Читать книгу День рождения мертвецов - Стюарт Макбрайд - Страница 7

Из стоящего на кухонном рабочем столе радио бубнит радиостанция «Олдкасл ФМ».

– …правда, это было клёооооово? У нас на часах восемь двадцать пять, и с вами Великолепный Стив со своей передачей «Завтрак за Рулем, или Утренняя Бонанза»! – Скрипучий автомобильный гудок, нечто в стиле клаксона старомодного кабриолета.

Я отсчитал десятками и пятерками тридцать пять фунтов и бросил их на письмо с напоминанием из Управления связи. Потом покопался в кармане и добавил недостающую сумму мелочью. Сорок фунтов восемьдесят пять пенсов. Этого вполне хватит, чтобы письма от Ребекки перенаправляли на мой почтовый ящик еще один год.

Улов за эту неделю не очень богат: каталог модной одежды, три письма с просьбой о благотворительных взносах и письмо из «Ройал Бэнк», пытающегося впарить кредитную карту.

Простой белый конверт с дешевой маркой и адресом, напечатанным на наклейке:

Ребекка Хендерсон

Роуэн-драйв, 19

Блэкволл-хилл,

Олдкасл,

OC 15 3 BZ

Адрес напечатан на пишущей машинке, а не на лазерном принтере. Буквы пробили бумагу, а буква «е» выскочила над строкой. Остальные тоже прыгают туда-сюда.

Чайник забурлил, собираясь закипать, и наполнил воздух горячим паром.

Я взял полотенце и прорисовал на запотевшем стекле окошко – капли воды стекли по стеклу и собрались в небольшие лужицы на заплесневело-темной оконной раме.

Сад на заднем дворе представлял собой переплетение рваных силуэтов. Солнце – огненный мазок на горизонте – раскрашивало Кингсмит золотом и глубокими тенями: затянутые холодным туманом муниципальные дома; покрытая лишайником волнистая черепица; блестящие покатые крыши; начальная школа, огороженная забором из металлической сетки. Все приземистое и мрачное. Окна ярко светятся.

– Ха-ха! Совершенно верно, наступило время Лотереи Смирительных Рубашек, и Кристин Мерфи думает, что ответом будет «Острое полиморфное психотическое расстройство». – Электронное кряканье. – Кажется, голоса в голове дали вам неверный совет, Кристин. Возможно, повезет в следующий раз!

Под моими пальцами грубая поверхность коробки для сигар. Она чуть больше старомодной коробки от видеокассеты и украшена кем-то уже достаточно взрослым, кому можно доверить ножницы с закругленными концами и клей. Почти все блестки облетели много лет назад, и былое великолепие больше походит на грязь, чем на что-либо другое, но тут уже, как говорится, дорог не подарок, дорого внимание. Самый подходящий размер для хранения самодельных открыток-поздравлений с днем рождения.

Открыл крышку. Древесный запах старых сигар начал бороться с запахами кухонной плесени и еще какой-то дряни, которой воняет при неисправной сливной трубе под раковиной.

Прошлогодняя поздравительная открытка лежала поверх небольшой стопки других. На поляроидном снимке – квадратик фотографии на белом пластиковом прямоугольнике – небрежным почерком написано «С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ!». Штуковина на самом деле древняя. «Поляроид» сейчас даже фотопленку не производит. В верхнем левом углу нацарапана цифра «4».

Я взял последний конверт и кухонным ножом разрезал прямо по сгибу. Извлек содержимое. На поверхность кухонного стола, словно в снегопаде, высыпались темные хлопья – это было что-то новое. Они пахли ржавчиной. Некоторые упали на край чайного полотенца и, растворившись во влажной ткани, расцвели на ней крошечными красными цветами.

О господи…

Нынешняя фотография приклеена на обычную белую картонку. Моя маленькая девочка. Ребекка. Привязана к стулу в каком-то подвале. Она была… Он снял с нее одежду.

На мгновение я закрыл глаза. Костяшки пальцев пронзила боль, а зубы сжались так сильно, что зазвенело в ушах. Ублюдок. Мерзкий, проклятый ублюдок.

– Оставайтесь с нами, ребята, потому что у нас еще один, самый последний прикоооооольный звонок – но это после новостей! А сначала – Тэмми Уайнетт[3] со своим шлемодробильным причесоном и незабываемым хитом всех времен «Поддержи своего парня»! Отличный совет милым дамам. – Еще один веселенький гудок.

