Читать книгу Железная гиена. Прощай «Ворон» - Александр Георгиевич Брыксенков - Страница 4

Матросы пили всегда. И гражданские, и военные. По этому поводу во флотском фольклоре полно баек и анекдотов. Флотское начальство смотрело на эту матросскую слабость довольно индифферентно. Правда, про одного адмирала ходил сюжет, что он наказывал напившегося моряка, но только в том случае, если тот рухнул на землю и лежал без чувств головой от корабля. При этом заслуженный флотоводец заявлял: «Сбежать хотел мерзавец!»

Но всё это было раньше, ещё при царе Косаре. Может быть и сейчас в разных там Натах тоже за пьянство не снимают с матроса стружку. Но только не в ВМФ СССР!

Почему-то политработники так обустроили обстановку, что пьянство на флоте стало считаться самым смертным грехом. За случаи распития матросами спиртных напитков корабль лишался звания «лучший», получал минусы в социалистическом соревнование, командир корабля терял в репутации.

Наверное потому политики заостряли внимание на выпивке, что советского матроса больше наказывать было не за что. Он был подтянут, дисциплинирован. Чётко знал и исполнял свои обязанности. Заведение содержал в идеальном состоянии. Но вот выпить любил.

И ещё любил женщин. Действительно, на суровом железе, при четком распорядке дня, при виде одних и тех же физиономий у моряка возникало естественное желание получить порцию теплоты, возмечтать о близости с женщиной. Такие порывы решительно порицались блюстителями нравственности, в роли которых выступали всё те же замполиты.

Тем не менее мечтания имели место быть. Поэтому вторым после пьянства грехом считали политики порнографию. Под порнографией они понимали любую обнажёнку. Изображение женского тела вгоняло их в нервную дрожь.

На флоте существовал порочный по понятиям Барсукова порядок: раз в месяц проводить проверку матросских рундуков. При этом обязательно изымались игральные карты, инструменты для наколок, спиртное, порнография и т. п.

Вот и в этот раз при проведении такой проверки Барсуков обнаружил кое-какую крамолу. И хотя он относился к шмону очень отрицательно и проводил его очень либерально, всё-таки изъял из рундука старшего матроса Чихачёва, лучшего специалиста в команде турбинистов, очень уж откровенную открытку с репродукцией картины Джорджоне «Спящая Венера».

Рассматривая в каюте конфискованную открытку, Барсуков обнаружил на её обратной стороне написанные от руки стишки:

«Девушка обвила тело моряка. Завладела пенисом нежная рука.

Девичья ладошка парню ни к чему. Больше междуножье нравится ему…»

Дальше шли натуралистические подробности и детали. Заканчивалось стихотворение мажорно:

«…И обоим стало сразу хорошо!»

«Так, – подумал Барсуков, – с интеллектом на флоте полный порядок».

Была суббота, а поэтому – и сход личного состава на берег. Увольняемые матросы построились на юте, и старпом давал им последние наставления, больше всего налегая на антиалкогольную тему.

Как уже отмечалось, главное стремление моряка, вырвавшегося на сушу, – заполучить женщину, а если не повезёт, то напиться. Чихачёву не повезло. И потопал он к тетё Капе в «Соки – Воды». Это всем отпускала тётя Капа соки и воды, а морякам ещё и водку из под прилавка, с наценкой, конечно. Чихачёв перебрал, попался на глаза патрулю и оказался в комендатуре.

Комсомольские собрания уже давно превратились в занудную формальность, но это, на котором рассматривался проступок Чихачёва протекало очень активно. И понятно почему. В те времена существовал такой неуставной приём, как лишение увольнения на месяц всего подразделения, член которого попался на распитии спиртного. Вот турбинисты и песочили Чихачёва, но не зато, что напился, а за то, что попался, за то, что пить не умеет. Годок Гатауллин так и сказал: «Не можешь пить водку – пей кефир!»

Годки-то умели пить. Они в увольнении закупали водку, приносили её на корабль и в какой-нибудь шхере в комфортабельных условиях предавались наслаждению.

Чихачёв заверил собрание, что такого с ним больше не повториться. Тем не менее, с подачи бычка, вынесли ему комсомольцы выговор с занесением. Выговор-то ерунда, а вот то, что братцы-турбинисты, оставшись без берега, будут косится на него целый месяц – это очень неприятно.

Барсуков сочувствовал моряку. И специалист отличный, и человек порядочный, и матрос исполнительный. Но вот не повезло. Перебрал. С кем не бвыает? Чтобы подбодрить Чихачёва он вернул ему открытку с Венерой, сказав:

– Я показал открытку замполиту. Он в ней ничего непристойного не нашёл.

– Так я знал, что в ней нет ничего непристойного, поэтому очень удивился, что вы её забрали.

– А стишок-то довольно фривольный, но это не порок. Наши классики и не такое писали.

Страсти улеглись и потекла в БЧ-5 обычная, уставная жизнь с тренировками, занятиями, учениями по борьбе за живучесть, политзанятиями и прочими мероприятиями, направленными на повышение личным составом боевой и политической подготовки.

А мечта о женщине остались. И ничем ту мечту не убьёшь