Читать книгу Душеед - Максим Бодягин - Страница 8

Вот это я попал, подумал Кромм, проснувшись и глядя в высокий барочный потолок, тут и там заляпанный тяжёлой позолоченной лепниной. Даже не знаю, что делать: то ли работорговцев искать, то ли заниматься поручением буамакана, поганые врата эти закрывать. Нужно встряхнуться.

Он пошёл в ванную, долго плескался там, чередуя горячую воду с ледяной, наконец, почувствовал себя проснувшимся окончательно, побрил ножом голову, слегка подкромсал бороду, собрал опавшие волоски и смыл их в унитаз, насухо вытерся и вернулся в светлую просторную комнату. На полу лежал огромный ковёр. Кромм снял тапки и с удовольствием прошёлся по нему, чувствуя, как длинный ворс ласкает подошвы. Он остановился перед огромным зеркалом с двумя массивными позолоченными подсвечниками и глянул на себя.

Что же мне делать? Оранжевая кромка вокруг глаз почти исчезла и они выглядели почти обычными. Кромм приблизил своё лицо к отражению и спросил: Протей, ты здесь? Это ты помог мне в этой переделке, мой персональный демон? Он с опасением потёр внезапно засаднившую грудь. Комнату заливал свет, игравший на позолоченных спинках диванов и кресел. В дверь постучали. Секунду, крикнул Кромм и быстро натянул панталоны, штаны и рубашку. Он отпер замок и увидел розовых и посвежевших Люку и Люэне.

Дети с порога бросились ему на шею и затараторили, наперебой рассказывая, как они сейчас пойдут гулять и всё-всё ему покажут. Кромм растерянно улыбался, чувствуя исходящий от ребят запах мыла, и обнаружил, что в его голове совершенно не осталось никаких дельных мыслей. Наконец, Люэне спохватилась, отпустила его и залезла в небольшую розовую сумочку. Отец прислал тебе подарок, пояснила она, и выволокла на свет тяжёлые золотые часы на массивной цепи: нравится? Папа сказал, что их надо на ночь заводить, ты не забывай, а то они остановятся, а так они очень точные.

Грушевидный механизм с окошечком на задней крышке и двумя стальными ключиками, болтающимися на отдельных цепочках, наверняка стоил целое состояние. Кромм смущённо взял подарок и поискал глазами, куда бы его пристроить. Погоди, крикнул Люка, подбежал к стулу, снял со спинки кроммовский жилет и протянул ему: господа носят их в жилетном кармане, видишь, тут петелька специальная, на пуговицу надевать.

Кромм надел жилет, приладил часы и набросил камзол, рефлекторно проверив, как за обшлагом сидит нож. Потом он взял со стола второй нож, побольше, но остановился, глядя как изумлённо вытянулись лица детей. Зачем он тебе, спросила Люэне. Это же Большая Сеэра, здесь не нужно носить оружие, поддакнул Люка. Мальчик слегка присел, его глаза оказались на одном уровне со столешницей, он протянул руку к лезвию и робко спросил: можно? Люка, с укоризной протянула девочка. Кромм взял нож и протянул его мальчику рукоятью вперёд: только будь осторожней, храбрый Люка, это очень острый нож.

Подросток осторожно взял нож и несколько раз взмахнул перед собой, со свистом рассекая воздух. Люэне сокрушённо закрыла лицо тонкой розовой рукой. Люка выглядел абсолютно счастливым. Сестра подошла к нему, отобрала нож, сердито положила его на стол и взяла Люку и Кромма за руки: нам пора. Внизу тебе накрыли стол, а потом мы идём гулять.

***

Гуляли они до тех пор, пока солнце не покатилось за горизонт, а у Кромма не начали отваливаться ноги. Несмотря на название Большая Сеэра оказалась довольно компактным поселением, которое они с детьми пересекли сначала с севера на юг, а потом с востока на запад. Подростки всё это время тараторили, как птенцы сороки, перебивая и подкалывая друг друга. Они оказались удивительно хорошими гидами, их, похоже, отлично воспитывали.

