Читать книгу Рождённые из пепла - Акили - Страница 6

Канцлер Генрих смотрел в большое зеркало и поправлял зелёный камзол перед тем, как пойти на собрание Совета. Одежда, как и всегда, сидела идеально. Брошь и запонки подобраны в тон. А вот волосы на висках поредели и уже начинали выдавать увядание.

Впрочем, внешне канцлеру всегда можно было дать на несколько лет меньше, и он всё ещё считался привлекательным мужчиной, по крайней мере, по меркам молодых вдов. Его как-то спросили, отчего Генрих до сих пор не женился, но тот лишь улыбнулся и сказал, что он весь в делах страны, и нет времени на семью.

«Дела страны…» Между бровями вдруг появилась глубокая складка. Что вчера произошло?

Арчивальд при всех посадил себе на колени танцовщицу, любезничал с ней весь вечер, а потом увлёк в спальню. Оскорблённая королева ушла с пира и чуть не застала Линн, когда та шарилась в её вещах.

Служанка была едва жива от страха, когда прибежала вчера к Генриху. Даже разрыдалась, просила защитить. Микая сильно её пугала. Неудивительно, учитывая, что королева сделала с Кэти. Слухами полнится весь дворец. Если бы Линн предупредила, что хочет порыться в вещах Микаи, нет ничего проще.

Но все они решили сделать по-своему.

Линн пересказала, что увидела в бумагах. Расходные книги? Список работающих во дворце? Количество провизии и перепись оружейной? Интересной была только бумага с именами членов Совета и их взглядами. Королева следила не только за экономикой, но и за политикой внутри Совета. Вот бы такие бумаги нашлись у короля. Кто же ей рассказывает такие подробности? Наверняка Сильвестр.

Интерес королевы к происходящему во дворце и в стране мог значить многое. А мог и не значить ничего, и Микая лишь пытается соответствовать титулу. Короля Генрих хорошо знал, но королева с самого начала была малоизвестной фигурой. Интересно, какие у неё тайны? Что на самом деле Микая думает про Ночь Пепла и свой трон?

Однако более важно, что вчера поймали преступника. Пришёл за мальчишкой и пробрался так далеко в подземелья. Убил двоих стражников. Как такое могло случиться прямо во дворце? Кто ему помог? Выходит, мальчишка сказал правду: в городе зреет восстание?

И вот это уже значило многое.

Генрих пришёл на собрание Совета последним. Четверо лордов уже сидели в мягких креслах за дубовым столом и тихо переговаривались. Перед каждым стоял кубок с вином, чей-то уже пустой. Когда канцлер вошёл, они встали и поприветствовали его вежливыми кивками. Генрих обвёл их взглядом и остановил его на пустом кресле во главе стола.

Арчивальд не пришёл, как и всегда. «Наверное, снова развлекается с танцовщицей». Генрих беззвучно вздохнул и сел на своё место. Писарь начал зачитывать бумагу, которую передал ему канцлер:

– Сегодня на повестке: Норсленд отправил…

– Забудьте про Норсленд. У нас в своих границах беда, – перебили члены Совета.

– Это правда, канцлер? В Адаманте восстание?

– В столице? Прямо у нас под носом!

– Говорят, убийца проник во дворец…

«Все уже всё знают». Генрих бы отдал половину своего состояния, чтобы выследить и взять под контроль все нити, по которым просачиваются сведения в Этерне. Может, он зря столько внимания уделяет королеве? Её дело – соблазнить короля и родить наследника. Она женщина. Она одинока. Она не займёт место канцлера, а вот любой из сидящих рядом мог бы это возжелать.

Три года назад они вместе оседлали хаос. Не дали случиться анархии. Спасли страну от междоусобицы. Теперь, когда всё успокоилось, недавние союзники могли обратиться врагами.

– Уважаемые лорды Совета, – Генрих примирительно поднял руку. – Убийца схвачен. Сейчас его допрашивают. Скоро мы всё узнаем. А если боитесь призраков, то посмотрите в окно.

Трое из четверых и один писарь повернули головы в сторону окна, словно и впрямь могли там что-то разглядеть, но лишь зажмурились от приятного солнечного света.

– Пока не разгорится пожар, не стоит беспокоиться? Вы об этом, лорд Генрих? – ответил за всех лорд Герберт Аргриф, который продолжал смотреть на канцлера.

