Читать книгу Кошки не всегда молчат. Ведьмовской роман - Алекс Гарр - Страница 4

1

– Не трогай его! Пусти! Пусти!..

Эхо пронзительного крика заметалось в переулке, вырвалось между бетонными стенами Бастиона в узкую полоску пасмурного неба и растаяло без следа.

Кричать бесполезно. Звать на помощь бессмысленно. Никто не услышит.

Ри́ке, закусив губу, смотрела на шайку Валета. Герои, блин!.. Справились с девчонкой и малышом!.. Она дернулась, но обхватившие ее сзади руки держали цепко, не вырваться. Злые слезы кипели в горле, угрожая брызнуть фонтаном из глаз, да вот слезами горю не поможешь. Надо было что-то решать, а что тут решишь?..

Рыжий Йенс Олафсен мялся возле Улафа, которого с другой стороны держал за рукав яркой салатовой курточки Валет. Сигарета в руке рыжего дымилась, опасно качаясь в нескольких сантиметрах от лица брата Рике, угрожая ткнуться ему в щеку. Только вот Улафа можно было бы и не держать вовсе – отсутствующий взгляд ребенка рассеянно блуждал по лицам окружившей их с Рике шпаны, по бурым от времени стенам бастиона, не задерживаясь на чем-то одном больше, чем на пару секунд. Казалось, мальчик пребывает далеко отсюда, и все происходящее его нисколько не волнует. Самое обидное, горько подумалось Рике, что это действительно так. Если они сунут ему в лицо горящий окурок, Улаф, вполне возможно, этого даже не заметит.

– Ну что же ты, Йенс? – ласково произнес Валет, подталкивая Улафа к сигарете. – Боишься? Не бойся, он же придурок… Никто ничего не узнает… Давай расшевелим кретина! Жги!

– Йенс, стой! – взвизгнула Рике, извиваясь в руках державшего ее громилы. – Мы тебя знаем! – Подпевалы Валета гнусно ухмылялись, глядя на ее бесплодные попытки освободиться. – Мой отец тебе руки переломает! Опомнись!

Сигарета, уже почти вошедшая в соприкосновение с лицом Улафа, отдернулась. На туповатом лице старшего Олафсона отразилась растерянность. Его младший братец Кнут, стоявший рядом, втянул голову в плечи.

– А может, не надо, Валет? – пробасил Йенс. Он покосился на Рике, и та успела увидеть мелькнувший в его глазах страх. – Она нас заложит, как пить дать, – и для убедительности Йенс шмыгнул носом, похожим на крупный клубень картофеля. Угри на его носу были, как начавшие прорастать картофельные глазки – бледные вздутия с грязными точками.

Не отпуская Улафа, Валет повернулся к Рике и левой рукой залепил ей пощечину. Голова девочки дернулась, в ушах зазвенело. Во рту появился противный привкус крови. Рике показалось, что ее мозг гулко ударился о стенки черепной коробки, и сдерживаемые слезы хлынули потоком.

– Молчи, сучка! – прошипел Валет, приблизив к ней лицо и ощерив зубы. В таком виде он стал похож на ближнестанского тирана, которого Рике видела в одном сериале. – Будешь молчать и не пикнешь! А то мы и недоумка твоего изуродуем, и тебя прямо здесь распялим на раз-два, поняла?!

Слезы застили Рике взгляд, но она и так прекрасно представляла себе красивое лицо Валета. Благородное лицо принца из восточных сказок, диснеевского Аладдина. Как жаль, что такое лицо досталось мрази с несвежим дыханием и криминальными наклонностями. Мрази, которая собиралась изувечить ее брата.

Блин, блин, блин!!! Ну когда все пошло не так?

Рике собралась и изо всех сил плюнула кровавой слюной в ненавистную рожу подонка.

2

– Э-ри-ка! Улаф! Встаем! – мелодичный голос Ирмы прогонял сон не хуже будильника. Они заглянула к Рике в комнату:

– Доб-ро-е ут-ро! – пропела она возле Рикиной кровати. – Мне уже пора. Встаем! Позавтракайте оладьями, все на столе. Папа уехал, я сегодня буду как обычно. – Нагнувшись, она быстро чмокнула Рике в щеку. Девочка почувствовала аромат Ирминых духов: свежие цветочные нотки и цитрус, яркие, как она сама.