Большая Сеэра называлась так по имени своего основателя, первого кана города Сеэры, который приходился серебряным колокольчикам предком. Именно он решил построить самый красивый город в ойкумене. Понятие о красоте у него было, конечно, специфическое, подумал Кромм. Его не покидало ощущение, что он шёл по большому музею, посвящённому эпохе барокко и рококо. Избыточные, на солдатский вкус Кромма, узоры покрывали тут всё. Даже плитку под ногами украсили прихотливым рисунком с изображениями папоротника. Даже бронзовые общественные поилки жители выполнили в виде его побегов.

Кромм только успевал вертеть головой. Большая Сеэра пела. Вся. Из каждого окна доносилась музыка. Наслаиваясь друг на друга, мелодии сливались в шум, от которого слегка вело голову. Наконец, когда Кромм окончательно устал, одурел и на ходу съел пару очень вкусных воздушных булочек, то вспомнил, за каким чёртом он вообще сюда приехал.

Скажите мне, мои золотые серебряные колокольчики, а где тут городской светоч, спросил он. Ой, сказала Люэне: мы ж тебе самого главного не показали, и потянула его за палец. Через пятнадцать минут ходу по коленчатой узкой улочке, между усеянных балкончиками стен, они вышли на большую круглую площадь. В обрамлении невысоких зданий, облицованных ракушечником и туфом, стоял дворец, окружённый колоннадой. Его строили почти сто лет, сказал Люка, показывая пальцем. Фу, сказала Люэне, шлёпая брата по руке, перестань пальцем-то, вахлак. Это колонны строили сто лет, а само здание старше.

Они поднялись на крыльцо и дети с торжественными лицами завели Кромма внутрь. Городской светоч Большой Сеэры представлял из себя огромный атриум, поднимавшийся к полукруглой стеклянной крыше, откуда вниз лился тёплый закатный свет. По сторонам тянулись бесконечные многоярусные полки с мистериумами, скриптами и книгами старого мира, написанными на мёртвых языках. В центре зала стояло около полусотни массивных столов с масляными лампами, накрытыми зелёными абажурами. За ними высилось нечто, похожее на алтарь, придававший светочу церковный вид. За кафедрой сидел очень старый мужчина в очках с толстыми стёклами и в долгополой серой хламиде из грубой шерсти.

Кромм пошёл было к нему, но Люэне шикнула на него: нельзя так. Нужно подождать, пока он сам обратит на тебя внимание. Это живодел Деметрия, главный хранитель скриптов. В этом году он управляет светочем. Кромм кивнул, но возразил: прости, детка, я пришёл по срочному делу.

Он высвободил свою руку из пальцев девочки и подошёл к старику, удивлённо вскинувшему брови. Кромм поклонился и сказал: высокородный живодел Деметрия, я – новый верховный кат человеческих земель, прибыл по поручению высочайшего буамакана Эссеу. Старик неожиданно улыбнулся, обнажая редкие жёлтые зубы и сотня мелких морщин, словно трещинки, побежали от этой светлой улыбки по всему его лицу.

Он с трудом вышел из-за кафедры, оказавшись на голову ниже Кромма, и широко распахнул руки: я ждал вас, Виктор Кромм, мы получили отдельное распоряжение по вашему поводу. Правда, я не думал, что вы прибудете так быстро. Деметрия дрожащей рукой взял со стола тяжёлый колокольчик и звучно встряхнул его. Через пару минут из боковых дверей вышли двенадцать человек, некоторые из них были одеты в алые с белым церемониальные одеяния буама, некоторые – в мешковатые комбинезоны живоделов. Последними к ним присоединились двое высоченных затра с татуированными лицами. Они быстро переглянулись и синхронно поклонились Кромму, нестройным хором протянув: приветствуем тебя, верховный кат. Здесь затра, громко крикнули остальные и присели в церемониальном жесте, прикрывая голову руками. Кромм выполнил формальность, тоже присев, а когда выпрямился, обнаружил, что хозяева светоча по-прежнему стоят со склонёнными головами, сняв капюшоны.

