – в вышине чужого неба, ставшего для совсем другого мира родным.