Было слышно, как Ирма зашла в комнату к сыну, поцеловала и негромко что-то сказала. Улаф тихо засмеялся сквозь сон – мальчику нравилось, когда его целовали. Прошелестели торопливые шаги, хлопнула дверь. Рике разлепила глаза. За окном серел рассвет – полвосьмого утра. Туманное октябрьское утро в старом добром Тролльхавене.

Потягиваясь, она вылезла из-под одеяла, такого теплого и уютного. Поправила «снежную» феньку-браслет на правом запястье. Натянула красные спортивные штаны, валявшиеся возле кровати, и желтую футболку поверх топика, в котором спала. Улыбнулась маме на фото в рамке на столе. Поправила на полке книжку про Раксу-плаксу. Щелкнула пультом ТВ – уже на кухне.

– Медвежонок! – она прошла к Улафу и плюхнулась к нему на постель. – Давай вставать – прощай, кровать! – Брат открыл глаза, его расфокусированный взгляд на пару мгновений встретился с ее и снова отправился в свое бесконечное путешествие. – Солнце утром встает, ранним пташкам Господь подает! – Рике протянула мальчику руки, и с ее помощью Улаф выбрался из кровати. Его веселая пижама с миньонами было под стать комнате, оклеенной обоями с изображениями мультяшных героев. Рике проверила кровать, – сухая, и подмигнула улыбчивому МакКвину из «Тачек» на стене:

– Чики-няу!

– Чики-няу! – эхом произнес Улаф.

Рике отвела Улафа в туалет, напевая песенку, умыла и почистила ему зубы. Иногда брат «включался» и вполне справлялся с обслуживанием себя, иногда с ним приходилась возиться, как с тряпичной куклой. К счастью или нет, для своих шести лет мальчик был маленьким и щуплым, и Рике без труда таскала его по квартире.

Она посадила Улафа на кухне, переключила тетку из новостей, бубнившую об очередных беженцах и мигрантах, на детский канал и поставила перед братом тарелку с подогретыми оладьями. Еще джем и тосты, теплое какао. Если Улаф обожжется, может не почувствовать вообще, а может три часа вопить, как резаный. Мальчик тут же уставился на скачущих по экрану героев мультфильма.

Рике вернулась в ванную и принялась чистить зубы, разглядывая себя в зеркале. Блондинка почти пятнадцати лет, с серыми загадочными глазами, вполне себе симпатичная. Папа шутит, что с этим наплывом мигрантов мы скоро станем похожи на спанцев, а блондинок придется ввозить из Остланда, вспомнила она, и засмеялась, сплевывая пасту в раковину. Потом оценила прогресс роста двух небольших холмиков под футболкой – прогресса не было. Тогда Рике засунула кулаки под футболку и снова оценила увиденное. Выглядело гораздо лучше, но ждать чудесных улучшений, к сожалению, приходилось еще не скоро. Умыв лицо, она выключила воду.

Улаф еще даже не притронулся к завтраку, и девочка принялась кормить младшего брата, не забывая и сама отправлять в рот оладьи и тосты с джемом, запивая все это дымящимся кофе. Мальчик методично жевал, смотря в экран телевизора, Рике одной рукой лазила в телефоне, кидая подружкам утренние лайки. На улице почти рассвело, но ночной туман пока стойко держал позиции, не отступая с городских улиц.

Когда дети выходили из калитки, из соседнего дома появилась соседка – похожая на красивую лисичку Лута Лайнен, журналистка городского телеканала. Она очень нравилась Рике – молодая, бойкая и независимая. Сегодняшнее оранжевое пальто и красная вязаная шапочка как раз подчеркивали ее лисиную внешность. Ее пес, молодой сенбернар Бамсе, рвался за хозяйкой, но Лута ловко впихнула его в дом и захлопнула дверь. Бамсе обиженно гавкнул.

– Привет-привет! – весело крикнула она, завидев детей. – В школу? Молодцы! – Она догнала их на тротуаре. – А я сегодня встречаю в порту паром с беженцами!