Обладатель внушительной доли городского имущества и один из самых богатых людей в стране. После смерти родственников прежнего короля все кресла в Совете оказались пустыми, и Герберт потратил немало монет, чтобы получить своё вместе с титулом. Пышная королевская свадьба и многие развлечения короля были оплачены из его кармана.

Герберт выбрал себе гербом горсть золота на коричневом фоне. «Этот вид передо мной всегда, когда я заглядываю в свой кошель», – смеялся он. Все и так прекрасно знали, что титул он получил не за многолетнюю службу. А теперь об этом не забудут и через сто поколений, пока этот герб будет висеть на их доме. Несчастные потомки Аргрифы.

Однако Герберт был не единственным, кто возвысился после Дня Крови и Ночи Пепла. Теперь в Адаманте правит новая знать. Старой осталась лишь королевская Благословенная кровь – пережиток, с которым приходилось считаться.

– Может, стоит обыскать столицу? – неуверенно предложил лорд Поуль.

Мелкий дворянин. Самый младший по знатности род из присутствующих. А всё из-за эксцентричного отца Поуля, который разругался с тогдашним главой семейства Касселей – своим дедом – и объявил, что он основывает собственный род Касселроев. Иронично, что гербом Касселей был четырёхлистный клевер, а Касселрой выбрал чёрного барана, который этот клевер жуёт – всё, чтобы насолить деду, который звал чудаковатого внука паршивой овцой.

Этерна знала Касселей, но не знала Касселроев. Удивительно, что король Асвальд вообще узаконил новое семейство. Правда, как младшую знать, у которой после откола от Касселей не осталось никаких богатств. Зато Кассели жили рядом с кварталом знати и ныне мертвы, а Касселрои живы. По крайней мере один, потому что отец Поуля решил погулять пьяным по крышам и с одной упал насмерть.

Тихий лорд Поуль, который провёл жизнь за извинениями за поведение отца, хорошо подошёл на опустевшее место советника. Канцлер лично одобрил его кандидатуру.

– Обыскать столицу, говорите… Лорд Поуль, как вы себе это представляете? Не думаете же вы, что на мятежниках написано, будто они таковы?

– А было бы удобно, носи они знаки, – улыбнулся своей шутке Герберт.

– Я согласен с канцлером, – взял слово лорд Ларгель Гийом. – Что это за восстание, про которое никто не слышал, которое никого не свергает, ничего не требует и не наносит никому ни малейшего ущерба? Призрак – не более. Вполне возможно, детская игра. Забавно, что россказни одного мальчишки ввергли в страх столь уважаемых и дальновидных членов королевского Совета.

– Если то играют дети, то кто явился вчера во дворец за схваченным мальчишкой? – подался вперёд лорд Сильвестр Гарден, бока которого едва помещались в деревянное кресло.

– Кто явился? Отец. Друг. Сообщник, – пожал плечами Ларгель. – Словом, такой же преступник. Мальчишка угрожал ножом командиру патруля. Наказание за это известно, и его сообщник решил помешать правосудию.

– Благословенны те, у кого есть столь преданные друзья, – усмехнулся Сильвестр и откинулся на спинку. Вернее, попытался, потому что его раздобревшее тело и без того приняло форму кресла.

Сильвестр – сторонник идеи «сытый народ платит больше налогов». Безвреден, хотя и слишком уж похвально отзывается о скромности королевы, «достойно соблюдавшей траур вместе с народом». Занял место по праву особой знатности фамилии.

Его род имеет самую длинную историю и тянется ещё с тех времён, когда начали появляться первые семейства Благословенной крови. Пусть Гардены никогда не роднились ни с одним из них, они всегда были рядом. Их герб: зелёное дерево на жёлтом фоне, потому что первым, кто удостоился титула в семье, был садовник. Гардены рассказывают, что он вырастил тысячи деревьев, чтобы король построил из них флот и отвоевал Красную гавань у пиратов. Правда ли это, свидетельств не осталось.

– Будьте аккуратны с тем, кого благословляете, лорд Сильвестр. Это может бросить на вас тень. Люди подумают, будто вы одобряете преступников.

– Что вы, лорд Ларгель. Я могу даже оплатить верёвку для их виселицы. А вы?

Ларгель скривился и почти успешно это скрыл. Гийомы получили дворянство лишь три поколения назад, зато всегда были богаты. Его семья разводила породистых лошадей и владела несколькими конюшнями, поставлявшими скакунов королевскому двору и семействам Благословенной крови. Только вот беда: в Ночь Пепла дул сильный ветер, и огонь добрался до всех конюшен Гийомов.

