Читать книгу Записки медбрата, или Как лечат в Америке - Александр Фролов - Страница 11

Итак, наконец я получил диплом и лицензию! Хотел и дальше продолжать работать в той же самой больнице, в которой уже проработал три года, но, к моему удивлению, мне сказали, что на должность медбрата меня не возьмут. «Почему? – недоумевал я. – Ведь за эти три года я себя хорошо зарекомендовал». «Ты слишком долго был санитаром. Это значит, что тебя и дальше будут все воспринимать как санитара», – объяснила мне менеджер. Не скажу, что такой подход является общепринятым, но всё же такая тенденция есть: не любят в некоторых компаниях давать своим работникам продвигаться по служебной лестнице. Если есть вакансия на хорошую должность, они предпочитают взять человека со стороны. Пришлось искать новую работу, и я быстро устроился в соседнюю больницу, которая по своим размерам раз в шесть больше. С новой больницей я уже был немного знаком, так как проходил в ней практику. (Я уже описывал, как медсестра этой больницы, по совместительству начинающий преподаватель колледжа, учила меня растворять таблетки в кипятке для последующего их введения через зонд).

Если в предыдущей больнице была своя телестудия, транслирующая передачи аж на один телевизор, то у этого лечебного заведения был собственный пресс-центр всё с той же целью – неустанно доносить до населения информацию о том, как больница печётся об их здоровье. И эту «заботу» действительно может видеть каждый, стоит только зайти в любое её здание. Можно, например, увидеть, что в одном из мраморных зданий больницы есть водопад. Вода мощным потоком стекает с последнего этажа на первый. Всё сделано очень красиво, дорого. Вот только американцы в массе своей не понимают, что цена этой красоты включена в их астрономические счета за лечение; если бы понимали, вряд ли бы со спокойным сердцем любовались текущей водой.

Первый месяц работы – теоретические занятия. Особо запомнилась одна ошибка, о которой нам рассказали, хотя это даже не ошибка, а просто глупость, в результате которой пациент чуть не умер. Врач назначил два препарата орально. Затем изменил назначение: назначил те же самые два препарата, но только внутривенно. Эти лекарства поступили из аптеки на этаж в виде таблеток, согласно первого назначения. Медсестра не стала ждать, когда поступит лекарство для внутривенного введения, поэтому растолкла таблетку, растворила её в физрастворе и ввела её внутривенно, и ничего не случилось. Через некоторый промежуток времени нужно было давать второй препарат, но он был не в форме таблетки, а в форме суспензии, то есть растворён в сиропе. И вот эта медсестра ввела пациенту сироп внутривенно. У больного сразу же случилась остановка сердца, но его откачали и он, по словам лектора, благополучно выписался домой. А мне вспомнилось, что в колледже по теме водно-электролитный баланс было всего две лекции. Если бы лекций было бы побольше, тогда и самая недалёкая медсестра понимала бы, что жидкость, предназначенную для переваривания в желудке, нельзя вводить в вену. Также вспомнилось, как каждый семестр из колледжа отчисляли десятки студентов, мотивируя это тем, что, дескать, нельзя допустить того, чтобы случайные люди получили диплом и наделали бы беды. На самом деле через это мелкое сито проскакивает много бездарей, потому что упор делается не та точные науки, а на высосанные из пальца гуманитарные теории.

Во время теоретических занятий материал преподавали ясно, приземлённо, потому что это не колледж, а больница, и требуется реальный результат. Но всё же без псевдонаучной теории тоже не обошлось. В Америке цель лечебных учреждений не только лечить, но и оставить приятное воспоминание о себе, чтобы было у человека желание при необходимости опять вернуться в эту же самую больницу. И вот некая «специалистка» то ли по психологии, то ли по коммуникациям целых 90 минут рассказывала нам о том, сколько секунд нужно смотреть пациенту в глаза, на расстоянии скольких сантиметров стоять от клиента и так далее, и тому подобное. В заключение эта «специалистка» с нескрываемой гордостью за себя поведала нам случай из своей собственной жизни. Она как-то пошла в магазин и ей не понравился какой-то продавец. И вот она накатала на него жалобу на несколько страниц, в которой детально проанализировала все телодвижения, взгляд, интонацию продавца с точки зрения своей лженаучной теории. Нет, продавец ей не грубил, вёл себя адекватно, но она на него пожаловалась, потому что он не так двигался, не так стоял, не так смотрел… Как я уже писал, вся Америка держиться на узких специалистах с поверхностным образованием, и вот когда такой узкий специалист, который специализируется в каких-то сомнительных гуманитарных областях знаний, начинает о себе много думать, тогда с таким человеком лучше не встречаться.