– Привет, Лута! – Рике вспомнила, что утром в новостях нечто подобное как раз говорили. – А много их будет, этих беженцев?

– Наверное, много. Они плывут на «Короле Торне», а это большой паром! Несколько сот человек, я думаю. – И Лута легонько потрепала Улафа по густым каштановым волосам. – А как твои дела, парень?

– Да как обычно, – немного резче, чем следовало, ответила Рике. И сразу, чтобы сгладить неловкость, перевела тему: – А где их будут селить, у нас, в Тролльхавене?

Лута сморщила курносый носик.

– За городом есть старые лесные выработки, там подновили несколько домов. На первое время всех разместят там. Мы будем делать репортаж для городских новостей, как раз и посмотришь.

Они поравнялись с синим «саабом» Луты. Журналистка помахала им, садясь в машину: – Чмоки! Пока!

– Пока! – отозвалась Рике. Дети перешли улицу и сели в трамвай, который подошел почти сразу. До школы ехать было всего три остановки.

Разноцветные фасады домов уже выступали из туманной пелены, поднимая крыши навстречу утреннему солнцу. Со стороны фьорда клубились тучи, а с востока небо было на редкость голубым, и еше неясно, каким окажется день – погожим или пасмурным.

По тротуарам тут и там стояли люди, поодиночке и группами. Некоторые шли в ту же сторону, куда ехал трам. Рике обратила внимание, что многие держали в руках… Плакаты? Транспаранты? Какие-то такие штуки.

На школьную стоянку как раз заезжали два автобуса из пригородной коммуны. Одноклассницы строили Рике с Улафом рожицы сквозь окна машин. Кирстен прижалась носом к стеклу, изображая поросенка, а Грете растопырила уши, демонстрируя в улыбке все свои зубы с брекетами на них.

– Как маленькие, честное слово, – не в силах сдержать улыбку, сказала сама себе Рике.

Они с братом сначала прошли в детский сад, расположенный через дорогу от школы. Там Рике сдала Улафа с рук на руки воспитательнице, полногрудой величественной Анне Ларсен.

– А Хельга сегодня будет?

Анне вопросительно подняла взгляд на Рике, думая о своем.

– Хельга? Да, конечно, она подойдет чуть позже, – улыбнулась женщина.

Когда мама и папа поженились, мама пригласила свою старшую сестру перебраться из Остланда к ним, в Тролльхавен. Сестру звали Ольга, а в Нордланде имя превратилось в привычное «Хельга». С ее педагогическим образованием после переподготовки Рикина тетя устроилась в детский сад. Она оказалась прекрасной воспитательницей, люди говорили, что у Хельги просто дар Божий ладить с детьми. Улаф, как и многие другие дети, любил ее больше остальных.

Взглянув на часы, Рике припустила в класс.

Уроки пролетели быстро. На обществознании молодой, но долговязый и некрасивый учитель господин Берг, настаивавший, чтобы дети звали его просто Георг, рассказывал про Карла Двенадцатого, и как его войны чуть не разорили Нордланд. Оказывается, после того, как страна прекратила вести захватнические войны и сосредоточилась на собственном развитии, уровень жизни в Нордланде начал неуклонно расти, достигнув к ХХI веку замечательных показателей.

– Мы гордимся тем, что в нашей стране самое высокое качество жизни на всей планете, – наставительно произнес господин Берг. – Посмотрите на соседний Остланд. Богатейшая страна с обширными территориями, которые они завоевывали столетиями. А в итоге? Им не хватает населения, чтобы их освоить, почти век красной диктатуры отучил людей быть хозяевами на своей земле. Как следствие, уровень и качество жизни там сильно отличаются от нашего, да и от общеевропейского. В худшую сторону, заметьте.

Все это было бы очень интересно, если бы в начале урока Кирстен не переслала Рике новую фотку из инстаграма Криса Стара, солиста бойз-бенда «Манила Парк». Крис был такой зайка со своей новой стрижкой, что остаток урока Рике провела в сплошном розовом ми-ми-ми, непатриотично пропустив мимо ушей информацию об успехах родного региона.