Нифига себе, услышал Кромм детский голос за своей спиной. Тебе кланяются высокородные? Он обернулся и подмигнул разинувшим рот детям. После чего, широко раскинул руки крестом и сказал: я рад находиться в стенах Большой Сеэры. Угодно ли будет могучим затра этого благородного города проверить мою кровь на чистоту? Затра постарше качнул головой: в этом нет нужды, тебя защищает слово высочайшего буамакана. Кромм почтительно кивнул и продолжил: угодно ли вам будет проводить меня в скотадий, чтобы я мог ознакомиться с мистериумами из списка буамакана Эссеу? Деметрия подошёл ближе и дружелюбно положил руку ему на плечо: в этом также нет нужды, мы приготовили тебе удобную комнату за алтарём. Пройдёшь туда сейчас или вернёшься утром?

Кромм пожал плечами: времени не так много, поэтому я бы приступил к чтению прямо сейчас. Хорошо, кивнул Деметрия: мы приготовили достаточно светильников, воды и пищи. Он повернулся к детям: серебряные колокольчики, я очень рад вас видеть. Давненько вас не было видно. Мы гостили у родни, слегка потупилась Люэне. У нас были каникулы, поддакнул Люка. О, как я вам завидую, улыбнулся Деметрия: спасибо, что вы привели сюда Кромма, затры проводят вас к отцу. А можно мы с ним, спросил Люка, показывая пальцем на Кромма. Сестра снова фыркнула и шлёпнула его по руке, но Деметрия отрицательно покачал головой: вы ещё увидитесь, если будете хорошо себя вести. Теперь ступайте, у верховного ката много работы.

Работы оказалось действительно много. То, что искал Кромм, оказалось разбросанным по разным источникам. Некоторые мистериумы состарились настолько, что понадобилась большая лупа и дополнительная лампа, чтобы разобрать полустёртые буквы на потемневших страницах. Кромм надеялся сделать какие-то выписки, но ему не позволили. Вежливо, но твёрдо.

Наконец, он вышел из светоча, когда его новые часы показали половину одиннадцатого. Глаза от напряжения невыносимо горели и чесались. Кромм вышел на крыльцо, механически заводя часовой механизм, и тут его окликнул девичий голос: о, боги баланса, не думала увидеть тебя здесь. Кромм обернулся и увидел зеленоглазую красотку Хандоре, как ему показалось, светившуюся от радости. Крупные завитки каштановых волос она забрала в простой хвостик, перевязанный зелёной бархатной лентой. Одетая в простое серое платье без украшений, девушка держала под мышкой несколько больших бумажных рулонов.

Ты выглядишь обалденно, только и нашёлся сказать Кромм. Спасибо, ответила Хандоре: я действительно обалдела, когда увидела тебя среди высокородных. Мне кажется, я тебя среди миллиона других мужчин узнаю, даже со спины. Я сидела тут, с партитурами работала, я же теперь серьёзно музыке учусь. А тут ты. Какими судьбами?

Она робко подошла к нему и с секундной задержкой смущённо поцеловала в щёку, погладив Кромма по плечу. Боги, я даже не представляла себе, что обрадуюсь тебе, как родственнику, засмеялась она: ведь я тут месяц и никого из земляков ещё не встречала. А местные все странные какие-то, будто блаженненькие. Я сначала даже не верила, что взрослые люди могут быть такими беспечными, но сейчас привыкла даже. Видишь, даже семейный нож с собой не ношу.

Погоди, дай-ка я на тебя посмотрю, как следует, сосредоточенно ответил Кромм. Хандоре повернулась вокруг своей оси, тряхнув хвостиком: не может быть, чтобы ты забыл меня за месяц разлуки. Сильно изменилась? Кромм поднял глаза: если честно, то сильно. Посветлела как-то что ли. Ты не поверишь, я впервые чувствую себя дома, по-настоящему дома, светясь ответила Хандоре: ни отца, ни свекрови, ничего, кроме музыки. Погоди, ты куда сейчас? Кромм пожал плечами: да я даже не знаю, куда идти. Меня сюда серебряные колокольчики привели, я даже не знаю, в какой стороне моя гостиница находится.