Ларгель разорился бы полностью, если бы Генрих не пожаловал ему доход с несколько ферм. Но, сравнивая с былым богатством и прибыльным делом, Ларгель чувствовал только уязвлённую гордость. Любого, кто упоминал при нём деньги, Ларгель ненавидел. Самой оскорбительной шуткой было предложение поменять серебряную подкову на гербе на плуг. Через несколько дней у несчастного шутника померли все лошади. Впрочем, вдруг это совпадение?

Одно Генрих знал точно: Ларгель – надёжный союзник, пока рассчитывает на больший куш от короля.

Они спорили и перебрасывались бесполезными словами. Канцлер пребывал в задумчивости и воспринимал разговоры лордов как городской шум.

«Восстание в Этерне… – палец вычерчивал на столе невидимые линии дворцовых башен, – именно сейчас? Три года назад оно имело бы смысл: полная смена власти, бунт дворян на окраинах, неурожай. Чернь могла взять вилы и потребовать еды, но было тихо. Жрецы – хорошие увещеватели. Особенно если им платят. Почему сейчас?»

– Это просто один мальчишка!

– Который заявил, что он такой не один.

– Под пытками, прошу заметить.

– Лорды! – наконец поднял ладонь Генрих, и все примолкли. – Есть весьма эффективный способ проверить, стоит ли кто-то за мальчишкой и вчерашним нарушителем.

Его пальцы в перстнях в предвкушении забарабанили по столу. Все лорды посмотрели на канцлера в ожидании.

* * *

Несколько дней спустя.

Королева выбрала тёмно-зелёный наряд и оделась. Квадратный вырез на груди был таким высоким, что не распалил бы даже самое жадное воображение, а отсутствие украшений, кроме маленьких серёг, придавало королеве простоватый вид. Сейчас она ничем не отличалась от зажиточных горожанок, а стянутые в тугой узел вьющиеся волосы и вовсе добавляли ей годы. Как и чересчур густые белила.

Вчера король прислал письменное приглашение на прогулку. Настолько вежливое, что, Микая была уверена, сочинял не он. Весь свет видел её унижение на пиру, когда король предпочёл молодую танцовщицу, а королеву практически выставил вон. Вероятно, эта прогулка должна была стать извинением, которого на самом деле не будет.

Говорят, эта Розалин проводит в королевской спальне дни и ночи. О да, Микая знала её имя. Весь дворец сплетничал, что король пишет ей любовные стихи. И что же?

Микая покинула покои и направилась в сторону крыла короля. Все по пути склоняли перед ней головы, но, Микая знала, за спиной шептались и обсуждали события на пиру.

Конечно, ведь других новостей не случилось. Ни убийцы, проникшем во дворец, ни готовящегося восстания против короля. Впрочем, последнее было попросту смешно и грустно одновременно. Несчастные мятежники умрут ни за что.

Арчивальд уже ждал королеву в коридоре, где сходились два дворцовых крыла. Завидев её, он закатил глаза и просто пошёл вперёд к воротам. Микая тоже не стала его приветствовать, но всё же заговорила:

– Полагаю, Ваше Величество были заняты эти дни и не могли прислать королеве новостей. – Арчивальд остановился и Микая вслед за ним, отставая на полшага. – Иначе бы вы непременно успокоили свою супругу и заверили её в безопасности и своём уважении.

Нет, королева не собиралась говорить о танцовщице. Эта шпилька была в руках короля, и Микая не намеревалась устраивать сцен ревности.

Они сели в закрытую карету, окружённую многочисленной стражей в синих и красных мундирах. Окна закрыты плотными бархатными занавесками, и Микая хотела впустить в карету свет, но Арчивальд перехватил её за запястье и отбросил его от окна.

– Куда же мы едем, Ваше Величество? – чопорно спросила Микая.

– Это сюрприз, – улыбнулся король, и от этой самодовольной усмешки королеве стало не по себе.

За всю дорогу она успела передумать все мысли, и одна была мрачнее другой. Несомненно, на «приглашение на прогулку» повлиял канцлер, но что придумал король?