– Ты когда уже сама начнешь инстаграмиться? – со смехом спрашивали одноклассницы. У каждой из них были в инсте сотни себяшек и подписчиков, одна Рике со своим пустым аккаунтом выглядела белой вороной. Она же привычно отмахивалась.

В садике Хельга разучивала с теми, кто на нее реагировал, новый танец. Улаф кружился с остальными детьми, порой попадая в такт.

– Улле сегодня молодчина! Танцевал и даже пел! – улыбаясь, сообщила Хельга вошедшей Рике.

– Класс! Глядишь, к концу школы и алфавит выучит, – съязвила Рике.

– Не надо так, Эрика – с мягкой укоризной сказала Хельга. Она одна из немногих обычно называла Рике полным именем. – Я понимаю, тебе с ним нелегко. Но ведь и ему тяжело это дается. Нам надо поощрять в твоем брате любой импульс к развитию. И ты умничка, что так заботишься о нем.

Тетя на несколько секунд прижала Рике к себе, и девочка почувствовала укол стыда. Хельгин шерстяной свитер слегка потрескивал от статики, тоже кольнув Рике в щеку.

– До завтра!

– До завтра! – а Улаф уже потянул сестру за руку к выходу.

Тучи с моря победили синеву на востоке и затянули весь небосклон, изредка прорываясь мелкой моросью.

На остановке Тибанена1 столпились несколько человек и стояли один за другим три трама. Такое Рике видела впервые.

– Извините, а что случилось? – обратилась она к пожилому мужчине в сером пальто.

– Да вот видишь, там, выше по улице? – Он показал рукой, и Рике разглядела в нескольких кварталах шеренги людей, стоявших поперек улицы с теми самыми транспарантами в руках. Из-за расстояния не было видно, что у них там написано. Рядом виднелись несколько полицейских машин. – Перекрыли улицу, митинг у них, будь они неладны. – Мужчина досадливо глянул на часы. – И рельсы тоже перегородили, чтоб мигранты точно мимо них не проехали. Придется идти пешком. – Он оглядел детей. – Вам тоже в ту сторону? Могу вас проводить.

Рике уже решила.

– Нет, спасибо. Мы обойдем их по набережной.

– Ну что ж, как знаешь. Будьте осторожны.

– И вам всего доброго. Идем, Улаф.

Брату нравилось гулять по набережной (настолько, насколько вообще можно было понять, что ему что-то нравится). Мальчик часто «оживал» вблизи моря, подставлял лицо соленым брызгам, иногда смеялся и даже разговаривал. А Рике всегда чувствовала здесь маму… Она была в воде, в мокрых камнях, в сыром воздухе и соленых брызгах, в оранжевой листве деревьев и даже в пасмурном небе над головой.

На углу Фортунен, выходившей на набережную, их чуть не сбила с ног мчащаяся во всю прыть пожилая женщина.

– Ой! – Рике едва не упала.

– Смотри, куда идешь, девочка! – подбоченясь, старушка смерила ее взглядом. Круглая, приземистая, на полголовы ниже Рике, в шерстяном розовом жакете и с растрепанными волосами, женщина выглядела очень боевито. – А то можно попасть в неприятности, знаешь, ли!

Рике поспешила обогнуть сварливую бабку, таща за собой брата.

Женщина, казалось, забыла о своих срочных делах, внимательно глядя им вслед.

Волны бились о гранитные блоки, окаймлявшие брусчатку набережной. За столетия булыжники мостовой стерлись почти до идеальной гладкости. Ветер с фьорда доносил брызги, запахи водорослей, моря и рыбы.

Рике и Улаф пошли на север, к громаде горы Конгеберг, нависавшей над городом. Девочка оглянулась. Сзади виднелись стрелы портовых кранов, рубки океанских судов, стоявших под погрузкой и – Рике пригляделась – белый борт заходившего в порт парома, видимо, того самого, с беженцами. Девочка отпустила руку брата – пусть побегает.

Навстречу им шла группа людей, мужчин и женщин. впереди, жестикулируя, широко шагал молодой парень в кожаной куртке и джинсах. На одном мужчине была шапка-ушанка с красной звездой и серпомолотом. Туристы из Остланда и гид, поняла Рике. Некоторые туристы кидали куски хлеба летавшим над морем и набережной чайкам, которые ловили угощение на лету. Рике обернулась вслед, и тут одна из чаек вдруг спикировала ей прямо в лицо. Закрываясь рукой, девочка отшатнулась. Чайка, схватив клювом прядь волос, вырвала у нее из головы изрядный клок.

