Читать книгу Госпожа фараонов. Дочь зари - Натали Якобсон - Страница 3

Боевой меч остался. Алаис чертила его кончиком символы на песке. Но браслет всевластия куда-то исчез. Без него она чувствовала себя бессильной. Ведь всё могущество солнечного света было заключено в нем.

Алаис схватила змею, скользившую по песку. Та шипела, источая яд. Крошечная пасть опасно раскрывалась. Змея хотела укусить, пусть даже ангела, от крови которого тут же бы сгорела сама. Уродливое создание, но смелое! Придавить змею было делом одной минуты. Алаис было даже ее не жалко. Пустыня, жадно принявшая осколки солнечного света, павшие на землю одновременно с ней и ставшие золотом, знала, чего ангел от нее ждет. Тело змеи стало медленно становиться золотым. От хвоста до головы. И вот это уже был новый браслет, который ожил и обвился кольцами вокруг предплечья Алаис. Мертвая змея стала гибкой и послушной. Копия браслета из нее вышла отличная. Всего лишь копия. Алаис нахмурилась. Пока хватит и ее, но как и где разыскать настоящий браслет? Он был на ней, когда она падала. Так куда же он делся сейчас?

Пустыня жила и дышала с тех пор, как ангелы пали в нее. Из света павшего с ними родилось нечто… Коснувшись песка, оно вдруг обернулся в золото. И пески перед ней, еще день назад бывшие черными, теперь светились, как бездонная и безграничная сокровищница, уходящая далеко за горизонт. Даже в небесах она не была так богата. Там золото ничего не значило. Но здесь, на земле, оно приобрело какой-то особый смысл.

Люди дрались из-за него, если где-то находили. Для них оно чаще всего становилось предметом раздоров и убийств. Для них оно было редкостью, для нее – обыденностью. Алаис часто развлекалась тем, что пропускала песок меж пальцев, и от ее прикосновений он становился золотым. Как можно драться из-за золота, если в него можно превратить всё кругом? Другое дело драться из-за свободы. Или из-за власти. Алаис бросила мрачный взгляд на небеса. Кажется, они стали багровыми, а песок в пустыне весь обратился в золото на много миль вокруг. Она слишком долго по нему ходила. От ее ступней всегда оставался золотой след. А на золоте уже не оставалось следов пепла, которым была усеяна пустыня после падения ангелов.

Золотой вихрь песчинок крутился вокруг Алаис. Целая пустыня золота была бы сказкой для смертных, но не для нее. Однако она уже обратила внимание, что стоит человеку найти хоть один слиток золота, и он готов ради него на убийство. От блеска небесного металла люди теряют рассудок.

– Золото, как ты, – как-то заметил Ремий. – Оно приносит им столько же зла, сколько ты принесла нам. Но мы не виним тебя, а они не винят его.

Алаис тоже не стала вырывать ему его обожженный язык за прямолинейность, хоть меч и сам завибрировал в ее руках. Хорошо, что Ремий остался рассудительным. Но лучше бы он остался красивым. Сейчас он представлял из себя гору черных мышц и кожистых крыльев. Все ее сторонники сейчас выглядели не лучше него. Какие-то ангелы спали в барханах, а вылезая к ночи из них, напоминали чучела из песка. Когда они отряхивались, песок мешался с пеплом.

Как много пепла может остаться от обгоревших крыльев! Казалось, что пепел начал заменять ее армиям кровь. На небесах им раскрыли рану, которая не переставала кровоточить.

– Мне хочется зарезать одного человека, и видеть, как его кровь вытекает из раны до бесконечности, пока не зальет всю пустыню.

– Боюсь, столько крови не содержится в теле этих ничтожеств, – всё так же рассудительно высказался Ремий, показав раздвоенный черный язык.

– Знаю! Но с нами-то это сделали. А мы должны сделать с кем-то еще то же самое, чтобы утешиться. Такое ощущение, что небеса пьют из нас кровь до сих пор, хотя вроде бы всю уже и выпили. Но не кончат пить никогда.

– Двинемся на них с новой войной!

– Еще рано! – Алаис оглядела монстров в песках. Они уже набрались сил от крови людей. От одного их озлобленного гула небеса дрогнут. Красивые создания прошли через пытки, обратились в монстров, а монстры ожесточились. Сейчас они способны на всё. Так чего же она ждет? Почему не отдать им указ наступать? Или она опасается нового поражения? Алаис откинула золотистые пряди со лба. В ушах стоял гул первой ангельской битвы. Еще рано всё это повторять. Нужно оправиться от первого поражения. Моральная рана оказалась сильнее физической.

Кончик меча сопротивлялся, когда она начала непроизвольно чертить на песке знакомое имя: Михаил.

Михаил ее предал. Он встал на сторону врага, даже возглавил его армии. Как быстро те, кто любил, могут предать!

Нельзя чертить его имя до конца, иначе он сюда явится и станет звать ее назад. Нельзя ему верить! Нельзя о нем даже вспоминать!

Алаис смешала песок. Надпись исчезла под песчинками мгновенно.

Михаил уж точно остался красив в отличие от Ремия. Она представила себе, как его лучезарное лицо однажды будет пылать огнем, чернеть и скукоживаться, как сожженный пергамент.

– Посмотри, что нам досталось! Тебе нравятся эти пустыни?

– Что пустыни, что облака – я не вижу разницы, – Ремий оказался оптимистом. Или он лишь притворялся, что ему всё равно?

– Пустыни лучше, потому что они наши. Здесь нет никого, кроме нас.

– Есть люди и ящерицы.

– Пусть будут пищей.

Кровь людей оказалась приятной на вкус. Алаис часто пила ее с удовольствием. Ей лишь не нравилось, что в людях начал проявляться интеллект, которого не было раньше. Существуя на одной земле с ангелами, они будто стали перенимать частичку их ума. Людей бы лучше уничтожать, но тогда не останется их крови, которую так приятно пить. Почему-то она вкуснее крови ящериц.

Вот только почему? Все живые существа на земле одинаковы. Они появились тут уже спустя большое время, после того, как ее ангелы пали в пустыни. С какой стати между всеми этими существами должна быть какая-то разница? Почему кровь кого-то из них на вкус слаще?