Бледная кожа Ребекки испачкана кровью, изрезана, вся в ожогах и синяках. Ее глаза широко раскрыты. Она кричит под залепляющей рот клейкой лентой. В углу фотографии выцарапана цифра «5».

Пять лет с тех пор, как она исчезла. Пять лет этот ублюдок пытает ее и делает фотографии, чтобы доказать это. Пять открыток с днем рождения, и каждая новая ужаснее предыдущей.

Выпрыгнул тост, наполнив кухню запахом горелого хлеба.

Глубокий вдох. Еще один глубокий вдох. И еще.

Я положил открытку номер пять в коробку, поверх остальных. Закрыл крышку.

Ублюдок…

Сегодня бы ей исполнилось восемнадцать.

Я взял нож и почистил над раковиной пригоревший тост. Тэмми Уайнетт тоже затянула свою песню. Намазал тем же ножом масло, и оно стало желтовато-серым. Потом два куска из пластиковой упаковки с сыром из холодильника, запил чаем с молоком и бросил в рот пару противовоспалительных таблеток. Разжевал. Старался не трогать два шатавшихся зуба слева вверху. Кожу на щеке стянуло, она опухла и саднила. Мрачно посмотрел сквозь протертое на окне прозрачное пятнышко.

Когда солнце наконец поднялось из-за холмов, свет, вспыхнув, осветил Кингз-ривер, превращая Олдкасл в лоскутное одеяло из синих и оранжевых кусков. Вдали над городом нависал Касл-хилл – широкое гранитное лезвие с отвесной скалой на одной стороне и крутыми, мощенными булыжником, извилистыми улочками – на другой. Выстроенные из песчаника викторианские здания покрыты пятнами цвета засохшей крови. На самой вершине холма, словно сломанные зубы, торчат разрушающиеся укрепления замка.

Именно в этом и заключалась вся прелесть жизни в этом месте – каждое утро, проснувшись, можно было любоваться самыми прелестными уголками Олдкасла, не обращая внимания на раздолбанные бетонные коробки муниципальных домов по соседству. Дело в другом – пусть бы эти прелести целыми днями торчали перед носом, сколько ни пялься на лакомые куски, все равно ты по уши завяз в этом чертовом Кингсмите.

Ей бы исполнилось восемнадцать…

Я расстелил на рабочей поверхности чайное полотенце и достал из морозильника поддон с ледяными кубиками. Сжав зубы, слегка скрутил его. Лет затрещал и застонал – для моих разбитых пальцев это был лучший саундтрек, лучше, чем Тэмми Уайнетт.

Ледяные кубики выпали на середину чайного полотенца. Свернув его вместе со льдом в небольшую дубинку, я взял ее за оба конца и несколько раз врезал по столешнице. Выловил из раковины использованный чайный пакетик, сунул в чистую чашку, залил кипятком. Добавил два куска сахара, плеснул молока. Потом сунул под мышку коробку из-под сигар и понес все это в гостиную.

На диване, в незастегнутом спальном мешке, скорчилась фигура Паркера. Я раздвинул шторы:

– Давай, ленивый засранец, поднимайся.

Паркер застонал. Вместо лица у него было месиво: глаза опухли и залиловели; нос уже точно никогда не будет прямым; губы разбиты; на щеке громадный синяк. Ночью у него текла кровь, запятнавшая спальный мешок.

– Умммннффф…

Открылся один глаз. То, что должно быть белым, было ярко-красным. Зрачок расширен.

– Мммннффф? – Рот почти не двигался.

Я протянул ему полотенце со льдом:

– Как голова?

– Фффммммннндффф…

– Это тебе поможет. – Я приложил к его щеке лед и держал до тех пор, пока он не пришел в себя. – Я тебе что говорил про сестру Большого Джонни Симпсона? Чтобы ты никогда, твою мать… – Зазвонил мой мобильный – более резкий вариант звонка старомодного телефона. – Черт возьми… – Поставил кружку на пол рядом с головой Паркера, достал из кармана упаковку с таблетками, протянул ему: – Трамадол. Я хочу, чтобы ты свалил к тому времени, когда я вернусь, Сьюзан должна прийти.

– Ннннг… фннн бррркн…

– Надеюсь, не умрешь, если приберешь немного за собой. А то квартира на сортир засранный похожа.

Я взял ключи от машины и кожаную куртку. На дисплее телефона светилось имя «МИШЕЛЬ».

Великолепно.