Рике, взвизгнув от боли, стремглав кинулась за одну из скамеек, стоявших вдоль набережной. Выглянув из-за спинки, она убедилась, что опасность уже ей не грозит – чайка улетела вслед за туристами. Улаф тем временем устроился на соседней лавочке и вертел в руках какой-то предмет. Рике пригладила волосы, села рядом с братом и присмотрелась.

В руках у мальчика была религиозная картинка – Мадонна с младенцем на руках. Потирая рукой больное место, откуда дурацкая чайка вырвала прядь, Рике вспомнила – такие картины, нарисованные на доске, в Остланде называют «икона». Только эта была маленькая, дешевая, наклеенная на фанерную дощечку с пластиковой окантовкой.

– Можно мне посмотреть, Улле? – она протянула руку, но мальчик прижал «икону» к себе. Откуда она взялась на скамейке? Может, туристы оставили? Девочка посмотрела вслед группе осси, но те уже скрылись за изгибом набережной.

Отец Рике работал в порту, и точно знал об этом гораздо больше дочери-школьницы.

Рике достала телефон, набрала его номер:

– Алло, Рике? Как дела? – отозвался тот.

– Папа, привет! Мы с Улле идем домой по набережной.

– А почему не на траме? Все в порядке? – обеспокоился отец.

– Да, нормально. Правда, Хокон-Атлантистен перекрыли. Там какой-то митинг, и трамваи не ходят.

– Ах, вот оно что! Быстрее тогда идите домой! На улицах может быть небезопасно. Слышишь, Рике?

– Это из-за беженцев, пап? Люди не хотят, чтобы они у нас оставались?

– Я все узнаю, дочь. И сразу позвоню. Идите пока домой, и не подходите к скоплениям людей! Как Улаф?

– Он в порядке. Пап, он тут нашел на лавке на набережной такую штуку, «икона», кажется, называется, как в Остланде. Только маленькая.

– Надо же. Откуда она там?

– Не знаю. Пап, можно, он возьмет ее себе? Кажется, она ему понравилась.

Отец пару секунд помолчал.

– Хорошо. Я приду домой, посмотрю на нее. А сейчас домой, сразу! Рике, ты обещаешь?

– О’кей. Обещаю. Пока-пока.

– До вечера. Целую.

Рике поднялась с лавки и закинула на плечо рюкзак.

– Пойдем, братец кролик.

Улаф сунул иконку в карман и взял сестру за руку.

На одной из скамеек сидел худой старик в шляпе, в черном плаще и с седой бородкой. Рядом стояла инвалидное кресло. Когда дети проходили мимо, до них донесся дребезжащий голос старика:

– Девочка!.. Девочка!..

Рике подошла к старику.

– Вам нужна помощь?

Старик попытался встать со скамейки, опираясь на трость, но сил у него не хватало.

– Добрая девочка!.. Помоги мне, пожалуйста!.. Я не могу перебраться в мою проклятую коляску!..

От него пахло кисловатым запахом стариков, а еще – будто сырой землей, и чем-то несвежим. Подслеповатые глаза близоруко щурились на Рике.

Поддерживая старика под локоть, девочка помогла тому встать со скамьи и проковылять пару шагов до его кресла. Старик уселся на сиденье, зажав трость между ногами.

– Может, мне позвонить в службу спасения?

– Не надо, не надо. – Дрожащий голос старика слегка окреп. – Старому Сюльве лишь бы добраться до своей коляски, а то старые кости порой подводят, хе-хе…

Он тронул рычажок на ручке кресла, и под ней сразу загудел мотор электропривода.

– Я тогда пойду?

– Ступай, детка. Спасибо тебе…

Старик пошевелил рычажком, и кресло неожиданно быстро покатило вдоль набережной, туда же, куда ушли туристы.

Столько происшествий в самый обычный день случалось в жизни Рике довольно редко. Она догнала Улафа, немного ушедшего вперед, и задумчиво пошла рядом.

