Читать книгу Персона нон грата - Александр Брейтман - Страница 20

С конца 60-х мы были страстными поклонниками Beatles. Володя, наделённый всевозможными талантами к музыке, пению и рисованию – гитара-соло, и Толя по кличке Гвоздь – бессменный ударник – выступали в содружестве с другими самодеятельными бит-музыкантами на школьных вечерах. Я же был страстным поклонником и тех, ливерпульских, и этих, хабаровских, что меня вполне устраивало. Основной репертуар, конечно же, The Beatles с коронным исполнением «Кент бабилон», что оказалось в дальнейшем Сan’t buy me love («Нельзя купить любовь»). Длинные причёски и брюки клёш – дань нашей любви к знаменитому бит-квартету и хиппи, пробудивших в нас неистребимую тягу к этому сладкому и совсем ещё непознанному слову «свобода». Но это, как говорится, видимая часть айсберга. Его скрытая часть там, где талант моего друга был признан безоговорочно и всерьёз – вечерние, плохо освещённые улицы микрорайона и деревянная беседка во дворе его дома. Облюбованная для вокального самовыражения, она, слегка подсвеченная окнами пятиэтажки, привлекала под покровом темноты тех, с кем родители и учителя настрого запрещали дружить. Это был колоритный и опасный сброд изгнанных из школы двоечников-переростков, имеющих за плечами, как правило, срок по малолетке, а кто уже и вполне сформировавшийся рецидив. И привлекало их не обрусевшее обаяние чудесных жуков-ударников, а совсем иные мотивы. И они там звучали. И ещё как звучали! Ну, что-то вроде:

или

или

Откуда мой школьный друг из вполне благополучной советской семьи брал эти песни, вызывая у бывалых его слушателей шумное одобрение? Нередко, когда его голос под блатные гитарные переборы звучал особенно пронзительно, быстрые и вороватые глаза этих битых жизнью и отнюдь не добрых парней наполнялись слезами. (Воровская сентиментальность и даже истеричность – хорошо известный феномен.) Что ж, брежневская эпоха нашей юности была все ещё насквозь прострочена недавним гулаговским духом и блатной ностальгией. Подозреваю, что большая часть моих соотечественников, увы, так и не прочитала «Колымских рассказов» Варлама Шаламова, начисто сдирающих, как дурную коросту, это заразное обаяние насквозь фальшивой блатной романтики.

Нередко мы становились свидетелями событий и отнюдь не сентиментальных. Беседочные аккорды, далеко разносящиеся по опустевшим улицам, обеспечивали экзотический и подлинно самобытный подбор слушателей. Старые разборки-тёрки, неоплаченные счета и обиды вдруг подымали мутную волну, выхлёстываясь в кровавый мордобой и поножовщину.

Нас, дворовых менестрелей (хотя, говоря по совести, менестрелем был лишь Володя; я шёл прицепом), никогда не трогали и в разборки не вовлекали. Это были не наши разборки. Ответ на такое «благородство» мог быть лишь один – поменьше болтать языком. Тем более, в случае чего его могли очень быстро и без наркоза укоротить.

Как и другие нормальные люди, диплом о высшем образовании я получил по окончании института, но все предыдущие школьно-дошкольные и дворово-лагерные опыты – мои главные университеты.