О, воскликнула Хандоре: так я тебя провожу. Я помню, ты любил выпивать перед сном, ведь так? Кромм смущённо кивнул. Хандоре наклонилась к нему и заговорщицки прошептала: а я месяц спиртного в рот не брала, как уехала из дому, так всю охоту отбило. Но сегодня особый день, я тебя в такое местечко отведу, ты закачаешься. Пойдём, поделишься со мной свежими сплетнями. Я тебе тоже расскажу кое-что. У нас же дома изменения. Ты же всё переворошил там. Кстати, о тебе слухи поползли, что ты серебряных колокльчиков от чего-то спас, это правда? Ты мне всё-всё должен рассказать!

Радостно щебеча, Хандре потащила Кромма вниз по узкой, освещённой круглыми фонарями, улице. Музыка, лившаяся из окон днём, почти затихла, лишь где-то в отдалении проступал то слабый звук флейты, то тихо наигрывал клавесин, то тонко звенели струны люны. Сумерки придали окружающим кварталам обаяния, а тёплый свет фонарей придавал им романтический ореол.

Представляешь, у них в мужские дома для увеселения, они тут тавернами называются, можно даже женщинам ходить, сыпала скороговоркой Хандоре: я первый раз туда по ошибке зашла, но меня не выгнали. У них тут принято по вечерам собираться в этих тавернах и в каждой играет какой-нибудь выдающийся музыкант. Они за пределами Сеэры считаются буквально богами, а тут – пожалуйста, заходи в любое заведение и слушай, сколько влезет. Сеэра на этом зарабатывает адские деньги, сюда на выходные отовсюду приезжают. А какие тут мистериумы показывают, Кромм, ты себе не представляешь! Какие там декорации, какое освещение, какие наряды на акторах! У нас даже самые богатые каны так не одеваются. А какую одежду тут шьют на улице Раио! Вся улица – одна сплошная мастерская. Машинки строчат там круглые сутки. Ах, да! Машинки же! Я никогда не видела швейную машинку, пока сюда не приехала! Представляешь, она стоит на таком как бы столике, а под ногой педаль, строчит как сумасшедший дятел, честное слово, Кромм, тебе надо на это посмотреть. Сюда даже из ледяного города приезжают за нарядами для городских модниц. Я не видела селенья богаче Сеэры, честное слово. Это я всего месяц тут, а впечатлений набралась как за всю жизнь, наверное. Всё, мы пришли, это тут.

Хандре толкнула узкой ладонью тёмную дверь, покрытую резьбой, и вошла первой. Кромм последовал за ней и очутился в слабоосвещённом заведении, где среди колонн, облицованных тёмным полированным камнем, располагались несколько столиков с каменными же столешницами. Обстановка напоминала дорогой ресторан, какими они запомнились Кромму из прошлой жизни. Хандоре повернула к нему восхищённое лицо: ты когда-нибудь видел такое?! Нет, соврал Кромм и улыбнулся.

Он проснулся ночью, с сожалением прощаясь с эротическим сновидением, таким ярким, будто бы совершенно реальным. Он отчётливо видел нагое женское тело, готовое к любви, чувствовал запах женщины, но не видел её лица. Её голос всё ещё звучал в его ушах, когда он открывал глаза. Он потянулся и внезапно понял, что сладкая истома в паху вовсе не была сном. Кромм отбросил лёгкое покрывало и обалдело уставился на Хандоре, которая увлечённо ласкала его член губами, постанывая, дрожа и слегка поводя из стороны в сторону красивым округлым задком. Что ты делаешь, удивлённо вскрикнул Кромм, чувствуя себя всё ещё довольно хмельным после всего выпитого с девушкой накануне. А на что это похоже, с улыбкой переспросила Хандоре, подмигнув ему искрящимся шальным глазом: успокойся, я его не откушу, просто пососу немножечко. Она откинулась назад, отчего её острые грудки слегка подпрыгнули, быстрым жестом связала волосы в узел, заправила выбившиеся прядки за уши и вновь принялась за дело.