Впереди маячил бетонный монолит Бастиона. Такие строили в королевстве во время Первой Мировой, для защиты от атак с моря. Отец рассказывал Рике, что раньше там стояли мощные пушки, но в конце восьмидесятых годов прошлого века их отправили на переплавку, а в Бастионе с тех пор открыли военно-морской музей. Дети даже были там на экскурсии.

Между стеной Бастиона и краснокирпичными пакгаузами Пристани тянулся узкий проход, машина не проедет, не улица – переулок. По нему можно было выйти на Хокон-Атлантистен, а там до их дома всего метров пятьдесят.

3

Компанию Валета Рике заметила не сразу.

В стене Бастиона пряталась широкая ниша глубиной метра два, а в ней – запасной выход, или еще что. К металлическим дверям вели три бетонные ступени с перилами, вот на них и обосновались несколько подростков во главе со своим предводителем.

Валета с дружками Рике несколько раз видела возле школы, иногда на набережной. Про них ходила дурная слава. Дети мигрантов из Ближнестана, они вроде бы учились, а вроде бы нет. По слухам, эта шайка промышляла легкими наркотиками и мелким воровством. С ними время от времени болтались местные из неблагополучных семей. По странному стечению обстоятельств, такие ребята почти всегда выпадали из поля зрения Барневарн – службы опеки.

Мигранты жили обособленно, на окраинах, своими кварталами. У них были свои магазины, свои кафе. Горожане держались с ними настороженно, но, в общем, ровно. Школы их дети посещали общие, но чем больше таких детей становилось в школе, тем меньше там оставалось детей из семей тролльхавенского среднего класса.

Смуглые подростки с черными кудрями были частыми гостями полицейских участков и хорошими знакомцами городских патрульных. Столкнуться с ними в темном переулке один на один никто из одноклассников Рике был бы совсем не рад.

Дети прошли уже метров тридцать вглубь переулка, когда Рике заметила, что кто-то выглянул из ниши в стене Бастиона. Оттуда вырвалось несколько клубов дыма, и в сыром воздухе запахло сигаретами.

Рике крепче сжала руку брата и прибавила шаг. Беспокоиться вроде бы не было оснований, но червячок тревоги уже начал копошиться в душе. Не может быть, чтобы этот непонятный день подкинул еще одну неприятность.

Они миновали нишу в стене. Стоявшие и сидевшие на ступеньках подростки проводили их настороженными взглядами черных глаз. Некоторые курили, выдыхая дым в их сторону. Впереди светилась спасительная щель выхода.

– Эй, Тьоре! – раздался сзади смутно знакомый голос.

Рике обернулась.

Да, ей не показалось. Двое братьев Олафсенов сегодня тоже были тут. Ее окликнул Йенс, который одно время учился вместе с Рике, но остался на второй год. Он стоял в проходе, остальные высыпали гурьбой за ним. Валет, высокий и красивый, стоял рядом с Йенсом.

– Подойди, Тьоре, не бойся, – сказал Валет. В руках он крутил складной черный зонт.

«Побежать и выскочить на улицу, – мелькнуло в голове у Рике. – Закричать, позвать на помощь».

Предательские ноги сами сделали шаг обратно.

– Чего надо?

– А что так грубо? – улыбнулся Валет. Он сделал несколько шагов вперед и теперь стоял почти вплотную к Рике, оценивающе оглядывая ее и Улафа. Его приятели подобрались поближе.

Рике выступила вперед, закрыв собой младшего брата.

– Мы спешим. Чего вам?

– Это, Тьоре… Есть сто крон? – промямлил Йенс, явно чувствовавший себя не в своей тарелке.

– А лучше двести! – радостно поддержал его один из дружков. Остальные похабно заржали.

Рике повернулась, чтобы уйти. Но проход уже закрывали двое, непонятно как очутившиеся у нее за спиной.

– А мы вот никуда не спешим, – лениво сказал Валет. – Давай-ка поговорим, Тьоре. Как тебя зовут?

– У меня нет с собой денег! Дайте пройти!.. – храбрясь, заявила она.

