Читать книгу День рождения мертвецов - Стюарт Макбрайд - Страница 8

Комнату для переговоров на пятом этаже наполнял горький запах кофе. Одна стена была из толстого стекла, двери на другом конце комнаты вели на балкон. Остальные стены были завешаны исписанными корявым почерком лекционными плакатами и белыми маркерными досками.

Проковыляв по бежевому ковру, Сабир развернул пакет из «Бургер Кинг» и достал горсть жареной картошки. Я пошел за ним.

В дальнем конце комнаты расположилась группа из пяти человек. Вокруг приземистого мужчины – рыжие с проседью волосы и лицо, изрезанное глубокими морщинами – за столами сидели двое мужчин и две женщины. Детектив-старший суперинтендант Дики, выгнув большой палец руки, указал им на ближайшую маркерную доску:

– И пожалуйста, Мэгги, удостоверься, что на этот раз ты вытащила у них все пленки с камер наружного наблюдения – все, которые у них есть. Не позволяй этим уродам надуть тебя. Пленки – все до одной – должны быть приобщены к делу.

Одна из женщин кивнула – стриженные под пажа волосы мотнулись вокруг длинного худого лица.

– Да, шеф. – И она черкнула что-то в записной книжке.

Детектив-старший суперинтендант Дики откинулся на спинку кресла и с улыбкой взглянул на гору мускулов без подбородка:

– Байрон?

– Да, конечно… – Громадный сержант поправил очки в тонкой металлической оправе. – Когда в прошлом году Хелен пропала, полиция Тэйсайда опросила всех ее друзей, одноклассников и всех сотрудников парикмахерской, в которой она работала по субботам. Никто ничего не видел. Достаточно стабильная домашняя жизнь, хотела пойти учиться в университет – изучать право. Бойфренда не было. Любила карликовых песчанок[10], Леди Гагу и читать.

Он повернулся и указал пальцем на пробковую демонстрационную доску, к которой было приколото штук тридцать фотографий молодых девушек. Все числились пропавшими без вести за последние двенадцать месяцев – как раз до того, как им исполнилось тринадцать.

Когда-то здесь висела фотография Ребекки.

На одной из фотографий имелась красная окантовка – ленточка, которая удерживалась на месте латунными чертежными кнопками. Это должна была быть Хелен Макмиллан – волосы, как отполированная медь, весело улыбается. На ней белая рубашка и что-то вроде школьного галстука.

Лицо Байрона исказила мрачная гримаса.

– Судя по информации от Бремнера, она совпадает с профилем жертвы только на двадцать пять процентов.

Детектив-сержант Гиллис, сидевший с другой стороны, провел рукой по длинной, как у викинга, бороде, достававшей ему почти до груди. Волнистые русые волосы собраны в конский хвост на затылке.

– Насколько нам известно, Хелен никогда не вела дневник, так что мы не имеем представления о том, планировала ли она встретиться с кем-нибудь в день ее похищения. – Его речь была чем-то вроде морнингсайдского рычания[11], осложненного тремя пачками «Бенсон энд Хеджес»[12] в день. – Мать ее сказала, что она любила после закрытия парикмахерской в субботу походить по магазинам – присматривала себе новый мобильный телефон к дню рождения. Последнее место, где ее видели в тот день… она выходила из магазина «Водафон» в торговом центре «Овергейт» в пять тридцать семь вечера. После этого – ничего.

Дики сделал отметку маркером на белой доске:

– Кажется, нашему малышу нравятся торговые центры? А что насчет общения в социальных сетях?

Сабир откашлялся:

– Просмотрели все еще раз с начала до конца – мы тут получили новое программное обеспечение по определению паттернов[13]. Можно отслеживать в Сети ее друзей. Но пока дело далеко не продвинулось, можно только определить, кто у них там на кого запал, не больше. – Шлепнул меня рукой по плечу – рука воняла жареной картошкой. – Тут еще есть новости.

