Читать книгу Илюшино детство. Две повести - Илья Григорьевич Коган - Страница 6

В другой раз я пересказывал дяде «Таинственный остров».

– А тут вдруг налетел ветер и понес их шар черт те знает куда. А потом шар стал падать… Они давай цепляться за что попало… Один даже сорвался… И вдруг они увидели остров… Так и спаслись… Но остров-то был непростой. Но они этого еще не знали… А в нем была пещера…

– Це-це-це! – зацокал языком дядя. – Чего только не бывает! Я из своих Копоткевичей сбежал в Гайсин. Думал, там спокойнее. А там самый погром! Куда податься?.. На станции вся ломятся в вагоны. Говорят, последний поезд… Уцепился как-то на ступеньке. Повис над землей. А эти уже скачут рядом. И смеются…

– Ай, Захар! – вмешалась тетя Соня. – Не морочь шейгецу а-копф!

Дядя Захар только вздохнул:

– А, знаешь, я никогда не видел моря. И на воздушном шаре не летал…

– Только этого тебе не хватало! – проворчала тетя Соня. Она вытирала пыль и, как всегда, перевернула лицом вниз фотографию строгой женщины, стоявшую на этажерке.

– Сона! – строго сказал дядя Захар. Он когда сердился, всегда называл тетю Соной. И тетка нехотя вернула портрет на место. Яшка говорил мне, что это фотография первой жены дяди Захара. Она умерла, когда они жили в Киеве. Яшка все приставал к тетке:

– Теть Сонь! А правда, что у дяди в Киеве дочка осталась?

Тетя Соня только сердито поджимала губы. Не любила она эти разговоры.

Я как-то пристал к маме:

– А почему тетя Соня не любит, когда о жене дяди Захара говорят?

– Кому такие разговоры приятны… Ревнует она. Вырастешь, поймешь…

– А где она теперь?

– Умерла. Сначала заболела дочка. Дифтеритом. Мать от нее заразилась и умерла.

– А дочка?

– Дочка где-то в Киеве живет. У нее уже свои дети есть. Только мы о них ничего не знаем…

А пришлось узнать. В Киеве жил мамин старший брат. От него и пришли вести, что дочь дяди Захара болеет и живет в полной нищете. Тетя Соня снова поджала губы и стала рыться в шкафу. Кидала на стол какие-то кофты, свитера, старые шляпы. Другие сестры привозили разную одежду. Тетя Рая отдала совсем новое платье моей двоюродной сестры Эммы. Его ей дядя Захар сшил. Теперь они решили, что в Киеве оно нужнее. Тетя Геня даже какие-то деньги дала. И тетя Ханна тоже.

А потом деньги пропали. Дядя Захар сразу подумал на Яшку.

– В колонию его надо! Он же гановер! Вор!

Вот тогда-то Яшка и выпрыгнул в окно. А потом деньги нашлись. Тетя Соня куда-то их сунула да забыла.

А потом пришли за дядей Захаром. Велели взять инструменты и ехать с ними. Оказалось, что сам Клим Ворошилов захотел заказать у него фуражку.

У них жил мой двоюродный брат Яша. Он был сирота. Его мама, тетя Рахиль, и двое ее детей умерли в Ленинграде от голода. А Яша выжил. Его отдали в детдом, но он сбежал. Его поймали, но он снова сбежал. Тетя Соня пожалела сына своей погибшей сестры и взяла его к себе. Яша оказался еще тем подарочком. Он не признавал ничьей власти. Учиться не хотел, работать ему еще было рано. Весь он был какой-то дерганый, видно от блокады так и не отошел. Дружил с местной шпаной, таскался с ней по Табачному проезду и по Тишинскому рынку. Шпана была не простая. В домах моих теток жили ассирийцы. Черноволосые, шумные. Их старушки с утра до вечера сидели на каменных тумбах и вытягивали нитки из мотков шерсти. Потом из этих ниток они плели шнурки. Из подвалов несло гуталином, ассирийские женщины варили его из всякого вонючего барахла. Говорили даже что-то о собаках. А ассирийские мужчины с утра пораньше расходились по центральным улицам и усаживались в свои будки. «Чистим-блистим!» – кричали они на всю улицу Горького. И стучали щетками по низеньким скамеечкам для обуви. У них можно было купить и шнурки, и гуталин, и стельки. Москва была грязным городом, и работы у них хватало.

Яша дружил с ассирийским мальчиком по имени Оник. Они целыми днями шастали где-то в компании таких же пацанов. Или играли в карты в подвале у Оника. Наверное, Яшу там и кормили. Потому что где-то же он должен был есть. А на тети Сонины крики в обед: «Яша! Яша!» он не откликался. А как-то раз явился домой в воротнике из чёрно-бурой лисицы. «В карты выиграл!» нахально сказал он. «Гановер!» – стукнул кулаком по столу дядя Захар. В смысле, «Вор!». Перепуганная тетя Соня загородила Яшку своим довольно таки щуплым телом. Но дядя Захар не останавливался. И тогда Яшка сиганул в открытое окно. Прямо со второго этажа.

– Убился! – закричала тетя Соня. Я выглянул в окно: Яшка отряхивал коленки от дукатовского шлака.

– Живой… – успокоил я тетю. А дяде Захару сказал:

– Так вы «Знаменитых капитанов пропустите»!

И, правда, по радио уже начиналась любимая дядина постановка – «Клуб знаменитых капитанов», и приятный голос пел:

Я делал радио громче, и дядя Захар успокаивался под звуки знакомой песенки:

После этого Яша стал искать своего отца. Тот пропал без вести на фронте. Яша не хотел верить, что он погиб. Он писал всем мужчинам, носившим фамилию Курочкин, и даже одному знаменитому генералу.

А в перерывах Яшка все приставал к тете Соне.

– Ты зачем не спряталась?

Тетя Соня принималась шмыгать носом, а дядя Захар швырял в племянника чем попало.

– Добрая она тетка, – говорил Яшка мне. – Только нудная. Раз и на всю жизнь испуганная.

И правда. В то лето в Москве было солнечное затмение. Все запаслись закопченными стекляшками и высыпали на улицу. Там становилось темнее и темнее – ночь среди дня. А я смотрю, моя тетя прячется под домом. Согнулась вся, а мама ее за плечи обнимает, успокаивает. И на меня руками машет – «Уходи, мол!».

– Мам, чего она так? – спросил я потом.

– Не дай бог никому пережить то, что на долю бедной сестре выпало!

– Да? А что?

– Только держи язык за зубами!.. Бандиты в местечко ворвались. Мы все во ржи спрятались, а Соня не успела…

– И что?

– Что «что»!.. Что бандиты с девчонками делали!

Вот те раз! Бедная тетя! Я так ясно представил, как она моет полы за бандитами, стирает их грязное белье и целыми днями мешает борщи в кипящих котлах. Жуть!..