– А если проверю? – протянул Валет, и зонтик, который он держал в правой руке, вдруг раскрылся со щелчком. Сам зонт был схвачен ремешком, и его верхняя часть выстрелила девочке в лицо, почти угодив в нос. Рике отшатнулась, и чуть не упала. Ситуация вызвала в памяти недавнюю встречу со старушенцией на набережной, потом долбаную чайку. Все это промелькнуло в сознании Рике, погрузив ее в полное дежавю. Вокруг опять загоготали.

– Осторожно, детка, – ухмыльнулся Валет. – Жизнь полна сюрпризов. Никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь! – Он сделал знак рукой, и стоявший сзади верзила схватил Рике, толкая ее вперед.

– Держите и мелкого, – Валет показал на Улафа, не делавшего, впрочем, никаких попыток к бегству.

Рике и Улафа затолкали в нишу.

– А что это малой такой вялый? А, малой? – Валет склонился к Улафу и взял его за подбородок.

– Он придурковатый вообще, – подал голос Йенс. – Ничего не соображает.

– Правда? – Валет взглянул на Рике, и девочка обмерла от страха. – Совсем ничего? Ну-ка, Хряк, закури сигарету!

Старший из братьев Олафсен вытащил сигарету из пачки и чиркнул зажигалкой.

Готовилось дурное. Рике попыталась что-то сказать, но голос сорвался. Со второй попытки у нее получилось:

– Отпустите нас! Что мы вам сделали!..

– Вы? Ничего. – Валет лениво разглядывал Улафа, словно муху, примеряясь, как оторвать насекомому крылышки. – Это мы вам сейчас сделаем. Научим уму-разуму.

– Вас поймают! В тюрьму посадят!.. Вы что, не соображаете?!..

– Ха-ха. Даже не смешно. Скоро будет не до нас. Уже сегодня у полиции появится новая головная боль. Давай-ка, Хряк, подправь мальцу личико…

– Не трогай его! Пусти! Пусти, урод!..

4

Ростом Рике удалась. Если в первые годы в школе девочка была просто повыше одноклассников, то в прошлом году, вернувшись с летних каникул, она обнаружила, что смотрит на всех (особенно на мальчишек) прямо-таки свысока. Учительница физкультуры, госпожа Хансен, иногда даже просила ее уйти с площадки во время игры в гандбол, чтобы не давать команде очевидного преимущества. К счастью, подруги вскоре тоже вытянулись, и она уже не чувствовала себя одиноким небоскребом в малоэтажной застройке, возвышаясь над классом почти на голову.

Преимущество роста пригодилось ей и сейчас. Никто из этой банды не был выше ее, несмотря на разницу в возрасте. Пока ошеломленный плевком Валет замешкался на секунду, Рике отвела голову вперед и с размаху заехала затылком прямо в нос обхватившему ее дружку Валета. Раздался хлюпающий хруст, и руки этого типа сразу разомкнулись.

– Ааа!.. – гнусаво завопил он.

Рике вскинула правую, толчковую, ногу, и лягнула Валета в живот. Вернее, лягнула бы, если бы противник не среагировал со скоростью кобры: он схватил ее за ногу, и крутанул, используя стопу девочки как рычаг. Потеряв равновесие, Рике грохнулась на бетонные ступеньки, да так, что перехватило дыхание.

Глаза предводителя шайки сузились от злобы. С губ срывался невнятный хрип. Руки его тянулись к горлу девочки, и Рике решила, что теряет сознание – потому, что все произошедшее впоследствии было уж очень похоже на выверт помраченного рассудка.

Свет в проулке быстро померк. Буквально за три секунды наступила ночь. Виднелись лишь смутные силуэты замерших на месте людей. Шумное дыхание подростков стихло, заткнулся даже тип с разбитым носом.

– Что это? – тихо произнес кто-то.

Раздался звук, будто по проходу пронесся порыв ветра.

Силуэты, окружавшие Рике, попятились. Некоторые исчезли в проходе, раздался топот убегающих ног.

– Стоять! – хрипло гаркнул Валет.

Он вытащил телефон из кармана куртки и включил фонарик, осветив нишу и всех в ней. Рике приподнялась на локте, с облегчением увидев Улафа. Мальчик сидел на корточках у стены, а хряка с сигаретой и след простыл. Девочка с трудом начала вставать на ноги.