Постепенно к мерному стуку копыт лошадей прибавился городской гул. Вокруг ходило много людей, и стражники криками прогоняли их с дороги. Карета ехала всё медленней, как если бы пробиралась через густую толпу. Гомон прохожих уже преследовал их позади, гудел вокруг и далеко впереди.

Когда карета остановилась, Микая напряглась. Перед ней открыли дверь, и свет ударил по глазам. В следующий же миг она отчётливо увидела городскую площадь и деревянный помост с двумя виселицами, окружённый толпой народа.

– Вот и прогулка, – усмехнулся Арчивальд и вышел из кареты.

Микая замешкалась. Но король не спрашивал, чего она хочет. Он даже протянул ей руку, чтобы якобы помочь сойти со ступеньки. Микая подчинилась и прошла рядом с ним по коридору из строя стражников. Толпу оттеснили от них на несколько шагов.

Королева шла, высоко подняв голову, как подобает ходить знатной леди, но сердце гулко стучало. Путь до другого помоста с двумя креслами казался вечностью. Толпа шумела, и Микае думалось, что она вернулась в прошлое.

На этой же площади три года назад состоялась другая казнь. Горожане тогда собирались ещё затемно, чтобы занять места. Буднично рассуждали о том, а применит ли пытки палач, растянет ли страдания приговорённого или оборвёт его жизнь одним точным ударом?

Всем хотелось зрелища… и все жаждали крови и отомщенья.

Микая тогда сидела рядом с Арчивальдом уже его невестой и будущей королевой Адаманта и смотрела, как осуждённого вели к палачу. Он был весь избит, белая рубашка пропиталась кровью. Из толпы в него бросали камни, проклинали всеми словами, готовы были разорвать, и страже стоило больших усилий довести его живым до места казни.

Его поставили на колени. Объявили, что отныне в глазах людей и богов его имя «Убийца» и «Предатель» за то, что посмел пролить Благословенную кровь. Осуждённому дали время лишь на одну молитву, но он не молился.

Он смотрел на Микаю. И не было во взгляде ни ненависти, ни вины – лишь пустота. Микаю приковал этот взгляд, она не могла сдвинуться с места. Не могла опустить свой взгляд. Он что-то говорил ей, пытался докричаться осипшим горлом. До последнего мига, прежде чем палач отрубил ему голову.

Тогда Микая впервые так испугалась крови. Она закрыла лицо ладонями, почти вскрикнула. Никто не осудил бы её. Она же слабая женщина. Но тихий смешок справа от неё заставил её голос пропасть.

Арчивальд наслаждался. Он не смотрел на свою невесту, а продолжал с интересом следить и хлопать в ладоши тому, как палач поднимал голову казнённого и показывал толпе.

Тело не хоронили. Позже Микая узнала, что его бросили глубоко в чаще на съедение диким животным. Человек, что смотрел только на неё перед своей смертью, больше не существовал.

И сейчас король снова привёл её на казнь. Только теперь вместо меча палач готов взяться за рычаг люка. И Микая догадывалась, кого сегодня будут вешать.

Их привезли в закрытой чёрной повозке. Первым вывели мужчину. От пыток на нём живого места не осталось. Чёрные грязные патлы свисали на опухшее лицо. Обрывки рубашки алели от крови, а сухожилия на ногах перерезаны. Стражникам приходилось почти тащить его на себе.

«Значит, это он проник во дворец…»

А следом из повозки вывели второго, и Микая не сдержала вздох. Совсем ребёнок. Бледный, худой, такой же замученный. Но ребёнок. Когда их привели на помост, он льнул к мужчине, словно сын к отцу, пытался заглянуть ему в глаза, что-то сказать еле ворочавшимся языком. Мужчина ответить не мог. Его язык был вырван… а может, и откушен намеренно.

Над помостом высились две петли. Две. И одна опущена чуть ниже.

Микая вопросительно посмотрела на Арчивальда, а он лишь самодовольно улыбнулся ей и снова повернул голову к виселице. Он будет наслаждаться видом смерти. Как тогда.

Королева отвернулась. Она ничего не сделает с этим. Несчастные глупые мятежники умрут ни за что.

– Смотри. – Король накрыл её запястье ладонью. – Смотри. Ты же хотела на прогулку.

Любой бы не увидел в этом жесте ничего особенного – король взял свою жену за руку. И лишь Микая чувствовала, что не взял, а до боли придавил к ручке кресла.

Она снова взглянула на осуждённых. Мальчик плакал. Он старался держаться, но не мог.