Все взглянули на меня и кивнули – все, кроме волосатого задрота, детектива-сержанта Гиллиса. Этот помахал мне рукой.

Улыбка сделала морщины вокруг рта старшего суперинтенданта еще глубже.

– Детектив-констебль Эш Хендерсон, провалиться мне на этом месте. Чем мы обязаны столь… – Потом улыбка исчезла. – Что-то случилось, не так ли?

– Вчера днем, в два тридцать, бригада муниципальных рабочих проводила работы на магистральном канализационном коллекторе. – Я достал фотографию, которую показал Сабиру, и протянул ее Дики. Это был глянцевый снимок котлована, двадцать на тридцать, с сильным увеличением. Земля была темная, почти черная, и резко контрастировала с ярко-желтым муниципальным экскаватором на заднем плане. Рваная бахрома черного пластика окружала развороченную кучу белых костей – ребер, бедренных и больших берцовых, – в беспорядке лежавших рядом с ковшом экскаватора. Череп лежал на боку, левый висок его был пробит и вдавлен внутрь. – Мы получили результаты анализа записи зубной формулы. Это Ханна Келли.

– Твою ты мать… – Детектив-сержант Гиллис, усмехнувшись, дернул себя за викинговскую бороду. – Одна есть! Наконец-то мы нашли хоть одну!

– Чертовски замечательно! – Дики встал и, схватив меня за руку, пожал ее. – Теперь у нас есть хоть какие-то вещественные доказательства. Настоящие, приличные вещдоки. Не какая-то полузабытая информация с допросов или зернистые снимки с камер наружного наблюдения, показывающие хрен знает что. Это настоящее доказательство. – Он отпустил мою руку, и на какое-то мгновение мне показалось, что он двинулся ко мне навстречу, собираясь обнять.

Я сделал шаг назад:

– Сегодня в три часа утра нашли еще одно тело. В том же самом районе.

Сабир одной рукой открыл крышку ноутбука, держа в другой руке недоеденный гамбургер:

– Где? – Пальцы его левой руки заплясали по клавиатуре.

Подвешенный под потолком видеопроектор, зажужжав, ожил, и стена рядом с дверью превратилась в большой экран – загружалась программа «Гугл Планета Земля».

– Макдермид-авеню. – Я присел на край стола.

– Макдермид-авеню…

Щелканье клавиш, и карта наплывом переместилась на северо-восток Шотландии, потом на Олдкасл – блестящая загогулина Кингз-ривер разделяла его пополам. Потом еще ближе, пока Касл-хилл не закрыл всю стену: кривые, мощенные булыжником улицы, окружающие замок; зеленое пространство Королевского парка; прямоугольный, в стиле шестидесятых годов, корпус больницы. Еще ближе – улицы в шеренгах деревьев, дома из песчаника – с покатыми крышами и длинными садами на задних дворах. Макдермид-авеню оказалась в самом центре – она увеличивалась и увеличивалась, пока не стали видны отдельные автомобили. Задние фасады домов выходили на поросший кустарником, подлеском и отдельно стоящими деревьями прямоугольник – старый парк, вдоль и поперек пересеченный множеством тропинок.

Детектив-старший суперинтендант Дики пошел к стене и остановился только тогда, когда его тень упала на изображение улицы.

– И где тут место захоронения? – Он переступил с ноги на ногу, потирая друг о друга кончики пальцев.

Наверное, он думал так: нужно идентифицировать дом, где были захоронены трупы, потом найти того, кто жил здесь девять лет назад, арестовать его, и все могут спокойно расходиться по домам. Несчастный придурок.

Я локтем отстранил Сабира, стряхнул кунжутные семена с клавиатуры и покрутил курсором по территории парка за жилыми домами. Пару раз щелкнул мышкой в дюйме от развалин оркестровой эстрады – в самой глубине зарослей кустов ежевики. Пошел еще один наплыв, только на этот раз разрешения спутниковой фотографии не хватило, и экран снова заполнился крупными мутными пикселями.