– Я не знаю, что это за хрень… – начал Валет, – но…

Рике никогда не встречалась с медведями вживую. Но достаточно видела их на «Дискавери» и национальных каналах. Бешеный рев, вдруг раздавшийся в проулке, мог издать самый огромный и свирепый гризли из всех, когда-либо существовавших.

Рике думала, что у нее остановилось сердце. В бледном свечении экрана телефона она увидела, как лица Валета и его «гвардейцев», смуглые от природы, заливает мертвенная бледность.

Черная тень, гораздо чернее темноты проулка, возникла в углу ниши. Пылающие глаза двумя горящими углями прожигали душу. Кто-то пронзительно завизжал, и всю шайку как ветром сдуло. Вереща, бравые борцы с маленькими детьми меньше чем за секунду покинули проулок.

«Вот и конец», подумала Рике. Более нелепое окончание идиотского дня трудно было бы представить. Быть сожранной медведем в ста метрах от дома, после того как тебя чуть не изнасиловали и не убили гопники – какая волнующая и возвышенная смерть!..

Уже в следующую секунду стало заметно светлее.

На месте медведя стояла давешняя старушка в розовом жакете, с волнением глядя на детей.

Рике вскочила и подняла Улафа, молча сидевшего у стены.

– Ты как? С тобой все в порядке?

– С вами все в порядке? – в унисон с ней сказала старушка, отряхивая одежду Рике. Рике никак не могла определиться: женщина или уже старушка?

– Вы кто? Что это было? – Рике обняла Улафа, закрывая его от этой невесть откуда взявшейся помощницы. Она выглянула в проулок – в обе стороны он был свободен. Со стороны Хокон-Атлантистен слышался нарастающий шум – звуки потасовки, невнятные крики и вопли.

– Девочка! Слушай меня внимательно! – неожиданная спасительница крепко схватила Рике за руку. – Принимаешь ли ты мою помощь добровольно, без принуждения и по собственному желанию?

– Что? Да пустите! Что вам надо?

– Я спрашиваю, принимаешь ли ты мою помощь добровольно и без принуждения?

Старушка повысила голос, но и он не смог заглушить резко усилившегося шума со стороны улицы. Стало понятно: орут, и кого-то, похоже, бьют. Внезапно оглушительно грохнуло, и Рике с вцепившейся ей в руку бабкой подпрыгнули.

– Ну? Принимаешь ли ты мою помощь…

– Да! Принимаю! – в отчаянии закричала Рике. – Добровольно! Без принуждения!!!

Пытливые глаза пожилой женщины на секунду встретились с ее взглядом, и та сразу же повернулась в сторону набережной, увлекая детей за собой.

– Что же мы тогда тут стоим? Надо быстренько убираться отсюда! Не ровен час еще твои загорелые дружки вернутся!

Они выскочили на пустынную набережную. Женщина дернула Рике в сторону складских пакгаузов. Пробежав несколько десятков метров, заскочили в приоткрытую двустворчатую дверь. Толстые створки, окованные железом, захлопнулись у них за спиной.

Зажегся светильник под потолком.

Помещение принадлежало торговой компании. Ровно поперек его перегораживала деревянная стойка, стены были увешаны рекламой, а со стороны входа стояли несколько удобных кресел со столиками между ними.

– Садитесь, дети. На улице неспокойно, придется нам немного побыть здесь. – Голос женщины звучал теперь гораздо более миролюбиво. – Я сделаю кофе и принесу печенье и молоко для мальчика.

– Кто вы? Что вы хотите? – выдавила из себя вконец растерявшаяся Рике.

– Я та, кто научит тебя, как избегать опасности и не бояться негодяев. Садитесь, садитесь. Я та, кто поможет тебе стать сильной и смелой. – Женщина прошла за стойку и включила электрический чайник. – Хотя смелости тебе, признаю, и так не занимать. – Женщина приосанилась. – Я Илзе Лунд, Эрика. Грядут тяжелые времена. И если ты хочешь пройти сквозь эту тьму, я готова тебе помочь.

«Откуда она знает мое имя?», – подумала Рике. – «Пройти сквозь тьму? Божечки ты мой!»