Читать книгу Записки медбрата, или Как лечат в Америке - Александр Фролов - Страница 6

В конце 90-х я как-то слушал по «Голосу Америки» радиопередачу о борьбе с туберкулёзом. Передачу вёл врач, который учился в СССР и подтвердил свой диплом в США. Он сказал, что в Америке для выявления палочки Коха в организме ежегодно делают пробу Манту. Если в месте введения Туберкулина возникает покраснение, значит, в организме присутствует возбудитель туберкулёза. При этом ведущий передачи особо отметил, что этот метод эффективен в США, потому что американцев не прививают от туберкулёза. Что касается эмигрантов из бывшего Союза и других стран, в которых прививка от туберкулёза обязательна, то у них реакция Манту всегда будет ложноположительной. Сам не знаю почему, но я запомнил эту информацию, хотя в Америку ехать не планировал.

И вот в 2001 году я в Америке, устраиваюсь на свою первую работу – посудомойщиком в доме престарелых. Мне дали направление на медосмотр. Я подумал, что нужно будет обойти всех врачей – окулиста, терапевта, хирурга, кардиолога и так далее. На деле оказалось всё намного проще. В офисе семейного врача мне просто измерили давление, доктор послушал сердце и лёгкие через рубашку, а зрение проверила медсестра. Она также ввела под кожу туберкулиновую пробу и сказала опять прийти через два дня. На месте инъекции появилось небольшое покраснение диаметром десять миллиметров. Врач озабоченно посмотрел. Я ему объяснил, что я из России, нам всем в детстве делали прививку от туберкулёза, поэтому реакция – ложноположительная. Но он сказал, что всё равно нужно сделать флюорографию. Я достаю из папки снимок и протягиваю ему. Он, должно быть, удивился (американцы рентгеновских снимков дома не держат и с ними на приём не ходят), но виду не подал.

– Когда был сделан этот снимок?

– Четыре месяца назад на медкомиссии перед эмиграцией, – ответил я.

– Нужно повторно сделать флюорографию, потому что снимок действителен только три месяца, – сказал врач, очевидно, придумавши правило на ходу.

Итак, сделали ещё один снимок; как и следовало ожидать, никаких отклонений обнаружено не было. Но он всё равно дал мне направление в туберкулёзную клинику. Мне сразу представилась больница за городом. Именно там подобные клиники всегда строили в СССР: во-первых, чтобы изолировать больных, во-вторых, туберкулёзникам нужен свежий воздух. Но тут оказалось всё проще, и за город ехать не пришлось. А то, что называется туберкулёзной клиникой, на деле оказалось маленьким кабинетом в одном из зданий большой клиники. И вот брожу я по больнице, ищу нужный мне кабинет. В коридорах – много больных, страдающих самыми различными заболеваниями… Ладно, я здоровый, но не давала покоя мысль, что настоящие туберкулёзники тоже ходят по этим коридорам и точно так же, как и я, ищут нужный им кабинет, но только при этом ещё кашляют…

И вот я на приёме у врача. Она мне рассказывает о том, что у меня в организме присутствует возбудитель туберкулёза, он ещё не активен, но есть риск, что рано или поздно станет активным, и тогда я заболею. Чтобы этого не случилась, мне нужно пройти профилактический шестимесячный курс лечения противотуберкулёзными препаратами. Мол, лучше шестимесячный курс профилактики сейчас, чем такой же курс, но девятимесячный, если болезнь проявит себя. Я это слушал и пытался объяснить, что я, мол, из России, нам всем в детстве прививки от туберкулёза делали, стало быть, мой результат – ложноположительный. Но она меня не слышит, а гнёт своё, что, мол, мне нужно глотать три противотуберкулёзных препарата в течение шести месяцев.

– Какие побочные эффекты у этих препаратов, – спросил я.

– Они разрушают печень, – ответила врач. Но вы не переживайте, мы будем следить за печенью и в случае необходимости будем лечить и её.

Тут я, конечно, не мог не рассмеяться. Врач, видя, что ей не удалось меня убедить, достала свой последний козырь:

– Вы не переживайте, это всё бесплатно.

– Спасибо, не надо, – ответил я.

В заключение она сказала, что так как у меня в организме присутствует возбудитель туберкулёза, мне не нужно ежегодно делать тест на реакцию Манту; вместо него нужно раз в два года делать флюорографию.

Я вышел из кабинета. Эта врач тоже не произвела на меня впечатления. Хотя теперь я понимаю, что имел дело не с врачом, а, скажем так, с помощником врача. (Я уже подробно, хоть и не полностью, описал помощников, стоящих ниже медсестры; но есть ещё помощники, которые выше медсестры, но ниже врача; они имеют право вести приём больных, но они не врачи). Но тогда я ещё не вникал в такие детали.

Что было дальше? Посудомойщиком я проработал где-то год. Затем работал санитаром в больнице. Там тоже требовали каждый год делать тест Манту, но была своя специфика, которая заключалась в том, что каждый сам должен был проверять место инъекции и в случае покраснения, позвонить и сообщить в поликлинику для работников. Так что на той работе мне тоже делали каждый год этот тест, но я, естественно, никуда не звонил и о покраснении не сообщал, а значит результат автоматически считался негативным. В 2008 году я получил диплом медбрата и устроился на работу в одну из самых больших больниц страны, в которой работают тысячи эмигрантов. И там сказали, что тест Манту они не делают, потому что у них много эмигрантов из разных стран, многие из которых привиты от туберкулёза, поэтому реакция Манту у многих ложноположительная. Вместо этого теста, там раз в год брали кровь на анализ, который намного точнее, чем тест Манту. Как и следовало ожидать, никакой палочки Коха в моем организме нет. В 2011 году вообще отменили практику ежегодных анализов на туберкулёз для медработников.

В России редко делают взрослым туберкулёзную пробу. Но если сделали и результат вызывает сомнения, тогда назначают более тщательное обследование. Меня же американские врачи были уже готовы лечить от туберкулёза на основе результата одного-единственного анализа, который не является достоверным. Я отказался от их навязчивого сервиса, но лично знаю эмигрантов из Украины, котрые прошли шестимесячный курс лечения без надобности.