Плечи Дики слегка опустились. Не так-то это легко.

Я снова уменьшил масштаб, и к Макдермид-авеню на экране присоединилось еще несколько улиц – Джордан-плейс, Хиллтерис и Гордон-стрит, каждая из которых задами выходила в парк.

Женщина с прической под горшок присвистнула:

– Тут, должно быть, штук шестьдесят домов… если не больше… штук восемьдесят, наверное?

Я покачал головой:

– Большую часть этих домов еще в семидесятых разделили на отдельные квартиры, так что здесь около трехсот домашних хозяйств, имеющих выход к парку.

– Вот дерьмо.

Короткая пауза, потом Байрон снова вздернул подбородок:

– Это точно. Зато теперь мы можем откуда-то начинать, не правда ли? Теперь у нас есть три сотни потенциальных наводок вместо ни одной. Это, как ни крути, можно считать результатом.

Я покрутил в пальцах кусок «Блу-Тека»[14], пока он не размяк, и приклеил к стене восемь самодельных поздравительных открыток, увеличенных гостиничным ксероксом. Я вывесил их в два ряда, начиная с самой старой, которую поместил в верхнем левом углу, и заканчивая самой последней – внизу, с правого края. На каждом поляроидном снимке в левом верхнем углу был выцарапан порядковый номер: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8. Один на каждый год – в течение восьми лет.

На первой фотографии была Ханна Келли, привязанная к стулу в какой-то грязной комнате, – глаза расширены от ужаса, на щеках блестят слезы, рот закрывает прямоугольник серебристой клейкой ленты. На этой фотографии она полностью одета. На ней та же самая одежда, которую она носила в день своего похищения: короткая дубленка, мятая розовая футболка с каким-то логотипом, розовая шерстяная мини-юбка, черные колготки и байкерские ботинки. Провод, которым ноги привязаны к стулу, почти незаметен на фоне черной кожи ботинок. Руки связаны за спиной.

И все волосы на месте – длинные, черные, как ночь, и прямые.

К тому моменту, когда открытка пришла на почту, она числилась в пропавших без вести двенадцать месяцев и четыре дня.

До номера пять Ханна не обнажена. По крайней мере, не полностью. В дальнейшем ее кожу покрывало бесчисленное количество порезов, ссадин и маленьких круглых, ярко красневших ожогов.

Я ощутил в груди знакомую холодную тяжесть.

Восемь открыток. Наверное, так будут выглядеть в будущем и фотографии Ребекки, год за годом, каждая новая хуже предыдущей.

– Эш, с тобой все в порядке? – На меня пристально смотрел Дики.

Я откашлялся:

– Да, просто… тяжелая ночь была вчера – ждали результатов по зубной формуле.

Пошел к кофеварке в комнате переговоров, налил себе подогретого кофе, оставив остальных разглядывать покадровую фотосъемку сеанса пыток. Потом все один за другим начали расходиться, пока не остались только детектив-старший суперинтендант Дики и еще один член команды, который не был мне известен. Еще одна женщина – та, которая сидела тихо, пока остальные праздновали обнаружение трупа Ханны Келли. Единственная, которая не выглядела офицером полиции.

Она внимательно смотрела на открытки сквозь очки в массивной пластиковой оправе, одной рукой теребя длинный локон кудрявых каштановых волос. Другой рукой она обнимала себя, как будто пыталась сдержать что-то, вырывающееся изнутри. Серая блузка в полоску, синие джинсы и красные кеды. На плече висела кожаная сумка на длинной ручке. Стоя рядом с Дики, она была похожа на дочь, которую папаша зачем-то привел в офис.

А может быть, на внучку. Ей было года двадцать два и ни днем больше.

Я подошел к ним. Тепло, исходящее от кружки с кофе, распространялось по пальцам и приятно грело ноющие костяшки.

– Родители Ханны еще не знают.