– Прости, Робер, – донёс ветер его слова. – Прости меня.

Мужчина не мог ему ответить, но пытался улыбнуться, ободрить, когда ему на шее затягивали петлю. Его рубаха разорвана на груди и висела клоком, и на мешковатой тёмной ткани на изнанке вышито что-то белое.

Возле палача на помосте возник распорядитель и развернул короткую бумагу.

– Осуждённые Деш и Робер повинны в убийствах стражи и попытке убийства королевской семьи. От имени Его Королевского Величества Арчивальда Канвальда приказ повесить их, а имущество забрать в пользу короны. К казни приступить немедленно. Подпись короля.

Короткое обвинение, и палач готов взяться за левый рычаг. Но Арчивальд махнул рукой и указал на мальчика.

– Сначала его.

Палач подошёл к правому, и мальчишка с петлёй на шее сжался все телом, рвался назад, но верёвка держала крепко.

– Робер… – только успел он проговорить жалобно, прежде чем пол ушёл у него из-под ног.

Толпа охнула и замолчала. Микая напряглась. Она ожидала, что сейчас что-то случится. Но не произошло ничего. Никто из толпы вокруг не шевельнулся. Лишь смотрели, затаив дыхание.

Мальчик барахтался недолго и вскоре сам затих под гробовую тишину городской площади. Мужчина смотрел на это со слезами и бросил в сторону королевской четы взгляд, полный ненависти и презрения. Трудно сказать, кому из монарших особ он предназначался. Возможно, обоим.

Но Арчивальд и не моргнул.

– Вот что будет с теми, кто думает нарушить порядок в стране. Моё правление нерушимо, – объявил он громко.

И на это толпа ответила тишиной.

«Умные мятежники», – подумала Микая.

Палач взялся за правый рычаг.

* * *

Ивор пробирался сквозь толпу. Ему мешали, на него ругались, но он не обращал внимания.

О готовящейся казни объявили ещё день назад. У всех на глазах сооружали виселицу. Вчера прохожие старались обходить её стороной, словно каждый опасался сам на ней оказаться, а сегодня пришли, чтобы посмотреть, как повесят других.

И Витарр, и Ивор, и все из сопротивления знали, кого будут казнить. Вчера в тайных комнатах разразился спор. Почти все, кто был вхож туда, присутствовали, и маленькая комнатка для встреч была забита людьми.

– Мы должны что-то сделать! – Дейн в сердцах ударил кулаком по столу. – Если мы не будем спасать наших, то на что мы годимся?

Ивор ещё при первой встрече с ним быстро понял, что молодой Дейн слишком порывистый, часто делает, а потом думает. Пару раз его чуть не ловили за подглядыванием стражники, и только очень быстрые и крепкие ноги спасали его от темницы, только и мелькала за углом его взлохмаченная копна. Зато вынослив – привык таскать тяжёлые вёдра с водой.

Ивор редко соглашался с Дейном, но сегодня был особый случай. Однако Витарр возражал.

– Их будут хорошо охранять, – обречённо ответил он Дейну. – Они же «опасные мятежники». А сколько воинов у нас? – Дейн хотел что-то сказать, но Витарр ответил на свой вопрос сам. – Ни одного.

И это была горькая правда. Они собирались биться. Собирались воевать. Но среди них не было обученных солдат. Да, некоторые парни очень крепкие, но им ни разу не приходилось сражаться и убивать.

– Так, может, пора уже?

Все обернулись на голос.

– Ивор? – удивился Витарр.

– Сам подумай. Для чего мы вообще тут собираемся? Что планируем делать? До старости будем смотреть на наших врагов из-за угла и бояться? Мы не станем воинами, если не начнём сражаться. Нас уже не так мало, как раньше. Мы не бессильны.

– Ивор. Я собирался найти и привлечь в наши ряды учителя по фехтованию и обучать людей вдали от города.

– Да, но ты его не нашёл. И это было бы долго.

– Зато надёжней, чем бросать наших на мечи стражников, – нахмурился Витарр.

– Знаю, но мы же можем взять числом. Ради Робера. И Деша.

– Ради Деша Робер сам отправился к ним в лапы. Он явно торопился если не спасти мальчишку, то хоть воссоединиться с сыном. Ты сам видел его, Ивор. Ему уже тем вечером было не помочь.

– Но ты одобрил это.

– Я бы его не остановил.

