Читать книгу Елисейские Поля - Ирина Одоевцева - Страница 60

В открытое окно влетел легкий-легкий звон.

Музыка, откуда?

Никогда Лиза еще не слышала такой нежной, звенящей, щемящей музыки.

Лиза лежала улыбаясь, боясь шевельнуться. «Еще, еще, только бы не прекращалась».

А музыка все лилась, плыла, летела над головой, комната была полна ею.

Лиза осторожно открыла глаза.

Сквозь шторы пробивался свет. Никогда еще Лиза не видела такого света. Совсем особенный. Не лунный и не солнечный свет. Он сливался с музыкой, и воздух звенел и переливался от звуков и сияния.

И вдруг музыка оборвалась.

Лиза встала, открыла окно. Теплый влажный воздух пробежал по ее лицу и голым плечам.

Утро было светлое и туманное.

В голубом небе скользили туманные сияющие облака. Лиза наклонилась и посмотрела вниз. Весь сад был покрыт белым, прозрачным, сияющим туманом. В сияющем тумане светились и расплывались кусты жасминов и темные ели. Перед самым домом на ярко-зеленой круглой лужайке сидел ангел.

Ангел сидел на корточках, как птица, сложив большие белые крылья на спине. Ветер трепал его длинные золотые волосы. Он рассеянно и задумчиво смотрел в небо голубыми, как небо, глазами. Рядом с ним на зеленой траве лежала золотая лира.

– Ангел!

Лиза тихо ахнула и как была, босая, в одной рубашке, побежала вниз.

«Ангел. Не может быть. Не бывает ангелов. Это сон», – неслось в ее голове. Но она чувствовала холод каменных ступенек, гравий на дорожке больно колол ее босые ноги, и трава была мокрой от росы.

Она тихо подбежала к ангелу, боясь вспугнуть его. Но ангел, казалось, не видел ее, он все так же равнодушно и задумчиво смотрел в небо. Она встала на колени и обняла его. Он был теплый, нежный, шуршащий.

– Ангелуша, – прошептала Лиза, задыхаясь от блаженства и слез. – Ангелуша.

Ангел даже не пошевельнулся. Он равнодушно смотрел голубыми глазами в голубое небо. Она прижалась щекой к его теплым, белым, шуршащим крыльям. Ей показалось, что сердце ее разрывается, что она умирает от счастья.

– Ангелуша.

Лиза проснулась и открыла глаза.

Какой чудный, какой пророческий сон.

К ней во сне прилетел ангел. Ангел сказал ей: «Иди». Как Жанне д’Арк. Она выглянула в окно.

«Какое солнце сегодня. Скоро я его увижу из Москвы… Там оно лучше, там оно русское солнце».

На минуту в глазах зарябило, и побежали желтые, красные, розовые маленькие кружки.

Среди пестрых пляшущих кружков вдруг мелькнуло лицо Андрея. Лиза закрыла глаза.

«Нет, о нем нельзя думать. Ни о нем, ни о любви». Она покачала головой. Теперь она счастлива. Это и есть счастье. Она совсем счастлива, и ничего ей не надо – ни Андрея, ни любви.

В дверь постучали. Вошла Даша. На ней было пальто и шляпа с цветами.

– Прощайте, барышня. Ухожу от вас. Рассчитали.

Лиза вспомнила, что Николай хотел отпустить прислугу, чтобы она не видела, как будут уезжать.

– Прощайте, Даша. Всего хорошего.

Но Даша не уходила.

– Такое место легко найти. Вечно жалованье задерживали, и покоя никогда нет. О барыне и говорить стыдно. А только привязалась я к вам, барышня. Жаль мне вас. Ну, растите большой, умной.

Она поклонилась.

– Спасибо, Даша.

Но Даша все еще стояла на пороге.

– Как вы одни с ними останетесь? Все они о чем-то шепчутся. Все шепчутся по углам.

Не подслушала ли Даша что-нибудь?

– Это они спектакль собираются на Масленице ставить, – испуганно объяснила Лиза.

Даша фыркнула:

– Спектакль? До добра их спектакль не доведет. – Она помолчала. – А мне вас, барышня, жалко. Я вас, барышня, люблю, и грустно мне уходить от вас.

– И мне, Даша, грустно. – Лиза порылась в комоде, достала пестрый шелковый шарф и протянула его Даше. – Спасибо вам, Даша, возьмите на память обо мне. – И пожала своей маленькой рукой грубую Дашину руку. – Прощайте, Даша.

Даша опять поклонилась:

– Прощайте, барышня. Дай вам Бог.

Лиза закрыла за ней дверь. Ей вдруг на самом деле стало грустно. Вот жила Даша в одном доме с ней и любила ее, а она не знала. Можно было бегать на кухню разговаривать с ней, все-таки легче было бы. В одном доме жили, каждый день видела, а не знала, и все так на свете: никто ничего не знает. Она тряхнула головой. Раньше, конечно, легче было бы. Но теперь ей не нужно ни любви, ни жалости. Теперь она счастлива.

Время почти остановилось. Так медленно текли часы. Лиза считала часы, считала минуты до субботы. До субботы вечером, когда они должны были ехать. Время почти остановилось, часовые стрелки почти не двигались. В этой остановившейся, медленной жизни все было только счастливым страстным ожиданием. Лизе казалось, что ее сердце, вспыхнувшее тогда в сочельник от Колиных слов: «Хочешь ехать в Россию?» – так и продолжает гореть у нее в груди. И только страшно, чтобы оно не разгорелось еще больше и не сожгло ее всю дотла.