Дики смотрел на последнюю фотографию – ту, которая пришла два месяца назад, к дню рождения Ханны. Она полулежала на стуле, черные волосы сбриты, кожа головы в порезах и ссадинах. На лбу вырезано слово «СУКА», глаза зажмурены, слезы оставили блестящие следы на покрытых кровью щеках. Дики фыркнул:

– Хочешь, чтобы я им сказал?

Я вздохнул. Покачал головой:

– Сам скажу, когда вернусь в Олдкасл. Они меня знают.

– Кхмм… – Пауза. – Так о чем мы говорили? – Дики кивнул на молодую женщину в полосатой блузке: – Вы знакомы?

– Привет. – Она прекратила играть с волосами. – Доктор Макдональд. Ну, вообще-то Элис. В смысле, можете называть меня Элис, если вам так хочется. Или доктор Макдональд. Иногда меня называют Док, но мне это не очень нравится… Я думаю, Элис будет о’кей.

– Эш. – Я протянул руку.

Она на нее просто посмотрела:

– Да, конечно. Спасибо, так сказать, за протянутую руку. Но я не вступаю в физический контакт с неизвестными мне людьми. Полагаю, вы понимаете – здесь масса проблем бактериологического плана… и в плане личной гигиены. Моете ли вы руки после туалета или в носу ковыряетесь… Может быть, вы один из тех мужчин, которые чешут, где не надо, а потом руки нюхают… Я уже не говорю о такой вещи, как личное пространство…

Полный. Абсолютный. Цирк уродов.

Она откашлялась:

– Простите. Я всегда немного волнуюсь в моменты социальной коммуникации с незнакомыми людьми, но я над этим работаю, в смысле вот с детективом-старшим суперинтендантом Дики у меня все в порядке. Не правда ли, старший суперинтендант? Вот с вами я говорю четко и членораздельно и совсем не мычу. Правда, скажите ему, что я не мычу…

Дики улыбнулся:

– Со вчерашнего дня доктор Макдональд является нашим криминалистом-психологом.

– Ах вот как… – выдавил я. Банда фриков для ловли фрика…

Она еще крепче обняла себя рукой:

– Я на самом деле полагаю, что мы должны посетить место захоронения. Мальчик-день-рождения выбрал это место не случайно – он, скорее всего, был уверен, что оно безопасно, что их тела не обнаружат в течение многих лет. Потому что если я убиваю девочек, то я хочу, чтобы они были где-то рядом, и я уверен, что их никто не найдет. А вам бы этого не хотелось? Я что хочу сказать – здесь все дело во власти и обладании, не правда ли? – Доктор Макдональд уставилась на белые резиновые носы своих красных кедов.

Я, поверх ее головы, взглянул на Дики:

– А когда вы вдвоем, она тоже так говорит?

– Очень редко. – И он поднял руку, как будто хотел похлопать ее по плечу.

Она дернулась. Отступила на шаг.

Дики вздохнул:

– Я… это… ладно, не буду вам мешать. – Сунул руку в карман, подальше от греха. – Эш? Ты уже возвращаешься в Олдкасл или у тебя найдется минутка для меня?

Возвращаюсь обратно? Я так и не решил, стоит ли мне направить мой ржавомобиль в сторону Ньюкасла, прижимая к полу педаль газа.

– Я в вашем распоряжении.

– Она как, – я закрыл стеклянную дверь и облокотился на перила ограждения, – с собственной смирительной рубашкой приходит или вы их ей оплачиваете из своего бюджета?

Вид с балкона переговорной комнаты был в высшей степени унылым, как и обещал Сабир: автострада и разгрузочный терминал торгового комплекса. Громадные навесы из стекла и металла накрывали кривобокий треугольник из парковочных мест. А где-то наверху над нами висело низкое темно-серое небо, и свет почти не пробивался сквозь струи проливного дождя. По крайней мере, здесь было относительно сухо – балкон сверху не давал ему пролиться на нас.