– Ты мог не просить открыть ему дверь в кухню.

– Он бы пошёл через главные ворота!

Витарр редко повышал голос. И сейчас горячился, потому что жестокая истина разрывала изнутри и его. Он нёс ответственность за всё сопротивление. В нём состояли не только мужчины, но и беззащитные женщины, которые тоже делали своё маленькое дело, даже если это, как у Талии, была просто готовка ужина для уставших ребят. Он хотел спасти Робера и Деша, но роль лидера требовала от него безжалостного расчёта в том, что бросить двоих и сохранить остальных – это лучшее решение.

– Умрёт гораздо больше наших, если вмешаемся, – со вздохом заключил Витарр. – Не говоря уж, что мы окончательно раскроем себя.

– Так, может, спросить наших, а не решать за них, а? – вмешался, поглаживая косматую бороду, Торн – старик-извозчик с жилистыми руками. – Если что, могу одолжить телегу для пряток.

– Верно! – поддержал Дейн. – Пусть каждый решает сам, готов он рисковать ради Робера или нет.

– Ивор… – Витарр глянул на него с надеждой.

Ивор всегда во всём поддерживал его. Он был Витарру другом, почти братом. Но сегодня он хотел иного. Ивор хотел перестать прятаться.

– Я согласен рискнуть.

Витарр бессильно уронил голову на грудь. Он мог быть лидером, когда это нужно ребятам. Когда к нему прибегали за помощью и утешением, он мог взять на себя все проблемы мира. Но это нужно не всегда. Когда большинство решало иначе, Витарр не мог ничего сделать, не мог открыто осудить. Это бы только раскололо их ряды. В таких ситуациях Витарр мог лишь настоять на условиях:

– Ладно. Ивор, если наберёшь хотя бы пятнадцать человек, действуйте. Доверяю это дело тебе. Сам всё распланируй. Но если почувствуешь, что ничего не выйдет, отступайте.

Ивор кивнул, и все подпольщики разошлись в ночь. К восходу солнца собрали двадцать человек. Все были воодушевлены. Наконец настоящее дело. Наконец закончилось ожидание. Спасение Робера и Деша стало для всех первым актом войны против тех, кто ради власти утопил город в крови и огне.

Ивор лично сопровождал и оценивал каждый этап плана. Лучше всего было остановить и отбить повозку с пленниками на пути к площади. Один парень из сопротивления работал в шахтах и умел делать из селитры и угля какую-то взрывную штуку. Бросить её под копыта лошадей, и повозка остановится. Тогда можно неожиданно напасть на стражников со спины.

Все затаились в засаде. Натянули на головы капюшоны, на носы платки или шарфы. Многие нервно подёргивали из ножен ножи и кинжалы. Оружие… у них не было даже хорошего оружия на всех. Сам Ивор тоже имел только кинжал. Но всё получится, если не упустить момент.

Улица на удачу почти пустая, многие ушли на площадь. Чем меньше случайных прохожих, тем лучше. Вот она повозка. Едет, громыхая колёсами. Не считая кучера, её охраняли на лошадях восьмеро стражников в шлемах с гребнями и металлических панцирях. Восьмеро… А мятежников было двадцать. Они смогут.

Ивор свистнул условный сигнал. На дорогу выкатилось круглое нечто и громыхнуло с искрами и дымом. Лошади перепугались. Одного ездока сбросило. Пара случайных зевак высунулись из окон. Новый сигнал, и ватага мятежников бросилась на стражу.

В первые мгновения им удалось стянуть с лошадей четверых, в том числе кучера. Ивор предупреждал, чтоб каждый нанёс по одному удару в уязвимое место и нападал на следующего, но уже сразу всё пошло не так. Люди били и кололи снова и снова. С остервенением втыкали в одного и того же врага свои ножи и выплёскивали на него всю накопившуюся за годы ненависть. За всех погибших родных и друзей. За всё.

Это оказалось достаточно долго, чтобы остальные стражники пришли в себя и вынули оружие. Двоих подпольщиков проткнули мечами сразу. Ещё троих ранили, когда те валили стражников на землю.

Ивор не мог на них отвлечься. Он сам схватился с одним усатым в синем мундире, и тот почти дотянулся до него мечом, когда стражника отвлекли ударом сзади, и Ивор с кровавой яростью воткнул в шею последнего кинжал.

И только тогда, когда все враги были мертвы, и пустыми глазами смотрели в облачное небо, Ивор кинулся к повозке.

