Читать книгу Вопреки всему - Валерий Владимирович Тимофеев - Страница 7

«Ты вот все говоришь – рогатина, рогатина, а живую-то рогатину хоть разок живьем видел? То-то! Много сказок сказывают, как люди на медведя с рогатиной хаживают, да врут все больше. Тонкая это штука, да и опасная. Все мои братовья старшие, отец, дед, да и прадеды испокон веков на мишку только с ней и ходили. Зараза это, один разок попробуешь – и уже не остановиться. А почему? А потому, что умнее медведя в тайге зверя нет, и, уж хошь не хошь, очень занятно с ним силой и умом схватиться». С этими словами, покряхтывая, дед полез в чулан и вытащил… пику! На темное, отполированное временем и руками вересковое древко было насажено длинное, обоюдоострое и в основании очень толстое кованое лезвие со сквозным отверстием в основании. В комплекте к нему оказался такой же широченный кинжал, изготовленный одним и тем же мастером где-то в середине девятнадцатого века. «Для че дырка-то, спрашиваешь? Да перетыка туда вставляется такая из дерева, чтоб наскрозь мишку не дырявить. Ломается она, и рогатина у него в бочине и остается. А ходить на мишаню надобно с двумя хорошими зверовыми лайками. Лазают они по чащобнику, мишку ищут, а как найдут, то сразу же хай поднимают, не дают ему уйти, за задницу хапают, да и он тоже на них кидается, все уловить старается, и иногда менее ловкая собака отлетает прочь с переломанной хребтиной. Ты же тем временем спешишь на гам, старательно припрятывая рогатину за спиной, чтоб мишка ее раньше сроку не увидал, а увидит – сразу деру даст, соображает, однако… Хитрющий зверь, завидев тебя, сразу же понимает, что воевать-то нам с ним придется, а потому начинает с тобой играться, уходя, как бы нехотя, притормаживает в кустарнике да чащобнике, а на ровном месте старается подале отбежать. Знаешь, паря, у каждого зверя есть такое расстояние, меньше которого он, защищая себя, обязательно на тебя кидается, даже у зайца, норки али у мышки какой. Вот и мишка старается подпустить врага к себе где-нибудь в чаще, где ему сподручнее заломать тебя. Ты же хитришь и подбегаешь к нему на ровном месте, вот тут-то он и не выдерживает: прижав крепко уши к башке и коротко рыкнув, он прет на тебя, как бешеная лошадь. А дале все от тебя зависит, рогатина уже в руках, коленочки подогнуты, и прыгаешь в сторону, аж когда он от тебя шагах в трех. Свернуть он уже не успевает, а ты тем временем засаживаешь рогатину ему в бок, стараясь попасть в убойное место. Редко когда удается взять его с одного удара, чаще мишаня опять на тебя идет прямо с рогатиной в боку, вот тут-то ты его и кончаешь ножичком. Сколько лихих мужиков на этой охоте смертушку нашло, да разве дело удалое остановишь? Вот и мне на сороковом медведе, ведь не зря же о том бают, не повезло – сломалась ручка рогатины, и удар пришелся квелый. Навалилась она на меня, а медведицы-то гораздо злее, чем медведи, и начала меня ломать. Извернувшись, удалось затолкать ей в хайло левую руку до локтя, и, пока она ее жевала, ножичек-то и сделал свое дело. Очнулся я уж к вечеру, собаки лизали изуродованное лицо, левого глаза как не бывало, да рука была вся как вислая кровавая тряпка. Кое-как дополз до деревни, да и слег там на целую неделю, где надо мной и колдовала со своими снадобьями моя старуха. А в Машке-то, как потом сказывали мужики, аж цельных одиннадцать пудов было. Вот и хожу с тех пор охотничать медведя только с винтовкой».