В углах балкона мокрые сигаретные окурки образовали запруды – на влажной плитке разбухали ярко-оранжевые цилиндрики. На другом конце яростно дымил сигаретой детектив-сержант Гиллис. Сигаретный дым путался в его бороде, и казалось, что она тлеет. Он мотался взад-вперед, бормоча что-то в мобильный телефон.

Дики закурил сигарету, глубоко затянулся, потом поставил локти на ограждение и стал потирать ладонью мешки под глазами:

– Как артрит?

Я сжал пальцы в кулаки – суставы пронзила боль.

– Бывало и хуже. А как язва?

– Знаешь, когда я принялся за это чертово расследование, я был вроде как неприкосновенный. Вершина моей карьеры, успех… Помнишь серийного убийцу Пирсона? – Еще одна глубокая затяжка. – А сейчас на меня посмотри.

– Так что же на самом деле случилось с вашим судебным психологом?

Дики соорудил из большого и указательного пальцев пистолет, приставил к виску и спустил курок:

– Мозги разлетелись по всему гостиничному номеру в Бристоле три недели назад… – Он оглянулся через плечо на переговорную комнату: – Доктор Макдональд, может быть, слегка чокнутая, но, по крайней мере, в ближайшее время она свои мозги по стенам размазывать не будет. Впрочем, постучим по дереву.

Я обернулся и посмотрел сквозь стеклянную дверь. Она все еще стояла перед увеличенными поздравительными открытками, поигрывая прядью волос. И пристально смотрела на кровоточащее тело Ханны Келли. Я добавил веселья в голосе, даже несколько преувеличенно:

– Ну так это же не ваша вина, как мне кажется? Или я не прав? Как ни крути – Мальчик-день-рождения так и остается тем самым ублюдком, которого надо поймать.

– К тому времени, когда мы поняли, что это он похитил их, было уже слишком поздно: мы опоздали почти на целый год.

След остыл. Свидетелей нет, или они ничего не помнят либо несут какую-то хрень, потому что насмотрелись сериалов по телику и думают, что именно это мы хотим от них услышать. – Дики стряхнул пепел с сигареты и посмотрел на тлеющий кончик. – Мне через четыре месяца на пенсию выходить. Восемь лет работы над одним и тем же чертовым делом – и никаких результатов, мать его… До сих пор. – От табачного дыма его глаза сощурились. – Будет еще два трупа, а может быть, и больше. Мы получим вещественные улики – ДНК, волокна – и поймаем ублюдка. Я получу свои золотые часы и с гордо поднятой головой промарширую к себе домой в Лоссимут[15], а Мальчик-день-рождения будет гнить в засранной тюремной камере весь остаток своей неестественно короткой жизни.

– Поможете с поквартирными обходами? – спросил я без особой надежды.

Пауза.

– Я могу попросить тебя взять доктора Макдональд с собой в Олдкасл? Покажи ей место захоронения – пусть она его почувствует.

Ну да, быть нянькой у психически неуравновешенного психолога – именно это стояло у меня на первом месте в списке жизненноважных вопросов.

– Сам не приедешь?

Дики скривился, углы рта грустно опустились вниз.

– Знаешь, почему я еще здесь, Эш? Почему меня пинком под зад не вышибли из этого дела и не заменили кем-нибудь другим?

– Никто не хочет браться за эту работу?

Кивок.

– Карьерное самоубийство. И если об этом заговорили… мне нужна еще одна услуга. – Он выпрямился, одной рукой потирая поясницу. – Последний наш психолог, Бремнер, он не только мозги себе вышиб, он еще и записи свои с собой забрал. Сжег все в гостиничном мусорном ведре – отключил дымовой детектор, поджег, а потом – бац!

– Мне всегда казалось, что он слегка не в себе. – Я сунул руки в карманы – холодало.

