Читать книгу Рождённые из пепла - Акили - Страница 3

Канцлер Генрих закончил собрание Совета и шёл по коридору в сторону покоев короля. Собрание, на которое король обязан был явиться, потому что канцлер снова поднимал вопрос о его наследнике. Вот и думай теперь: король знал об этом и нарочно не пришёл или попросту валяет дурака. Снова.

Завидев канцлера, стражники в красных мундирах у двери вытянулись в струнке. Личная гвардия короля. Генрих подбирал её сам, и для каждого из них было честью надеть красное. Обычная дворцовая стража носила синие мундиры, а городская – зелёные. Каждый горожанин знал, что синим мундирам надо тотчас освободить дорогу, а при виде красных ещё и склонить голову.

Генрих остановился в шаге от стражников и кивнул на дверь. Её створки соединялись в рельефную деревянную розу, а крупные лепестки служили и дверными ручками. Красиво, а вот стучаться неудобно.

Стражник вытянул руку и постучал вверху. Никто не отозвался. Не прозвучал ответ и на второй стук, и на третий. Стражники обменялись растерянными взглядами. Хотели постучать снова, но канцлер поднял руку и сам потянул за ручку незапертую дверь. На белой перчатке не осталось ни пылинки.

Яркий свет резанул глаза. В комнате горели все свечи, хотя на улице ещё не стемнело. Король Арчивальд сидел за огромным столом и с азартным блеском в глазах рисовал что-то бумаге. Вокруг были раскиданы скомканные обрывки: под столом и стулом, на краю золочёной вазы, в углах под гобеленами, на гардеробе и широкой кровати. Невысохшие чернила оставили след на бежевом покрывале из шёлка.

Канцлер захлопнул за собой дверь, но король даже не повернул головы в его сторону.

Генрих поднял скомканный обрывок у себя под ногами. Это оказался кусок карты города и на нём что-то нарисовано. Похоже, король снова лелеет планы перестроить на свой лад столицу и поставить статую в свою честь. А ведь даже сгоревшие кварталы ещё не восстановили. Не говоря уже о том, что использовать добротные карты как черновик – святотатство.

– Вас недоставало на собрании, Ваше Величество, – откашлялся канцлер и по-деловому заложил руки за спину.

– А, оно закончилось? Я был занят, – небрежно ответил король, не отрываясь от своего занятия. – Было что-то интересное?

– Помимо всего прочего… Совет лордов заметил, что вы стали редко посещать свою королеву.

Арчивальд скривился в лице, выпустил из рук перо и тщательно вытер руки платком с таким видом, словно не чернила его беспокоили, а упоминание жены.

– И что с того?

– Ваше положение на троне не так крепко, пока у вас нет наследника с долей Благословенной крови.

– Старые сказки, – махнул платком король.

– Пусть так, но народ в них верит.

– Какое мне дело до того, кто во что там верит. Народ решает, кто на троне? Нет ведь.

Канцлер терпеливо на это смолчал. Нет, конечно, не народ вручил этому мальчишке корону на бархатной подушке. Останься в живых хоть кто-то из королевской семьи и её ближайшей родни, не видать ему трон. Но что случилось, то случилось.

Люди до сих пор шепчутся, что для Арчивальда всё слишком удачно сложилось. Коронован в шестнадцать лет, но умом за три года не повзрослел. Проводил шумные застолья в период траура. Не скорбел ни по отцу, ни по братьям. Некоторые до сих пор называют его за глаза «король-мальчишка»… и Арчивальд устроил бы массовые казни, если бы узнал об этом.

Впрочем… Генрих держал ситуацию под контролем. Арчивальд на троне – это не самый худший из вариантов развития событий. Страна чуть не скатилась в анархию после Дня Крови и Ночи Пепла. Если бы не удалось обуздать хаос, нашлись бы другие, кто бы это сделал на свой манер.

– Арчи…

– Не смей! – король вскочил со стула и пригрозил канцлеру пальцем, как делал с младых ногтей. – Никогда не смей называть меня этим детским именем… дядя.

– Тогда вы, Ваше Величество, перестаньте называть свою королеву старой кобылой и навестите её ночью, – чопорно ответил Генрих.

– Вот ещё! Она старая кобыла и есть.

Генрих неслышно вздохнул. Королева старше Арчивальда всего на три года, но король упорно не желает видеть в ней молодую женщину.

– Чем же вас так рассердила ваша супруга?

– Она уродливая. И тощая. Ухватиться не за что.

«Вот оно что», – кивнул про себя канцлер. Король любил пышные женские формы и познал их прелести довольно рано. Королева же далека от его идеала. Генрих даже не уверен, что король провёл с супругой хотя бы ещё какую-то ночь после обязательной брачной. Это проблема.

Раньше они оба жили своими жизнями, пока не остались единственными, в чьей родословной значились прежние короли. Род Канвальда столетиями правил Адамантом, и Адамант всё ещё за него держался.

