Читать книгу Предтеча. Роман - Александр Анатольевич Бабчинецкий - Страница 2

Огромный раскалённый диск появился над степью и разлил по ней кровавый свет. На вершины высоких холмов, протянувшиеся извилистой цепью и на росшие рядом высокие, но чахлые деревца, легли первые красноватые тени, а следом всё в округе переменило серо-жёлтый оттенок на розово-алый. И вскоре уже ничто не сумело укрыться от обильного окрашивания.

Малинка подняла голову, но, увидев над собою плеть кочевника, в страхе распростёрлась на высохшей траве. Так она пролежала некое время, однако услышала гортанные крики, которые призывали вставать. Весь полон зашевелился, поднимая к безоблачному небу столбцы пыли. Погонщики бегали от одной людской связки к другой и ударами палок и ногами заставляли пленников идти. Наконец человеческий ручей ожил, задвигался, но на земле то тут, то там остались лежать неподвижные люди. Трупы. Пленники умирали от голода, мора и побоев. Сколько их осталось на рабских дорогах из сердца Руси к Понту Эвксинскому? Тысячи? Десятки тысяч?

Малинку связали в паре с Даркой, северянкой из-под Чернигова. Раньше с нею шла из дреговичей1, но седмицу назад померла от какой-то хвори: кашляла часто. Соседка несла на руках младенца, он уже держал головку, но всё время плакал от постоянного недоедания из-за хилой груди матери. А Дарка сохла день ото дня, ей тоже не хватало еды.

И как-то раз мать стала просить поесть себе и ребёнку. Кое-как, печенежскими словами и просто знаками, дала понять степняку, что от него требуется. Поганый хитро ухмыльнулся и начал щупать немытыми руками под платьем Дарки. Она стояла в напряжении от бессилия и злобы. Отвязав её от Малинки, затащил молодую женщину в свою кибитку. Долго не приходила Дарка, уж солнце перевалило за полдень, наконец появилась. Взяла у Малинки ребёнка, что-то сунула ему в ротик, малыш начал сосать, после немного покашлял и заснул.

Людей остановили на отдых. Дарке удалось сесть в тени чьей-то телеги. Женщина задремала. Малинка вопреки предубеждению беззастенчиво разглядывала её измученное лицо. И только тут обратила внимание на седые пряди, появившиеся совсем недавно. Девушка поняла, куда и зачем таскал погонщик женщину. И не отвращение к ней, но жалость и некоторую брезгливость ощутила вдруг в себе, однако ни словом, ни чем другим не выразила это.

Через час или два нестройная колонна поднялась, зашевелилась и двинулась дальше под гортанные выкрики степняков. На следующий день всё повторилось. Так продолжалось почти неделю. Дарка даже несколько поправилась, её ребёнок перестал кашлять и почти не плакал.

И вот однажды… Всё началось также с утра. Малинка держала на руках малыша, ожидая возвращения его матери. Но не вышла она, а выскочила из кибитки, а за нею с рёвом дикого зверя бежал кочевник, который стегал её плёткой по спине и голове. Ребёнок проснулся то ли от шума, то ли от голода и закричал.

– Ах ты, погань немытая! – возмущённо простонала Дарка. – Я те покажу, как грязь свою мне в лицо тыкать. Да лучше сдохну, чем возьму.

Погонщик ещё несколько раз вытянул женщину вдоль спины, она вскрикнула, опустившись на землю. Платье сзади было словно разрезано, из ран сочилась кровь.

Ближе к ночи пленников подвели к неведомой речушке, а рядом чёткий отблеск луны купался в маленьком озере. Некоторые кинулись к нему, но тут же с криками отвращения и предупреждения остальным пошли дальше, к реке: вода в озерце была солёная. Никто не обратил внимание, как Дарке удалось освободиться от пут и воспользоваться беспечностью охраны.