Вы уже знаете, что общение между медсестрой и врачом в, основном, идёт по телефону. Нам подробно объяснили, как правильно звонить доктору. Сперва нужно назвать имя пациента, потом коротко описать ситуацию и предложить врачу свой вариант решения проблемы. Первая часть инструкции понятна, а вот её заключительная часть, – посоветовать врачу, что делать, – осталась для меня неясной. Зачем доктору советы медсестры с поверхностным образованием? Пройдёт не один год, прежде чем я это пойму…

И вот мой первый день на этаже в качестве медбрата с элитным титулом RN. Запомнилась моя первая пациентка – Меган Сламински, 35 лет, кожа и кости. Не могла ничего есть, и её кормили через трубку, питательная смесь из которой поступала не в желудок, а в кишечник. Когда-то Меган была упитанной женщиной, решила похудеть и согласилась на бариатрическую операцию, то есть на хирургическое уменьшение объёма желудка, чтобы меньше есть. Но что-то пошло не так: теперь она вообще не может есть, из больницы не вылазит. В то же время было не похоже, чтобы у неё были какие-то сильные боли, но тем не менее она с нетерпением ждала следующей инъекции обезболивающего, и у неё буквально загорались глаза, когда я заходил в палату со шприцом морфия. Я догадался, что у неё в добавок ко всему развилась наркозависимость.

Как-то пришёл утром на смену. У одной из моих пациенток было низкое давление 70/40, и ей капали физраствор, чтобы поднять давление. В обед санитарка измерила больной давление – оно было хорошее – 107/60. Казалось бы, всё нормально, да не тут-то было: согласно назначения, в 12:00 ей нужно было давать… таблетку от давления. В назначении также было указано, что эту таблетку нужно дать лишь в том случае, если верхнее давление – 105 и выше. А у неё 107. Дать таблетку от давления и тем самым создать себе проблему, если оно опять слишком упадёт? Этого я делать не собирался. Значит нужно было звонить врачу, оставить ему сообщение и ждать, когда он изволит перезвонить. У меня не было на это времени. Просто не дать таблетку? Врач этого не заметит, но не доктор является моим начальником. Мой прямой начальник – менеджер отделения Роберт Бут, по образованию тоже медбрат. И вот такие начальники готовы съесть любого за невыполнение назначения. Что делать? Верхнее давление 107 – тоже низкое, хотя и не критическое. Я сам лично измерил пациентке давление, намерил 108/65 и рядом с записью, сделанной санитаркой, написал приметку: «Давление 103/65, измерено ещё раз лично мною», – и на основе этой записи, на законном основании я не дал пациентке назначенную на 12 часов таблетку. И тут уже никто не придерется. Рассказывал я об этом случае нашим врачам, когда ездил в отпуск в Россию, и все говорили, что я принял верное решение. Мои коллеги по работе тем временем удивлялись, что я, новичок, только начал работать, и всегда успеваю выполнять свою работу, в то время как некоторые медсёстры, особенно начинающие, порой работают целую 12-часовую смену без обеда: нет времени на перерыв. Я же уже хорошо знал Америку с её страстью к доносительству, и никому не рассказывал о своих секретах экономии времени. Если я в этой ситуации сделал бы всё по правилам, позвонил бы врачу, потратил бы минут 30 драгоценного времени.

В Америке коллеги по работе любят ябедничать друг на друга: это у них такая национальная черта. Но если на моём предыдущем месте работы «пасли» только тех, от кого хотели избавиться, то на новом месте все друг за другом следили, друг на друга доносили. Как-то раз одна бабулька собиралась идти домой. Перед уходом она мне пожаловалась: «Медсестра, которая была у меня ночью, редко заходила в мою палату. Когда я её спросила почему, она ответила, что моё состояние стабильное, поэтому я не являюсь для неё приоритетом, и мне было очень обидно это слышать». Медсестра сказала всё правильно. Если бы дело было в России, я бы объяснил ей, что первоочередным приоритетом являются пациенты, у которых остановилось сердце и их пытаются реанимировать. Приоритетом чуть поменьше пользуются те, которые ещё кое-как дышат, но вот-вот перестанут. И эта бабулька сама, как и многие наши больные, еле-еле дышала в первый день после операции, и ей тогда уделяли достаточно внимания. Но так как дело было в Америке, я не мог сказать того, что думаю, поэтому ответил: «Это, безусловно, возмутительно. Я обязательно сообщу об этом менеджеру». Бабулька ушла домой с облегчённой душой. Менеджеру я ничего не сказал, да и не собирался, потому что я – русский, и такое мелкое доносительство мне просто противно. Обидно только было осознавать, что, если на меня кто-то из пациентов пожалуется за какую-то мелочь, любой коллега по работе не моргнув глазом сообщит бы об этом начальству. А менеджер запишет жалобу и положит в личное дело, и будет иметь право использовать эту бумагу против меня в течение года со дня написания.