День еще не был обосран окончательно.

Ткнул пальцем в зеленую кнопку:

– Да, Мишель?

Ее высокогорно-островной[4] акцент был отрывистым и резким.

– Положи на место!

– Ты мне сама позвонила!

– Что? Нет, это не тебе, я с Кети говорю. – Приглушенный голос. – Мне наплевать, положи это на место. Ты опоздаешь! – Снова обращаясь ко мне: – Эш, будь столь любезен, пожалуйста, скажи своей дочери, чтобы она прекратила вести себя как избалованный ребенок.

– Привет, папочка! – Кети, жеманным голосом маленькой девочки.

Я моргнул. Расслабил пальцы, державшие сигарную коробку. Попытался улыбнуться:

– Слушайся маму. Она не виновата, что по утрам ведет себя как последняя сука. И не говори ей, что я тебе это сказал!

– Пока, папочка!

Снова Мишель:

– А сейчас давай быстро в машину, или, Богом клянусь, я… – Звук захлопнувшейся двери. – У Кети на следующей неделе день рождения.

– У Ребекки день рождения сегодня.

– Нет.

– Мишель, она…

– Я не хочу говорить об этом, Эш. Ты обещал выбрать место и…

– Пять лет.

– Она даже записки не оставила! Что за неблагодарная маленькая… – Пауза, звуки дыхания, с шипением проходящего сквозь стиснутые зубы. – Почему мы должны делать это каждый год? Ребекке все равно, Эш, прошло целых пять лет, и ничего, ни одного телефонного звонка. Ладно, ты нашел место, где мы будем справлять день рождения Кети, или нет?

– Все под контролем, о’кей? Я заказал и заплатил.

Ну, почти…

– В понедельник, Эш. Ее день рождения в понедельник. Ровно через неделю… начиная с сегодняшнего дня.

– Я же сказал, что все заказано. – Посмотрел на часы: – Вы опоздаете.

– В понедельник. – И Мишель, не попрощавшись, повесила трубку.

Я опустил телефон обратно в карман.

Неужели это так плохо – просто поговорить о Ребекке? Вспомнить, какой она была… До того, как начали приходить поздравительные открытки.

Наверху я сунул сигарную коробку в тайник, под незакрепленную половицу в спальне. Потом неуклюже спустился в гостиную и толкнул локтем бесполезную кучу дерьма, лежавшую на диване:

– Две таблетки трамадола каждые четыре часа, максимум. Если я вернусь домой и найду твой гребаный труп, разлагающийся на моем диване, я тебя убью на хрен.

– …источники, близкие к следствию, подтверждают, что полиция Олдкасла обнаружила труп второй молодой женщины. Местные источники и полиция Тэйсайда отказываются комментировать заявления о том, что родители пропавшего подростка Хелен Макмиллан получили открытку от серийного убийцы, известного как Мальчик-день-рождения…

– Что? Нет, вы должны выступить. – Я зажал мобильный телефон между ухом и плечом и медленно повел древний «рено» по кольцевой развязке.

Данди был серым месивом, мрачно пялившимся на мир под затянутым серыми облаками небом. Капли дождя на ветровом стекле смешивались с потоками брызг из-под колес шедшей впереди «ауди».

– Алло? – Старшего детектива-инспектора Вебера было едва слышно из-за шума мотора, скрипа дворников и хрипа радиоприемника. – Я сказал – как долго?

– …где заместитель старшего констебля Эрик Монтгомери сделал следующее заявление. – Голос заместителя старшего констебля по радио звучал так, словно он пальцами зажал себе нос. – Нам нужно, чтобы те, кто помнит, что они видели Хелен в ноябре прошлого года – когда она пропала, обратились в ближайший полицейский участок…

– Откуда я знаю? – Я убавил громкость радиоприемника до монотонного жужжания.

Автострада представляла собой красную ленту из задних габаритных огней, протянувшуюся до самой развязки на Кингзвэй. Светились дорожные знаки «ДОРОЖНЫЕ РАБОТЫ – ВОЗМОЖНА ЗАДЕРЖКА ДВИЖЕНИЯ». Это точно, задержка присутствует.

Ударил по тормозам. Забарабанил пальцами по рулю:

– Может занять несколько недель.

– Да ты… Что мне сказать шефу?