Она сунула ребёнка растерявшейся Малинке и куда-то исчезла. Можно было бы предположить, будто женщина решилась даже бросить дитя и бежать, но нет. Она отлично понимала, что в её положении думать об одиночном побеге равносильно самоубийству. Случайно увидела, что кибитка её обидчика пуста. Забравшись туда, начала обшаривать все укромные уголки, не ведая страха и не боясь наказания за самовольное вторжение. Настойчивость была вознаграждена: в руках оказался клинок дамасской стали. Восхищение преклонилось пред собой, губы коснулись холодного металла. Дарка змеёй выскользнула из кибитки. Она дождалась возвращения кочевника и, прыгнув на него сзади, словно разъярённый хищник, всадила в его спину орудие мести. Сама же, как ни в чём не бывало, забрала у Малинки ребёнка и чем-то его накормила и даже угостила девушку вкусными лепёшками, от которых пахло кизячным дымом и конским потом. Малинка не придала особого значения долгому отсутствию Дарки

– Его нет, и уже никогда не будет, – глухо сообщила северянка. – Он никогда и никого больше не станет мучить и хватать немытыми лапами. Как же они мне все противны!

И только теперь девушка увидела покрывшуюся, словно хлопьями снега, голову подруги.

Следующим утром кочевники хватились погонщика, стали искать и обнаружили в кибитке его остывший труп, почти сразу же забрали с собой Дарку. Больше Малинка её не видела. Позже кто-то говорил,,что печенеги изрубили её, но некоторые отрицали это и уверяли, будто ей удалось бежать с группой пленников, которых она сумела подбить на отчаянный шаг.

Так или иначе, но после этого случая степняки уже лучше обращались с людьми, смертельные случаи прекратились. Теперь девушка осталась без пары и брела позади всех. Она стала чаще вспоминать прошлое, когда жила в городище. Весьма живо представила всю родню, припомнился даже раненый воевода, но от этого стало ещё горше и тоскливее. Что-то вдруг затуманило взгляд. Перед глазами всё расплылось в белесой мгле, а после, будто всё во сне…

– Экой дрёма, а ну подымайся, всю Купалу проспишь! Девки, поди уж, хороводы подле речки водят, песни играют, аль не любо тебе?

Малинка перестала тормошить брата. Теперь стояла, подбоченившись, в ситцевом летнике2 и теребила тонким пальцем цветастое вплетение в косе.

Вокша повернулся на другой бок и открыл глаза. Он вместе с соседскими подростками был в ночном, а после него так хочется спать. Страсть! Уже вечерело. Красный диск светила краем лучей кровавил головы зелёным великанам, которые разбрелись вдоль серебристого извива Безымянки. Лёгкий ветерок шаловливо шелестел их листвой.

– Отец велел тебе Белку искупать. Колдун сказал, будто поправится лошадка, а Некраска поведёт Буланку.

– Не лукавь, Малинка, – пожурил сестру.

– Ей, ей, правда, чтоб блиставица (молния) меня шарахнула.

– Ладно, сестрица, айда на луга.

Вокша и Малинка вывели Белку и пошли к реке. По дороге их нагнал Некрас. Подростки бежали по высокой траве, путаясь в её шелковистых прядях. И с разбегу бросились с визгом и громкими криками в тёплую влагу, ныряли в ней и по – озорному плескались.

– А вода хороша, что парное молоко, да, Некрас?

– Правда, хороша. Сейчас ещё лучше, чем днём.

Они купались у излучины, за большой плакучей ивой и кустами орешника. Рядом с ними полумрак скрывал чьё-то присутствие.

– Ты кто? – спросил Некрас и шагнул в сторону услышанного звука.

– Это я со своим хворобой, – громко ответил лёгким баском юношеский голос.

– А вы что тут?

– А что и ты, животину водой смываем.

– Голос Пешка, – тихо сообщил Вокша, стреноживая Белку и выводя её на луг.

– Пешок и есть, – подтвердил Некрас. – А ты разве его не видел?

Вокша хорошо знал этого пятнадцатилетнего подростка с затаённой грустью в бесцветных глазах. Он был сыном небогатого купца, который водил дружбу с почитателями греческой веры. От них Пешок узнавал много интересного и поучительного. Они научили его говорить с кожаных свитков загадочные значки. Ах, как хотелось Вокше тоже изведать секреты таинственных письмен, понимать их смысл и прочитывать! Но родители и селяне осудили бы его так же, как избегали отца этого юноши.