Кромм попытался слегка отползти назад, но уткнулся в высокую спинку кровати. Хандоре шаловливо улыбнулась и легко провела сахарными зубами по розовой поверхности головки, потом снова плотно обхватила её губами и сунула руку себе в промежность, громко застонав. Хандоре, послушай, начал было говорить Кромм, погладив её по плечу, но девушка жёстко бросила: прекрати, я хочу так кончить. Кромм откинулся на подушку, почувствовав, как она отпускает его и услышав громкий крик, подтверждавший, что Хандоре добилась, чего хотела. Она упала головой на его живот, скрестив ноги и крупно дрожала, сладко мыча и потираясь лицом о кожу Кромма.

Ох, адский Ен, как же хорошо, как же мне хорошо, простонала она, наощупь закрывая Кромму рот рукой, скользкой от её телесных соков. Кромм всё ещё не мог прийти в себя и полусел в кровати, пялясь на девушку широко распахнутыми глазами. Она кое-как подняла голову и сказала: что? Я думала, тебе будет приятно посмотреть, как я кончаю. Кромм кивнул: ты права, просто я как бы не ожидал вот этого всего. Но да, смотреть на тебя приятно.

У тебя хуй как камень, цинично сказала Хандоре, укладываясь рядом с Кроммом и обвивая его ногой: а у меня уже сто лет никакого секса не было, даже вот такусенького, и она показала указательным пальцем, какусенького секса не было в её жизни. Дай мне полежать минуточку и я помогу тебе кончить, ладно, утомлённо сказала она, слегка сжимая его ногу бёдрами.

Всегда этого хотела, с той самой минуты, как припёрлась в твою комнату пьяная, ещё тогда, на Привратнике. Ни один мужик так не пугал и не завораживал меня одновременно. Выебать тебя, это всё равно, что драккарию поймать, мой сладкий, засмеялась она. Боже, я ебусь с верховным катом всех человеческих земель! Я, замарашка Хандоре из семьи Мокрые Ноги, подумать только!

Кромм молчал, не зная, что ответить. Хандоре приникла губами к его уху и шепнула: ты себе не представляешь, сколько раз я зажимала между ног подушку, думая о тебе. Особенно о твоих руках, об этих ручищах, которые запросто могут сломать человеку шею. Вытяни руку. Ох, святой Гифопот-покровитель, твои руки. Ты даже не представляешь себе, как они красивы.

Она вскочила на Кромма сверху, слегка помогая себе рукой, покачивая бёдрами и устраиваясь поудобнее. Сделала несколько движений, но как только Кромм почувствовал подступающий оргазм, Хандоре скатилась с него на пол, зажав ноги и прикусив край одеяла. Ох, что ж это такое, промычала она. Прости, милый, я сейчас соберусь. Она снова застонала и расслабилась, раскинув руки-ноги. Её грудь часто поднималась и опадала, из яркого рта летели мелкие капельки слюны. Даже не помню, когда со мной такое было и было ли вообще, прохрипела Хандоре. Кромм смотрел, как проступает и исчезает ямочка на её чётко очерченном подбородке. Хандоре медленно распахнула изумрудные глаза и сказала: может, ты завтра не пойдёшь в светоч? Я всё равно не дам тебе уснуть сегодня.

Она почти выполнила обещание, сломавшись и уснув ближе к пяти утра. Кромм вырубился парой минут позже, успев лишь бросить взгляд на часы. В десять утра его разбудил стук в дверь. Патрон Кромм, вы просили не давать вам спать слишком долго, извиняющимся тоном пропел за дверью голос гостиничного служки. Кромм сонно поблагодарил его и, собрав волю в кулак, медленно встал с кровати. Похмелья не чувствовалось, всё тело приятно ломило и хотелось ещё немного поспать. Он потянул шёлковый шнурок и шторы послушно разошлись, впуская в спальню яркий утренний свет, режущий глаза и заставляющий нос сморщиться. Хандоре смешно чихнула и перевернулась на спину. Кромм осторожно стянул с неё покрывало и посмотрел на ладное тело девушки.