– Робер! – платок на лице заглушил голос. – Робер, ты здесь? Я сейчас.

Ивор начал шарить глазами по поясам убитых в поисках ключей. Нашёл. Замок щёлкнул и отвалился. Ивор распахнул дверь.

– Робер!

Но пустота смотрела на него. В повозке никого не было.

«Уловка» – мрачное осознание, от которого мир размылся перед глазами.

С тяжёлым дыханием Ивор вытер потное лицо тыльной стороной ладони и посмотрел на кровавое зрелище перед собой. Двое товарищей убиты, среди них Дейн. Четверо ещё истекали кровью и стонали. А повозка пуста.

– Наверное, их повезли в другой и по другой дороге, – сказал позади Дани. Его лицо всё ещё выражало решимость. – Ивор, нас всё ещё много. Мы можем успеть.

– Нам нужно позаботиться о раненых и убитых. Дели число наполовину.

– Я с-смогу дойти сам, – сказал раненый Ховар.

– И я. Спасите Робера и Деша. Иначе всё было зря.

Ивор мрачно посмотрел на запад, где лежала городская площадь. Убитых нужно унести и похоронить. Раненым выделить сопровождение. Десять. С ним смогут пойти только десять человек. Меньше, чем условился Витарр.

Ивор неуверенно кивнул.

– Ладно… Попытаемся ещё раз.

Мёртвых уложили на пойманных лошадей и повели под уздцы. Захватили и оружие стражников. Раненые зажали порезы одеждой, чтобы кровь не капала, и тяжёлой походкой скрылись в переулках. Ивор приставил к ним самого зоркого из товарищей, чтобы он следил, нет ли слежки за ними. На всяких случай наказал идти не в подпольные комнаты, а схорониться в одном из их домов и вызвать травника. Помогал им один за хорошую плату.

Ивор огляделся вокруг. В доме на втором этаже дёрнулась льняная занавеска. Конечно, их видели. Хорошо, если это просто горожане, а не соглядатаи дворца или доносчики.

Ивор с товарищами побежали во всю прыть к площади. Не все вместе, не прямыми дорогами, а разделились и петляли переулками. Выбились из сил окончательно, зато оторвались от возможного преследования. Когда они добрались до места казни, Роберу и Дешу уже надели на шеи петли.

Но они ещё были живы.

– Что будем делать? – спросил Дани. – У нас ещё осталась одна дымная штука. Можно бросить её на край помоста и под шум увести Робера и Деша.

– Да… только если так. Давай её сюда, – рассеянно кивнул Ивор, оглядывая многочисленную стражу и…

Король и королева. Они тоже были здесь. Важно наблюдали за казнью, как тогда три года назад! Если бросить последнюю бомбу на их помост и резко запрыгнуть следом, то… возмездие…

«Либо король, либо Робер, – упрямо твердил внутренний голос. – Выбирай».

«Нет, не только. Король, Робер и ещё твои товарищи. Вот теперь выбирай», – добавил разум.

– Сначала его, – раздалось со стороны помоста, и через несколько мгновений был повешен Деш.

– Ивор, скорее! Может, хоть Робера вытащим! – трясли его за плечи товарищи.

– Я понял. Ничего не делайте, пока я не дам сигнал. Никакой самодеятельности на этот раз, ясно?! – шёпотом прикрикнул на своих Ивор.

Подпольщики кивнули, и Ивор с бомбой в руке начал пробираться сквозь толпу поближе к помостам. Его пихали, ругали за отдавленные ноги, но обращали на него внимание не более мгновения. Все смотрели только на виселицу.

И вот Ивор подошёл на расстояние, с которого мог бросить бомбу на один из помостов. Палач уже держал руку на рычаге рядом с Робером.

«Выбирай».

Ивор занёс руку.

«Выбирай».

На ближайшем чердаке мелькнул солнечный блик. Ивор пригляделся. Лучник! И на крышах тоже. Не меньше дюжины! Держали на прицеле виселицу и площадь. Им же будет всё равно, кого заденет стрелами в толпе!

Ладони вспотели. Кровь товарищей ещё не стёрлась с них. Один бросок. Один свист. И здесь разразится буря. «Выбирай». «Выбирай». «Выбирай»…

В этот миг скрипнул рычаг, и Робер повис, задыхаясь.

Ивор опустил руку. Ивор не свистнул.