Читать книгу 0:2 В пользу в (б) реда - А. Я. Миров - Страница 9

Капинбейкер грубо взъерошила седые виски, будто они виноваты, что так вышло. Нет, не скорбела она о прошлом. Зачем винить вчерашний кусок торта, пусть бы он трижды невкусным был? Горьким, что молоко поля одуванчиков. Жёстким, точно кость, застрявшая в нежном фарше. Ещё и язык разъел до крови, словно его стеклом начинили. А потом комом в горле встал, и слёзы, честное слово, сами текли. Да и Бог с ним! Всё равно тем вчера богато. Ни к чему сегодня минувшим марать.

Вера Никитична тряхнула головой, но пепел лихо пережитого остался на волосах и, что противнее, в памяти. Она с прямой спиной прошла в ванную, и, не давая осанке послабления, встала напротив зеркала, плотно сомкнула коренные, упëрлась взглядом в отражение. Когда-то девочка Верочка так же не моргая смотрела на огромные ножницы в смятых морщинами руках. Не дрогнула ни мышцей, ни позвонком, когда загривок оглушило жеванным щелчком. Не отвела упрямых глаз от тех избитых мозолями рук, что сжимали светлую косу. Девочка Верочка настырно таращилась на сплетённые волосы, буквально собственной кожей ощущая, как их мягкость застревает промеж сухих пальцев. Словно это были её пальцы. Словно это была не её коса. Она не прощалась, она будто прогоняла.

Сквозь накрепко стиснутые челюсти губами выплёвывала слова. Что таится за многими из них, не знала. Схватилась за суть и, не прекращая говорить, вжимала её в голову, в сердце, в себя. Закончила, а губы по инерции продолжали шевелиться. Старейшины поднялись. Наверное, кто-то захлопал. Вроде бы поздравляли, глаза сверкали уважением. Мама заплакала? Девочка Верочка не помнит. Она в тот день родилась заново. И больше не девочка.

– Веко, как дела? Как сестрёнки?

– Добро! – отмахивался коротко стриженный пацанёнок, утирал испечённый на солнце лоб, и топорик снова резал сначала воздух, а далее впивался железным языком в дровину.

После Веко оботрёт занозенные ладошки о рваные штанишки, сядет, лопатками уткнётся в поленницу. Кивнёт смеющимся девчонкам, что, взявшись за руки, вприпрыжку гоняют пыль и гусей. Его взгляд хлястнет белыми всполохами их платьев. Веко отвернётся. Для надёжности зажмурится, якобы от солнышка. А по правде, от мыслей своих. Ни к чему поминать вчерашний торт, каким бы вкусным он ни был.

Веко теперь не любил сладости. Вот девочка Верочка любила, очень любила. А он нет. Он не девочка! Больше не девочка. Веко – бурнеша.

Деревенька, когда-то приютившая Ведрану и Никиту, громогласно воспевала торжество патриархата. Мужчина – глава семьи, без него не может существовать ни один род. Он принимает решения, отвечает за близких, распоряжается имуществом, входит в совет общины. Путь женщины к правам пролегает единственно через обет безбрачия. Ежели осталась без кормильца али на горизонте маячит постылое замужество, девице остаётся пред старейшинами церемонно заречься навсегда сохранить невинность.

Тогда прелестница обращается бурнешей – клятвенной девственницей. В придачу к новому статусу получает социальную роль мужчины. Ведёт себя, зовётся и одевается как истинный представитель сильного пола. Теперь ей доступны все блага, что сынам отдаются с рождения. Лишь отношения, замужество, материнство навечно застывают в чужих рассказах, недорогих книгах, романтических фильмах. Ни течение времени, ни переезд, ни смерть обстоятельств, вынудивших ментально искоренить в себе женщину, ничто и никогда не может заставить бурнешу переступить клятву. Она знает, цивилизация наследила, и её не казнят, но мысль о том, что общество, пусть трижды далёкое, разочаруется, осудит, проклянет, отвернётся, стирает желание выключить «он».

Вера Никитична рано переехала в Москву, называла это «вернуться». Мать не перечила, провожала не сына, не тем более дочь, прощалась с самобичеванием, выгрызающим сердце за перекроенную жизнь ребёнка. Цель забрать сестёр, дабы их не вынудили ликовать привилегии тяжёлых работ вкупе с присным отсутствием личной жизни, сжирала все невзгоды, переваривала каждую трудность, избавляла от любых препятствий. Внешнему виду не изменила, носила брюки, стриглась коротко, но представлялась всем Верой. Веко остался там, в усталой деревеньке.

Поступила в институт. Властный голос, громкий смех, уверенная походка, безграничное трудолюбие вытаскивали на первый план поперёк раскрасивых красавиц и умниц-разумниц. Благосклонность педагогов воспринимала как должное. Внимание однокурсников пресекала перекурами со скабрезными шутками и хохмами смелее смелого. Однокурсниц защищала от нахальных поклонников, молча выслушивала грустные истории первой любви, если просили, оставляла советы. О себе ничего не рассказывала, доверительных контактов сторонилась. Как уж так получилось, что бойкая Верка сдружилась с тихим невзрачный мальчишкой, никто в общежитии не знает. Честно говоря, его кроме занятий нигде и не замечали, а имя сквозь память просачивалось, точно через сито.

Каково же было удивление, когда Верка и хилая тень поженились, словами не передать. Да и выяснилось сие буднично, без помпы. Просто на лекционной перекличке на одну и ту же фамилию вдруг отозвались двое, по очереди, сначала Верка, потом этот незапоминающийся он. Подкалывать молодую жену отважных не нашлось, оттого событие скоро притопили в повседневности.

– Любовь всякая бывает, – пожимали плечами вслед чудаковатой парочке, со спины напоминающей отца и сына.

Эх, кому расскажи, что на самом деле творилось в душе у молодых, то-то анекдот бы вышел. Вера, коей до стойкого Никитична предстояло ещё пожить, на брак решалась мучительно, но недолго. Твёрдо себе разъяснила, к женскому счастью заключение союза никаким боком! Чисто мужской расчет – всё токмо заради фамилии. Не прям вот полюбившейся с первого звука, главное, другой.

А мальчишка, видевшийся безвольной туловкой на иксеньких ножках, меж тем выступил инициатором визита в ЗАГС. Одной ночкой, дюже тëмной, что мглой из неспящих всю суть выковыривает, ну точно бывалый опер трупы багром из озера, будущий муж признался в тотальном неравнодушии. И не к Вере. Скорее к Веко, если бы знал о его существовании. В то время за амуры с себе подобными благодарили статьёй Уголовного Кодекса. Переев фарша из пагубных мыслей и давящих страхов, плюгавый мальчишка стошнился тем, что сердечко беспокоит. И тут же сделал предложение того самого сердца, присовокупив руку, ведь ребятёнок он поздний, родителям, если не внуками, то хотя бы свадьбой сыновий долг отдать дюже требуется.