– Как обычно, расследование ведется по нескольким направлениям и…

– Я что, похож на идиота, который по Кингз-ривер на топоре плавал? Нам нужен подозреваемый, нам нужен результат, и нам нужно это сейчас. Половина журналистов Шотландии дежурит у входа в штаб-квартиру в ожидании наших сообщений, а другая половина сидит в засаде на Макдермид-авеню.

Поток машин почти не двигался – едва тащился вперед, потом останавливался, потом снова тащился. Какого черта эти ублюдки стоят на одном месте?

– Ты меня слышишь?

– Что? – Я моргнул. – Да… Не так чтобы много мы можем здесь сделать, это точно. – На соседней полосе впереди освободилось местечко, я придавил ногой педаль газа, но старый ржавый «рено» этого почти не заметил. Надо было взять одну из разъездных машин отдела. – Ну давай же, старый…

Прогромыхав мимо, на освободившееся место втиснулась громадная фура «теско». Потоки грязи из-под ее колес сделали ветровое стекло «рено» непроницаемым, пока дворники не расчистили его парой радуг-близнецов цвета хаки.

– Скотина!

– Где ты?

– На въезде в Данди – рядом с гаражом «тойоты». Движение ужасное.

– Ладно, давай попробуем еще раз. Помнишь, я предлагал тебе быть аккуратнее с сержантом Смитом? Ну так вот, теперь это уже не просьба, это приказ. Выяснилось, что до того, как перейти к нам, этот скользкий задрот работал в Профессиональных Стандартах[5] полиции Грэмпиана.

Профессиональные Стандарты? Твою ты мать…

По крайней мере, теперь все становилось понятно – детектив-сержант Смит всегда выглядел как человек, который будет стучать на своих коллег, а потом кончать в ботинок от радости, что их заложил.

Движение возобновилось, и мы продвинулись вперед еще на пару машин.

– Тогда зачем мы его взяли?

– Вот именно.

– Может быть, для того, чтобы все заткнулись на какое-то время?

– Ты так думаешь? – Молчание на другом конце. Потом Вебер снова заговорил: – Профессиональные Стандарты. Из Абердина.

– Я знаю.

– В смысле, они нам не верят, что мы можем сами наводить порядок в своих рядах. Что в общем-то, если говорить откровенно, вполне справедливо. Но все-таки существуют же какие-то принципы. Нам нужен результат, и по-быстрому. – Щелчок – и Вебер исчез.

Ну да, получим результат по-быстрому, потому что именно так дела делаются. Не важно, что специализированное полицейское отделение восемь лет гоняется за этим ублюдком, – Веберу нужен результат. Веберу важен результат, чтобы руководство в Грэмпиан и Тэйсайде не обнаружило, что все слухи о криминальном отделе полиции Олдкасла оказались правдой.

Я снова сделал радио громче, и из динамиков заныла какая-то мальчиковая группа.

Снова зазвонил мобильный телефон, и его старомодный звонок был мелодичнее, чем эта дрянь, которую передавали по радио. Я ткнул пальцем в зеленую кнопку, снова зажал телефон между плечом и ухом:

– Что-то забыли?

Небольшая пауза, затем женский голос с ирландским акцентом:

– Думается мне, что ты сам чего-то позабыл, так что ли?

О господи… Я судорожно сглотнул слюну. Крепче схватился за руль. Миссис Керриган. Твою мать! Зачем я ответил на этот чертов звонок? Всегда надо смотреть на дисплей перед тем, как ответить.

Я откашлялся:

– Я собирался… я собирался позвонить вам.

– Ага, я так и подумала. Только чего-то ты припозднился. Мистер Инглис очень расстроен.

– Проигрыш.

– Мне нужно еще немного времени, чтобы…

– Тебе чего, пяти лет мало? Я уж было подумала, что ты издеваешься. Хочу получить три штуки во вторник днем, о’кей? Или я твою жопу в лохмотья порву.

Три штуки завтра днем? И где же это я найду три штуки к завтрашнему дню, позвольте спросить? Это было просто невозможно. Они мне точно ноги переломают…

– Нет проблем. Три тысячи. Завтра.

– Повесила трубку.

Я наклонился вперед и положил голову на руль. Пластиковая поверхность была шершавой, как будто ее кто-то жевал.

Нужно просто ехать и ехать. Проехать Данди – и куда-нибудь на юг, к чертовой матери, куда глаза глядят. В Бирмингем или в Ньюкасл – остановлюсь у Бретта и его бойфренда. Для чего еще нужны братья? Если только они не будут приставать ко мне с просьбой помочь планировать их свадьбу. А они точно будут. Как, твою мать, рассадить гостей, как разместить на столе вазы с цветами, vol-au-vents[6]…

Да пошло оно…

– Торжественный финал.