После коронации Арчивальд тут же отказался от своего рода и взял королевскую фамилию, хотя последней Канвальд в его роду была прапрабабка по отцовской линии. Но Арчивальду это безразлично. Совпадение, что его назвали в честь предыдущего короля Асвальда. Мать назвала.

Младшая единоутробная сестра Генриха вышла замуж за главу рода Холденов после смерти его первой супруги. Недолгий брак. Скорая смерть от родовой горячки. Печально и предсказуемо. Генриетта всегда была тонкой и слабой.

Арчивальд не был любимцем в семье, часто на него не обращали внимания, но давали всё, что он просил. Иногда он получал своё обманом. И всё же Арчи всегда предупреждали, что четвёртому сыну наследства не достанется. Он ненавидел за это своих братьев, отца, всех вокруг, бегал за юбками и всячески делал всё, чтобы на него обратили внимание. Прислушивался лишь к дяде.

«Видели бы его теперь», – кивнул самому себе Генрих. Слава богам, что в день переворота Арчи гостил у него. Из другой ветви родственных Канвальдам семей уцелела лишь Микая из рода Валдис. Их союз был предрешён.

– Я хочу другую женщину, – обиженно бросил король.

– Развод вам может дать только Верховный Жрец при единогласном решении Совета. А он не даст. И Совет не согласится. Потому что другой супруги с Благословенной кровью Канвальдов у вас нет, – напомнил Генрих.

– Вы все сговорились.

«Разумеется».

– Что за Благословенная кровь, если не уберегла от смерти весь род? Мне такая не нужна.

– Она нужна народу.

– Вздор. Народу нужны хлеб и зрелища. Им хватит.

«Это он усвоил», – вздохнул Генрих.

В первый год правления нового короля так некстати случился неурожай. Сколько пересудов это породило. За пределами столицы даже пришлось подавлять короткое восстание.

Несколько мелких лордов решили, что неурожай – дурной знак, и новый король не достоин занимать трон. Мелкие интриганы. Надеялись в хаосе откусить свой кусок власти. Напрасно. Генрих обо всём позаботился, а король даже не заметил, что в глубине его владений что-то случилось.

Арчивальду нравилось царствовать и раздавать приказы. Благодаря этому, он терпел придворные церемонии, мог делать вид, что слушает, и играть простые роли. Арчивальд умел лгать. Но только не своему дяде.

Король назначил его на пост канцлера и скинул всё, чем не желал заниматься сам, а Генрих умело держал баланс между тем, чтобы контролировать неразумного племянника, и позволять ему делать то, что тот хочет.

Оставалось найти ключик к королеве. Тень кроваво-огненного переворота до сих пор витала над всеми ними.

* * *

Храм потрясал своими размерами. По традиции он являлся самым большим зданием в городе. Его серебряные шпили тянулись так высоко, словно могли коснуться призрачной вершины, на которой жили боги.

Когда по небу плыли облака – густые и пушистые, как морская пена – это было подножие Божественной горы. Означало, что боги близко к земле. Так, по крайней мере, говорили жрецы.

Никто никогда не смог даже коснуться холодных снегов этой горы, как бы высоко ни забирался. Куда чаще несчастные искатели божьей истины расшибались насмерть. Жрецы говорили, это кара недостойным.

Лишь одного человека боги впустили к себе. Они узрели его добродетели, благословили его кровь и смешали со своей. Человека звали Канвальд, он основал Адамант и стал его первым королём. С тех пор страной всегда правили его потомки – люди, унаследовавшие Благословенную кровь.

Жители всего Адаманта верили, что пока королевство под защитой Благословенной крови, оно и под защитой богов.

Главный храм в столице, посвящённый им, был огромен и великолепен. Столько света и воздуха, что кружилась голова. Узкие высокие витражные окна расцвечивали косые солнечные лучи. Белый начищенный до блеска пол отражал их и играл цветными солнечными зайчиками – голубыми, красными, зелёными и жёлтыми.

Потолок украшали симметричные серо-белые узоры, сверху свисал большой кристалл, который тоже ловил лучи и преломлял их по стенам. Из-за этого главный зал со всей игрой света казался местом не от мира сего. Особенно во время церемоний, когда к освещению прибавлялись нежный запах благовоний и величавый хор одетых во всё белое и золотое жрецов.

Самым внушительным предметом в зале и во всём храме был алтарь со статуями богов. Всего их шестеро: Богиня любви и милосердия, Бог плодородия, Богиня смерти и памяти. Бог возмездия, Бог отваги, Богиня мудрости и знаний. Их белые мраморные изваяния стояли на изображении трёх гор, выложенном цветными камнями: подножия – ляпис-лазурью под цвет ночного неба, склоны – чёрными ониксами, снежные короны – светлым перламутром.

Круглое окно, расположенное высоко на дальней стене, было единственным без цветных стёкол. Оно пропускало естественный солнечный свет, чтобы он падал точно на статуи, из-за чего белый мрамор их тел искрился.

Каждый – от короля до последнего нищего – был вхож в этот храм и мог насладиться красотой места и вознести молитву покровителям.