Эх, молодость-молодость, пробормотал он себе под нос: бухаешь и трахаешься до самого утра, а потом всё равно выглядишь свежей, как весенний рассвет. А ты, старая жопа, и без бухла выглядишь, как мешок с говном. Он развернулся и пошёл в ванную. Я всё слышала, раздался из-за спины сонный голос Хандоре. Кромм включил кран, набирая воду в раковину, и почувствовал, как она целует ему спину, гладя руками по груди. Ты не старая жопа, промурлыкала она: и не мешок с говном. Иди поспи, Хане, сказал Кромм, целуя её руку: мне нужно поторапливаться. Она прихватила зубами кожу между его лопаток и спросила, не разжимая челюстей: ты уверен? Уверен, вздохнул Кромм, чувствуя, что его сейчас свалит на пол неуместный приступ сонливости. Мы ведь ещё увидимся, да же, спросила Хандоре.

Кромм развернулся к ней лицом и посмотрел в изумрудные глаза. Мне бы этого хотелось, ответил он неожиданно для себя. И мне, сказала Хандоре, поцеловав его в щёку. Можешь пока остаться тут, если хочешь, и выспаться, как следует, сказал Кромм. Спасибо, сказала Хандоре и покачиваясь добралась до кровати, куда и рухнула лицом вниз. Принести тебе позавтракать, спросил Кромм. Ответом ему был звучный храп.

***

Этот день внезапно принёс Кромму удачу. Он случайно обнаружил текст валяющимся у ножки стола, выпавшим из основной стопки. Это был даже не мистериум, так, полупустая кожаная обложка, укрывавшая всего четыре странички скупого текста. На центральном развороте была небрежно очерчена территория вокруг ледяного города. На полпути от Большой Сеэры до города скриптор крестиком отметил место, лаконично подписав: машина.

Кромм возбуждённо схватил текст со стола и помчался к живоделу Деметрии, дремавшему за кафедрой. Он грохнул мистериум на стол перед стариком и вскрикнул: дорогой Деметрия, я нашёл! Нашёл! Деметрия открыл подслеповатые глаза, нацепил на нос массивные очки и удивлённо прочёл заголовок: компендиум о машине снов, составленный буамой Китаном. Странно, сказал Деметрия, повертев компендиум в руках: я не помню ни такого текста, ни имени Китана. Возможно, он действительно так стар и хранился так тщательно, что я его не видел. Надо спросить остальных, знакомились ли они с ним когда-либо. Надо послать весточку буамакану Эссеу, чтобы он проверил списки буама, установил время жизни этого Китана и сличил его почерк с имеющимся образцом.

А буамакангай ведёт учёт всех буама, спросил Кромм. Старик удивлённо поднял на него глаза, глядя поверх очков и ответил: разумеется. Так повелось со времён Первобуамы, так заповедал нам сам Освободитель, да святится его имя в веках. Кромм вдруг увидел, как на полу рядом с кафедрой бесится струйка живого песка, которого он не замечал последнее время. Его кольнуло возбуждающее предчувствие добычи.

На всё это нет времени, дорогой Деметрия, порывисто сказал он: мне нужно ехать, мне срочно нужно лететь к машине. У меня предчувствие, что сейчас самый подходящий момент для этого! Я не могу отдать тебе компендиум, его надо как следует изучить, покачал лысой головой живодел.

Песок на полу совершенно сошёл с ума. Кромм поскрёб пальцами занывшую грудь. Я узнаю о себе всю правду, подумал он: я узнаю всю правду о тебе, Протей. Если понадобится, я вырежу тебя из своей груди.

Сюда приходит девушка родом с Привратника, сказал он вслух: она учится игре на люне и работает здесь с партитурами. У неё каштановые вьющиеся волосы и зелёные глаза, её зовут Хандоре. Прошу тебя, живодел Деметрия, пожалуйста, передай ей весточку, что верховный кат вернётся к ней через пару-тройку дней. А карта мне не нужна, я хорошо её выучил. Дай мне человека, чтобы проводил ко дворцу кана Иебедайи и помолись за меня тому богу, в которого веришь.

Так нельзя, покачал головой старик: но я, разумеется, не могу тебе приказывать. Ступай, все хранители светоча будут до самого твоего возвращения возносить молитвы Освободителю, давшему людям тепло знания. Да пребудет с тобой его мудрость.