Сзади заревел автомобильный гудок. Я посмотрел вперед и перед капотом «рено» увидел пустое пространство. Нажал на педаль газа и снова пристроился к заду «ауди».

– Вы слушаете «Тэй ФМ»[7], и это был «Мистер Боунз» с песней «Сегодня ночью, детка». У нас впереди «Грандиозная распродажа в Овергейт», но сначала Николь Гиффорд хочет пожелать своему жениху Дейву удачи на новом месте работы. Селин Дион с песней «Просто уходи»…

Или еще лучше – сматывайся, и побыстрее. Я выключил радио.

Три штуки к завтрашнему дню. Не говоря уже об остальных шестнадцати…

Вымогательство существовало всегда – нужно просто вернуться в Олдкасл и нажать на кого надо. Нанести визит Вилли Макнотону – проверить, впаривает ли он еще школьникам «фэнтези[8]». Это будет стоить по меньшей мере пару сотен. У Карен Тернер бордель на Шепард-лэйн. А Толстяк Джимми Камбелл, наверное, все еще выращивает травку у себя на чердаке… Сделать еще с десяток визитов по известным адресам, и можно собрать тысячи полторы, а то и две.

Останется еще тысяча фунтов, а продать больше нечего.

Может быть, миссис Керриган сделает мне поблажку, и они сломают мне только одну ногу. А на следующей неделе набегут сложные проценты – вместе со сложными переломами…

Парковка была почти пустой, только горстка представительских лимузинов да взятые напрокат машины сгрудились у входа в гостиницу. Я заехал на свободное место, выключил мотор и остался сидеть в машине, тупо уставившись в никуда под монотонный стук дождевых капель, барабанивших по крыше.

Тук, тук, тук.

Я повернулся. На меня сквозь пассажирское окно смотрело чье-то круглое лицо: узкий рот, заросшие щетиной щеки, сияющая лысая голова, с которой стекают дождевые капли, темные мешки под глазами и синевато-серая кожа. И акцент – чисто ливерпульский:

– Ты выходишь или что?

Я закрыл глаза, сосчитал про себя до пяти и вылез под дождь.

– Господи Иисусе, да ты посмотри на себя. – Углы крошечных детских губ опустились. – Такой рожей только старушек пугать. – В руке зажат бумажный пакет, логотип «Бургер Кинг» вымазан чем-то красным.

– Думал, муниципалы давно из вас все дерьмо повыбивали.

– Шутишь? Мне это как леденцы на палочке – хоть разруби меня пополам, а я все буду повторять: «Сабир любит Мерсисайд[9]». – Он указал коротким толстым пальцем на мое лицо: – А как другой парнишка выглядит?

– Почти так же мерзко, как ты.

– Твоя мамаша не жалуется, когда я ей вставляю. – Сабир улыбнулся.

– Сказать по правде, с тех пор как померла, она уже совсем не такая разборчивая. – Я закрыл машину, дождь стучал по кожаным плечам моей куртки. – Макмилланы здесь?

– Не, дома. Мы тут себя тихо ведем. Ты что, думаешь, им очень хочется, чтобы ребята прокурорские у них тут на ступенях лагерь разбили, типа того? – Сабир повернулся и, покачивая широкими бедрами, поковылял к входу в гостиницу – ступни на без десяти два, как у утки. – Папаша вроде еще держится, а мать – всё, в хлам. А у вас как дела?

Я прошел за ним сквозь автоматические двери в тихий вестибюль. Администратор, склонившись над телефонным аппаратом, царапала что-то в своем ежедневнике.

– Я знаю… Да… Ну, это она из зависти…

Сабир направился к лифтам и надавил на кнопку:

– Мы на пятом этаже сидим. Вид – отличный. С одной стороны – автопарк «Теско», с другой – автострада. Прямо как Венеция весной, типа того. – Цифры на табло поползли вниз с девятого этажа. – А ты к нам как, с дружеским визитом или что-то нужно?

Я протянул ему фотографию. Двери раскрылись, но Сабир не двинулся с места. Он раскрыв рот смотрел на снимок.

Фырканье от стойки администратора:

– Нет… Клянусь, я никогда… Нет… Я же тебе сказала, она завидует.

Двери лифта снова захлопнулись.

Сабир выдохнул:

– Вот дерьмо…