Но король Арчивальд не отличался набожностью и посещал храм только на обязательных церемониях. Зато королева приходила молиться каждую неделю. Неизменно. Правда в разные дни и разное время. Линн приходилось быть всегда готовой к тому, что Её Величество пожелает выехать из дворца.

Сегодня для визита в храм королева надела бархатное платье цвета вина. Только вот беда: это платье пошло бы ей, будь королева старше лет на пятнадцать. С её молодым маленьким лицом такое платье теряло всю красоту и скорее уродовало. Разумеется, никто не решится сказать об этом королеве лично, и Линн тоже не собиралась.

Она наблюдала, как Микая медленно шагала по просторному залу, и стук её каблуков гулко раздавался в тишине. Удлинённый сзади подол шуршал по белым мраморным плитам. И на миг… Линн показалось, что за королевой струится шлейф крови.

Она вздрогнула и проморгалась. Это просто платье. Всего лишь ткань. Красная, будто чужеродная для белой чистоты храма, ткань.

Микая на миг остановилась у алтаря, подняла взгляд на статуи, но быстро отвернулась и снова зашагала в сторону молельни. Со спины Линн не могла понять, о чём королева подумала.

Служанке надлежало ждать свою госпожу в общих залах, не заходя к ней, чтобы не нарушить таинство молитвы. Но Линн устроилась на эту должность не только для того, чтобы исполнять прихоти королевы.

В зале почти никого не было. Только трое младших жриц увлечённо шептались в стороне. Приезд королевы их не взволновал, они давно привыкли к её визитам. Микая даже не требовала, чтобы её встречали. Она всегда просто входила и направлялась в боковой коридор в молельню, которую держали для неё незанятой.

Иногда королева обменивалась несколькими словами с Верховным Жрецом, но это был просто вежливый разговор – даже заядлые сплетницы не смогли бы раздуть из него новость.

Линн удивлялась, как женщина такого положения и власти может вести себя настолько неприметно, что даже служанкам не о чем посплетничать. Но откуда тогда взялось столько неприятных слухов? Даже в городе болтают и порой такие нелепицы, что впору смеяться или сжалиться над королевой.

«Нет у неё никакой чешуи на коже, которую она скрывает под закрытыми платьями» – хихикнула про себя Линн. Уж она-то лично проверила, когда помогала своей госпоже одеваться.

И всё же благодетель велел Линн присматривать за королевой, а значит, на это должна быть причина. Может, она проводит колдовские ритуалы в самом храме и наводит на других порчу? Про это тоже болтают.

Линн прокралась мимо увлечённых разговором жриц и шмыгнула в дверь, за которой скрылась королева. Линн боялась потеряться, но в молельню вёл прямой коридор.

Статуи в нишах смотрели на неё белыми глазницами, и Линн стало не по себе. Не совершает ли она бесстыдно грех прямо на глазах богов? Но она должна. Должна нарушить правила. Вдруг узнает что-то важное?

Дверь в молельню была прикрыта. Линн зажмурилась и потянула за железное кольцо. Она со страхом ожидала протяжного скрипа, но двери в храме хорошо смазывали. Через узенькую щёлку был виден бордовый шлейф королевы на белом полу. Линн прислушалась и… не услышала ничего.

Королева молилась молча. Ни с кем не разговаривала. Не проклинала своих врагов. Не называла имён. Даже не размыкала губ.

Храм – это место, где молящийся может открыто обращаться к богам, но королева Микая не просила вслух у богов ничего. Не пела ни одной молитвы. Молилась ли она вообще? Или же просто использовала храм, чтобы удалиться в свои мысли?

Когда шлейф зашуршал и зашевелился, Линн кинулась прочь. Она успела вернуться в главный зал, прежде чем её госпожа вышла из коридора и кивнула ей, давая понять, что можно идти.

– Три серебряных? В прошлом году обряд памяти стоил одну, – послышалось в стороне.

– С этого года обряд стоит три. Мне очень жаль, – понимающе ответила кому-то жрица.

– Но у меня… – парень расстроенно пошарил у себя в котомке и по карманам. К его серебряному нашлось только несколько медяков. – Это для умершей в Ночь Пепла. Я заказываю этот обряд каждый год, и что б три серебра… у меня с собой только…

– Мне жаль, – повторила жрица.

– Я оплачу его обряд, – внезапно сказала королева, и все удивлённо повернулись к ней. – Произошедшее тогда – трагедия для всех нас. Негоже отказывать людям в такой малости из-за монет.

Королева Микая не глядя достала из кошеля на поясе целую горсть серебра. Попался даже золотой. Она небрежно бросила монеты в чашу в руках жрицы, словно это был пустяк.

– Это плата за все обряды памяти, что у вас попросят.

После этих слов Микая, ни на кого не взглянув, направилась к выходу, и Линн засеменила следом. Только краем уха услышала конец разговора парня и жрицы.

– Теперь обряд можно провести. Какое имя нам донести до богов?

– Ирика. Восемнадцать лет.