При последних словах живодела Кромм скрыл в бороде улыбку, похлопал старика по костлявому плечу и вышел.

Провожавший его к дворцу юноша отказался брать плату за услугу, замотав головой. Я знаю про серебряных колокольчиков, шепнул он: весь город знает. Вы герой. Я другого такого человека не видел никогда. Скорее всего, осенью вас объявят почётным гражданином Большой Сеэры, верховный кат. Перестань, улыбнулся Кромм, глядя в его наивные глаза.

Господи, у них вообще язык за зубами не держится, подумал он, нахмурившись и входя в ворота невысокого, но изящного дворца. Он пересёк журчащую фонтанами площадь, но когда толкнул двери, навстречу ему вышли двое крупных мужчин с большими секирами. Их лезвия покрывали многочисленные царапины, что говорило о том, что это оружие не пылилось на складе, а исправно несло службу. Мужчины скрестили секиры и синхронно сказали: без приглашения сюда нельзя. За их широкими плечами показался невысокий сухощавый мужичок с безгубым лицом, похожим на морду ящерицы.

Кромм порылся во внутреннем кармане, достал бумагу, подписанную каном Иебедайей, и протянул её охранникам. Я верховный кат всех человеческий земель, пояснил он: мне не нужно никакого приглашения. Я тут по делу. Мужичок сухо улыбнулся: я Кайман, слежу тут за безопасностью и командую дружиной Большой Сеэры. Передайте мне вашу просьбу, я перескажу кану Иебедайе. Если ему будет угодно вас принять, он назначит дату аудиенции.

Кромм начал слегка закипать: о, так это ты проворонил агентов Когга Химерона, позволив им подготовить похищение серебряных колокольчиков? Мило. Теперь ты полагаешь, что можешь отдавать мне команды? Кайман покраснел от ярости и сказал: вышвырните его в сад. Пусть в фонтан окунётся и остынет. Охрана, сдвинув брови, двинулась к Кромму, опуская секиры, но Кромм внезапно сделал длинный шаг навстречу бойцам и ударил обоих в горло. Оружие со звоном попадало на мраморный пол. Кромм опустил голову и сказал: хочешь посмотреть, что будет дальше? Ещё жертвы нужны? Ты бессмертный что ли, халдей? Быстро метнулся наверх, или будешь свои яйца в кармане носить как талисман. Охрана всё ещё кашляла и плевалась, заливаясь слезами. Кайман с ненавистью посмотрел на Кромма и полез в карман.

Кромм со всей силы ударил по его запястью вилкой указательного и большого пальца, вышибая руку с ножом наружу, и ударом головы отправил Каймана в нокаут. После чего забрал нож, надавал по башке охранникам и поднялся наверх, оставив три бездыханных тела валяться на полу.

Кана Иебедайю он нашёл практически сразу. Тот сидел над бумагами за широким белым столом в высоченном позолоченном кресле, напоминающем трон. Рядом стояла высокая позолоченная арфа. Кан поднял голову и удивлённо спросил: как вы вошли? Кромм поклонился и сказал: ваша охрана, кан Иебедайя совершенно не имеет никакого представления о приличиях, пришлось искать вас самому. Иебедайя сокрушённо покачал головой: мы с Кайманом выросли вместе, он бывает резковат, но он предан мне, а это сейчас дорогого стоит.

Простите, кан Иебедайя, я по делу, стараясь говорить вежливо, произнёс Кромм. Мне нужен аэрокаб на котором я прилетел. В суматохе, он куда-то пропал и я понятия не имею, куда именно. Я могу даже купить у вас другой аппарат, если он будет в хорошем состоянии. Мне нужно выполнить указание высочайшего буамакана и я должен сделать это немедленно, дело совершенно не терпит отлагательств. Пфе, хмыкнул Иебедайя: зачем вам эта краденая рухлядь? Берите мой аэрокаб, я всё равно пользуюсь им раз в год, я почти не покидаю пределов Большой Сеэры. У меня очень много дел здесь.