– И с серверами что-то умудрился натворить. Все психологические документы, которые у нас были, – пуф, и нет ничего. Все рассеялось как дым. Сабир пытался восстановить информацию, но Бремнер разрушил все так давно, что резервные копии тоже потерялись. – Дики напоследок затянулся сигаретой и выбросил горящий окурок под дождь. – Не хочется говорить плохо о мертвом и все такое, но…

– Что за услуга?

– Ты ведь еще дружишь с Генри?

– Каким Генри? – Я нахмурился. – С Генри Форрестером? Изредка обмениваемся поздравительными открытками на Рождество, не больше. Я лет сто его не видел.

– Дело в том, что доктор Макдональд должна хоть с чего-то начать. Будет здорово, если она сможет обсудить это дело с ним. Может быть, у него еще сохранились какие-нибудь материалы.

– Так позвоните ему. Пусть пришлет с курьером все, что у него есть.

На другом конце балкона Гиллис щелкнул крышкой телефона, затушил окурок о стену и подождал, когда он упадет на кафельную плитку у его ног.

Дики мрачно смотрел на парковку торгового комплекса:

– Она говорит, что ей нужно встретиться с ним лично и поговорить. С глазу на глаз.

К нам подвалил Гиллис:

– Вы уже сказали ему?

– «Сказали ему» – что?

Улыбка расколола пространство между испачканными в табаке усами и колючей бородой.

– Шетлэнд. Что ты отвезешь Дока повидаться со своим старым приятелем Форрестером.

Я распрямил плечи и задрал вверх подбородок:

– Сам ее таскай. Ведь ты же один у нас выглядишь как викинг хренов.

– Старый мерзавец не хочет иметь дела с этим расследованием. А нам нужна его помощь. А ты – его друг. Так что давай смотайся туда и уговори его помочь нам.

Дики вздохнул:

– Слушай, Эш, ты же знаешь, что представляет собой Генри. Если он упрется…

Я хмуро посмотрел на них:

– Шетлэнд[16]?

– Не хочешь помочь нам поймать ублюдка? На самом деле? Что ты тогда за полицейский? – Гиллис злобно взглянул на меня.

– Всего-то пара дней, Эш… Ну, максимум дня четыре. А с твоим боссом я все улажу.

Тут не только у доктора Макдональд было плохо с головой.

– Не поеду я в Шетлэнд. Мы только что обнаружили два трупа и…

– Сейчас ты все равно будешь болтаться без дела, дожидаясь, когда в Олдкасл придут результаты экспертизы. И еще триста домовладений, которые нужно будет обойти и опросить. – Дики кивнул в сторону переговорной комнаты, где доктор Макдональд все еще пристально вглядывалась в поздравительные открытки: – Когда мы поймаем Мальчика-день-рождения, мне нужно, чтобы она была полностью готова к допросам. Мне нужно полное признание, вырубленное в камне, а не что-нибудь такое, от чего он через шесть месяцев сможет отпереться в суде с помощью какого-нибудь скользкого адвокатишки.

– Да я вам что, черт возьми, нянька? Пусть кто-нибудь другой…

– Эш, пожалуйста.

Я посмотрел на струи дождя… Четыре дня находиться где-то за тридевять земель, настолько далеко от Олдкасла, насколько это вообще возможно, и все-таки оставаться в Соединенном Королевстве. Четыре дня, в которые громилы миссис Керриган не смогут меня найти. И может быть, когда Генри увидит, что за кошмар представляет собой этот новый психолог, то он наконец-то решится вытащить свою морщинистую задницу из пенсионного застоя и поможет мне поймать ублюдка, который похитил Ребекку. Четыре дня, чтобы убедить старого засранца в том, что четыре года в Шетлэнде – вполне достаточное наказание за то, что случилось с Филиппом Скиннером. Пора возвращаться к работе.

Я кивнул:

– О’кей. Вылет из Абердина или из Эдинбурга?

– Забавно, что ты об этом спрашиваешь… – Улыбка Гиллиса стала еще шире.