Читать книгу Железная гиена. Прощай «Ворон» - Александр Георгиевич Брыксенков - Страница 5

Праздник начинается

Корабли Главной базы за 10 дней до Дня Военно-морского флота выделили 30 шлюпок для участия в праздничном представлении. Выделил шлюпку и «Ворон». Командиром парадной шлюпки был назначен лейтенант Барсуков.

Начались тренировки. К концу второго дня горластый кап-два добился приличного равнения шлюпок по шеренгам и в рядах. Затем начались тренировки по слаженному выполнению команд: «Весла на валек», «Рангоут ставить», «Паруса поднять».

Традиционно Севастополь отмечает морской праздник красочно и массово. Без преувеличения можно сказать, что в этот день весь город высыпает на улицы и набережные. Интересно все. И прохождение матросов по проспектам города, и морской парад, и шлюпочная эстафета, и концерты флотских ансамблей, и… Но больше всего привлекает публику праздничное военно-морское представление. Там стреляют, десантируются, выходят из воды, запускают ракеты, погружаются, сходятся в рукопашном бою, ставят дымовую завесу… Там есть много чего интересного. Но самым красивым, самым элегантным номером программы является прохождение мимо трибун шлюпочной эскадры.

Из недр Южной бухты под звуки вальса «Амурские волны», четко держа равнение появляется тридцать шлюпок. Натренированные гребцы слаженно поднимают и опускают весла. Когда первые шеренги шлюпок достигают трибун, звучит команда: «Суши весла!» и шлюпки красиво превращаются в птиц с распущенными крыльями. Затем новый призыв: «Весла на валек!». Блеснув на солнце, вверх взлетают 180 весельных лопастей, а сами весла замирают строго вертикально. Это приветствие. Гребцы приветствуют Командующего, гостей и зрителей. Шлюпки под гром аплодисментов по инерции скользят вдоль трибун. И тут же: «Шабаш. Рангоут ставить!». Через минуту весла уложены, мачты поставлены: «Паруса поднять!». И выход из Южной бухты покрывается белыми хлопьями парусов. Красота несравненная!

Очевидцам этого зрелища приходят в голову строчки: «Бригантина поднимает паруса…», «Паруса над подводною лодкой…»… Короче, над трибунами витает леди Романтика. А гребцы парадных шлюпок, спустив по команде паруса («Паруса долой!») и срубив рангоут отправляются на веслах к своим кораблям.

Отправились домой и вороновцы. Их корабль стоял в Килен—бухте и до него было лопатить и лопатить. До обеда еще было много времени и старшина шлюпки предложил:

– Товарищ лейтенант, давайте пройдемся вдоль берега Примбуля, посмотрим, как люди гуляют.

– Добро, – ответил Барсуков.

Старшина резко переложил руль и направил шлюпку к Памятнику затопленным кораблям.

День разгорался. Солнце стало жарить не на шутку. Экипаж шлюпки одолела жажда. Анкерок был пустой: засуетились и забыли залить водой при отходе от корабля.

– Товарищ лейтенант, вон там какой-то чепок. Давайте подойдем к берегу. Мы выскочим и быстро напьемся.

И верно. Прямо в скалу была вделана дверь, а над ней вывеска: «Соки-Воды».

– Давай, старшина. Рули.

Шлюпка подошла к берегу. Матросы в миг вскарабкались на стенку и порысили к заветной двери.

Лопух-лейтенант не знал, что это был на «какой-то чепок», а хорошо известная каждому матросу точка, где тетя Капа наливала из под прилавка водку. Конечно, с наценкой. Но зато сюда никогда не заглядывали патрули.

Матросы, действительно, быстро обернулись. Они сноровисто попрыгали в шлюпку, плюхнулись на банки и разобрали весла. Старшина оттолкнулся крюком от стенки, скомандовал: «Весла на воду!» и взял курс на Килен-бухту.

Уже минут через десять слаженность в действиях гребцов исчезла. Весла шлепались в воду вразнобой. Сзади сидящие били вальками в спины впереди сидящих. Те матерились и бросали весла. Барсуков растерялся, он не знал, что делать. Старшина приказал грести только баковым и загребным. Те погребли немного и возмутились: «Чего это мы одни ишачим?» и пустили весла по борту.

Правый баковый, веселый армянин Аганянц, с хохотом предложил: «Братцы, давайте грести руками!». «Ура!!!», завопили пьяные братцы и перевалились через планшири. «Господи, – подумал Барсуков, – еще утонут». Он решительно вмешался в процесс:

– Кончай цирк! Разобрать весла!

– Прям чичас? – заерничал Аганянц.

– Аганянц, перестань паясничать!

– Да, пошел ты…

– Аганянц, я тебе морду набью!

– Я сам тебе морду набью!

Бунт на корабле! Зеленый лейтенантик в полной прострации пытался что-то выкрикнуть, но его оборвал старшина:

– Помолчи, лейтенант! Я сам управлюсь. Потихоньку, полегоньку старшина угомонил буянов, те взялись за весла, и шлюпка медленно пошла вперед. Добравшись до корабля, гребцы поднимать шлюпку не стали, а просто приткнули её к пирсу. Они неуклюже выбрались на пирс и слегка покачиваясь поплелись на корабль.

Утром следующего дня, еще до подъема, в дверь каюты Барсукова тихонько постучали. Лейтенант заканчивал бритье. Он смахнул полотенцем остатки пены с лица и распахнул дверь. Перед ним стоял старшина шлюпки: – Здравия желаю, товарищ лейтенант. Выйдите, пожалуйста, в коридор. Барсуков вышел. В коридоре шеренгой стояли гребцы парадной шлюпки. Старшина начал:

– Товарищ лейтенант, мы все просим у вас прощения за вчерашнее. Обязуемся никогда такого не допускать.

– Ну, черти! По скольку вы выпили-то?

– Выпили мы немного. По стакану. Так жара ж. Развезло.

– Ладно, забудем. В жизни всякое бывает.

В дальнейшем ни Барсуков, ни матросы никогда не вспоминали об этом случае, но, тем не менее, между Аганянцем и Барсуковым установились неприязненные отношения. На грязные, тяжелые работы Барсуков непременно назначал Аганянца, а тот отвечал резкостями и обещаниям все это припомнить при случае.

«Ворон» поставили в док. Для офицеров возникли некоторые неудобства, но преимуществ было больше: семичасовой рабочий день, ежедневный сход на берег, отсутствие тревог, учений, тренировок. И матросам лафа: виси в люльке на свежем воздухе и под веселую музыку счищай скребком приросшие к кораблю ракушки.

После удалении с днища наростов и остатков старой краски подводную часть корабля надлежало трижды покрасить. Для этой цели на борт по шаткому трапу затаскивали тяжеленные бидоны со специальной краской.

Барсуков стоял на дне дока. Он оценивал состояние решеток на всасывающих патрубках. Вдруг он услышал истошное:

– Полундра, лейтенант!!!

Сильный толчок в спину резко бросил его вперед и вниз. Он упал и заскользил, вспахивая носом грязь на бетонном дне дока. Сзади что-то глухо ухнуло. Когда он приподнялся и обернулся, то обнаружил сидящего на нем Аганянца, а на месте, где он только что стоял – разбитый бидон, из трещин которого обильно выливалась коричневая краска, образуя густую лужу. «Если бы не Аганянц, – с холодным ужасом подумал Барсуков, – добавила бы моя кровушка в эту лужу теплого, красного колера.»