Простите, кан Иебедайя, но ваш аэрокаб может оказаться слишком приметным, ответил Кромм: мне бы чего попроще. Иебедайя засмеялся: вы правы, мой дорогой, он действительно выглядит соответственно моему положению… В этот момент в кабинет ввалился шатающийся Кайман. Правую половину его лица покрывала кровь, сочащаяся из разбитой брови. Он попытался что-то сказать, но гнев душил его настолько, что ничего членораздельного ему произнести не удалось и он просто указал на Кромма дрожащим пальцем.

Что вы с ним сделали, удивлённо спросил Иебедайя. В ответ Кромм достал из кармана складной нож с приметными костяными накладками на рукояти и бросил его на стол: не люблю, когда мне пытаются угрожать ножом, особенно в тот момент, когда я очень занят. Иебедайя вскочил. Бумаги разлетелись по комнате. Кромм нагнулся, собрал их с пола и протянул было Иебедайе, но тот подошёл к Кайману и размашисто залепил ему пощёчину: опять? Ты снова за своё? Кайман не удержался на ногах и рухнул на колени, схватившись за голову. Мне начинает надоедать твоя самодеятельность, пыша яростью, крикнул Иебедайя. Вы приказали усилить охрану, великий кан, глядя в пол произнёс Кайман. Я просил тебя не унижать моих гостей, заорал Иебедайя.

Позвольте мне, мягко сказал Кромм, протягивая ему подобранные бумаги. Иебедайя вопросительно изогнул тонко выщипанную бровь. Мне кажется, имеет смысл послать в постоялый двор «Каменная жаба» вооружённых людей и подробно расспросить там о некоей Ариатне, вкрадчиво сказал Кромм. Без тебя уже послали, злобно сказал Кайман. И что? Её нашли? Ищем, ещё более ядовито произнёс Кайман.

Кромм повернулся к нему: это высокая, дородная брюнетка лет сорока, у неё приметный шрам над правой бровью, ещё один, грубовато заштопанный шрам справа под рёбрами. Иебедайя повернулся к слуге: ты слышал? Мои люди нашли тяжело раненного человека по имени Сас, на которого показала охрана детей, шмыгнув носом, ответил Кайман: его сейчас везут сюда, но это будет небыстро, потому что у него почти все рёбра сломаны и ноги. Очень хорошо, удовлетворённо кивнул Кромм: это Сас Длинноносый. Пульмон Денит показал, что он является подручным Когга Химерона. Но Ариатне тоже лучше найти, она много знает, мне кажется.

Ничего, мне и Саса хватит, поверь, я умею выбивать из людей информацию, ответил Кайман, доставая из кармана платок и промакивая разбитую бровь: и будь моя воля, ты бы об этом узнал. Твоей воли здесь не будет никогда, в гневе крикнул Иебедайя. Кромм устало вздохнул: простите, великий кан, но нам бы всё-таки вернуться к разговору об аэрокабе. Иебедайя усмехнулся и желчно сказал: у Каймана лучший аэрокаб в городе, он его вам с радостью отдаст. На нём вы долетите куда угодно гораздо быстрее, чем на той кастрюле, которую вы изъяли у работорговцев.

Челюсть Каймана слегка отвалилась, он попытался что-то произнести в ответ, но не смог, задохнувшись от ярости. Кромм поклонился Иебедайе, потом отвесил поклон и Кайману: прошу простить меня, я был вынужден вас атаковать, патрон Кайман. Это было недоразумение. Мы с вами служим одному делу и я обещаю вернуть вам ваш аэрокаб в целости и сохранности через три дня, если вы окажете мне услугу, дав его мне напрокат. Кайман приосанился и улыбнулся: эта услуга стоит денег. Кайман, замахнувшись, заорал Иебедайя, но Кромм жестом остановил его: прошу меня простить, я с радостью уплачу три серебряных марки, надеюсь этого хватит.

Он выудил из кармана три крупных серебряных монеты и протянул охраннику. Кайман брезгливо протянул ладонь и взял деньги. Спасибо, вежливо сказал Кромм, снова поклонился и вышел. Струйка живого песка преследовала его, мягко шурша по мраморному полу.